И отъ трудовъ праведныхъ, по набиванію кармановъ, благодѣтели отдыхали за чудаческими разсказами и потѣшались выдумками.
Прошли годы, и ихъ степенства обрат t- лись въ просвѣщенныхъ дѣятелей ы меценатовъ
При новомъ обличьи осталась старая манера раздавать, но уже не гроши, а сотни и тысячи. И то сказать, средства дающихъ возросли въ „огромадной мѣрѣ; раньше считали на алтыны, а потомъ перешли па милліоны.
Да и „странные люди явились другіе: въ древнія времена это были юродивые, въ новѣйшія —декаденты и символисты.
И опять купеческіе особняки обратились въ страннопріимные дома, куда стекаются за милостями чудачествующіе калики перехожіе.
Новые „странные люди11 приносятъ выдумки, но уже не о песьихъ головахъ и арапскихъ странахъ, а изъ области искусства, въ которомъ стараются проложить новые пути.
Эти пути ведутъ въ карманы меценатовъ—и подаютъ, какъ прежде, благодѣтели, но уже не на обители и пристанища, а на театральныя храмины, символистическія изданія и декадентскіе журналы.
Новое искусство, художественныя реформы, а наипаче символистическія бредни стали близки купеческому сердцу.
Что общаго, подумаешь, между его степенствомъ и символистикой? Что ему Гекуба и что онъ Гекубѣ?
А, посмотрите, онъ плачетъ настоящими слезами, когда ему удалось создать истинно-ерундистское дѣло, приходитъ въ экстазъ отъ стилизованнаго художества, носится съ символизмомъ, какъ съ писанной торбой, и, главное, потрясаетъ мошной.
А новые „странники и „странницы ,живущіе символами, отлично понимаютъ сущ
ность вещей и черпаютъ изъ меценатскихъ кармановъ, создавая чепуху за чепухой.
Положимъ, чѣмъ-бы меценатствующіе ребята ни тѣшились... но не слишкомъ-ли ушли въ символистическую область, забывъ реальную жизнь?
Непересимволизировались-лиони, оставшись глухими къ кричащимъ нуждамъ и очарованные вопленниками и вопленницами декадентскаго толка?
Вотъ вопросъ. г. АіЬТЪ.
Современные романсы.
I.
Ты мні ябилась, какъ комета... Тбои беѣ прелести любя, Экспропріирую полъ сбіта
Я для тебя.
Тіо колъ другой придетъ на смѣну, — Я на дуэль не позобу, —
Огромной бомбой за измѣну Тебя бзорбу!
II.
Лриди ко мні, Яюбобъ тая, — Я бесь бъ огнѣ, Пылаю я! Для егозы,
Безъ дальнихъ слобъ Я дбѣ козы
Забыть готобъ!
Отгадай меня.
Осенній бюллетень.
Падаютъ листья въ лѣсу и... „товарищи въ общественномъ мнѣніи.
Надъ болотомъ кричатъ отлетающія утки, а въ черносотенныхъ изданіяхъ каркаютъ воро ы.
Хлѣбные амбары полны не вездѣ, тюрьмы вездѣ полны.
Дачники съѣхали съ дачъ, а партійные человѣки во множествѣ съѣхали со своихъ платформъ.
Мужички роютъ картошку, „истиннорусскіе люди роютъ яму будущей Г. Думѣ.
Темныя тучи и темные люди пугаютъ
мирныхъ обывателей.
Свиная литерат\?ра.
-• Много есть книгъ хорошихъ, a „Хороводъ“ Артура Шнитцлера, я вамъ скажу, всѣмъ книгамъ книга! Заглянешь, пальчики оближешь!
ней мѣрѣ, мѣсяцъ. Вполнѣ удобный случай купить, продержать три недѣли да и спустить съ барышемъ. Хе хе хе... какова идея?
Тарасъ Даниловичъ лѣзетъ въ конторку, гдѣ у него хранятся книги и разный матеріалъ для письма, и вдругъ подмигиваетъ мнѣ лѣвымъ глазомъ.
— Ты что?—спрашиваю я.
— Почемѵ-же намъ не купить на триста тысячъ. Миша? Ужъ покупать, такъ покупать. И цифра еще круглѣе.
Я соглашаюсь, что триста тысячъ дѣйствительно круглѣе двухъ сотъ, между прочимъ, уже и потому, что цифра 3 состоитъ изъ двухъ полукруговъ. Однимъ словомъ, въ покупкѣ чертопхановскихъ и „Декамерона мы проявляемъ трогательное единодушіе, и Тарасъ Даниловичъ достаетъ изъ конторки бумагу и карандашъ.
— Произведемъ предварительныя выкладки,—говоритъ мой товарищъ по игрѣ на биржѣ. - Акціи ходятъ по четыреста да паи по тысяча шестисотъ. Отлично. Теперь если акціи поднимутся на двадцать пять рублей да паи хотя бы на пятьдесятъ... Какъ ты думаешь, можетъ это случиться, Миша?
— Можетъ.
— Отлично, великолѣпно. При такомъ повышеніи мы въ три недѣли заработаемъ около пятнадцати тысячъ. Предположивъ, что повышеніе будетъ вдвое значительнѣе, мы заработаемъ тысячъ тридцать. Да, ради этихъ денегъ стоитъ рискнуть, Миша!
— Рискнемъ.
— А все-таки страшно. Ну, вдругъ ..
—- Э, полно. Волка бояться, въ лѣсъ не ходить.
Тарасъ Даниловичъ раскрываетъ большую, толстую книгу и спрашиваетъ:
—■ Такъ покупаемъ? На триста тысячъ? — Да, на триста тысячъ. - дрожащимъ голосомъ отвѣчаю я и думаю: „ну, кушъ“!
— Рѣшено? — Рѣшено!
Тарасъ Даниловичъ хватаетъ перо и съ энергіей, хотя руки его трясутся отъ волненія, опускаетъ перо въ чернильницу. Но на кончикѣ пера, увы, вмѣсто чернилъ, оказывается муха, и Тарасъ Даниловичъ сконфуженно отбрасываетъ перо.
— А чернилъ все еще нѣтъ? —Ты еще купить не собрался?
— Нѣтъ, —мрачно почесываетъ Тарасъ Даниловичъ лобъ. — Жалованья жду. Теперь, повѣришь, копейки лишней нѣтъ во всемъ домѣ. Папиросы и тѣ курю по счету, чтобы хватило до жалованья; на каждый день ассигновано только по пяти папиросъ. Когда ужъ очень захочется, докуриваю старые окурки. Можетъ, у тебя какая-нибудь мелочь на чернила найдется?
— Ни лысаго бѣса! Самъ я, вмѣсто рюмки, пью по полурюмкѣ водки передъ обѣдомъ и .. и, что дѣлать, приходится пить жидкій чай, хотя я его терпѣть не могу. Хорошо еще. что хозяйка въ домѣ до жалованья обѣдъ отпускаетъ, иначе бы прямо хоть съ голоду помирай! — Ахъ, ты бѣдный!
Тарасъ Даниловичъ съ сожалѣніемъ глядитъ на меня, я съ сожалѣніемъ гляжу на Тараса Даниловича, а читатель съ сожалѣніемъ глядитъ на насъ обоихъ.
— Однако?!—слышу я его укоризненный голосъ. —Покупка паевъ на триста тысячъ и докуриваніе папиросныхъ окурковъ.. вы хотите увѣрить, что это совмѣстимыя вещи?!
Право-же такъ! Долженъ открыть маленькую тайну: мы съ Тарасомъ Даниловичемъ играемъ на биржѣ, очень азартно играемъ на биржѣ, подобно тому, какъ двѣ знакомыхъ мнѣ старушки когда-то играли въ преферансъ; онѣ не платили другъ другу, потому что имъ нечѣмъ было платить,
но играли очень по крупной и аккуратно записывали проигрышъ; въ концѣ года подводились итоги: то одна оказывалась въ долгу тысячъ на пятьдесятъ, то другая на сорокъ. И если бы вы видѣли, съ какимъ азартомъ играли старушки! Мудренаго нѣтъ: онѣ играли на интересъ1
Да, мы играемъ съ Тарасомъ Даниловичемъ на биржѣ безъ гроша въ карманѣ, но это не мѣшаетъ намъ печалиться при неожиданныхъ проигрышахъ и радоваться при крупныхъ барышахъ. Ахъ, господа, выиграть сто тысячъ, хотя бы и на бумагѣ, въ высшей степени пріятно.
И затѣмъ, если вы думаете, что среди настоящихъ биржевыхъ игроковъ нѣтъ людей безъ гроша въ карманѣ, вы жестоко заблуждаетесь. Это значитъ, что вы совсѣмъ не знаете биржи и биржевой игры. Подите на биржу: такими игроками хоть прудъ пруди въ наши дни безденежья. Въ прежнее время, дѣйствительно, играли съ деньгами въ карманѣ, а теперь взгляните на этого франта, толкующаго о покупкѣ бумагъ на сто тысячъ, и того франта, предлагающаго вамъ продажу тысячъ на пятьдесятъ; какъ вы думаете, о чемъ они думаютъ между дѣловыми рѣчами о продажѣ и покупкѣ на десятки тысячъ? Да ни болѣе, ни менѣе, какъ о томъ, гдѣ-бы добыть послѣ биржи рюмку водки и бутербродъ.
Все измѣнилося подъ нашимъ зодіакомъ. Старый биржевикъ, умирая, оставлялъ дома, дачи, имѣнія, процентныя бумаги; нынѣшній, умирая, оставляетъ биржевой бюллетень!
Игра на биржѣ безъ гроша въ карманѣ— самая модная игра; и самая безопасная, господа!
А. Гр.
Прошли годы, и ихъ степенства обрат t- лись въ просвѣщенныхъ дѣятелей ы меценатовъ
При новомъ обличьи осталась старая манера раздавать, но уже не гроши, а сотни и тысячи. И то сказать, средства дающихъ возросли въ „огромадной мѣрѣ; раньше считали на алтыны, а потомъ перешли па милліоны.
Да и „странные люди явились другіе: въ древнія времена это были юродивые, въ новѣйшія —декаденты и символисты.
И опять купеческіе особняки обратились въ страннопріимные дома, куда стекаются за милостями чудачествующіе калики перехожіе.
Новые „странные люди11 приносятъ выдумки, но уже не о песьихъ головахъ и арапскихъ странахъ, а изъ области искусства, въ которомъ стараются проложить новые пути.
Эти пути ведутъ въ карманы меценатовъ—и подаютъ, какъ прежде, благодѣтели, но уже не на обители и пристанища, а на театральныя храмины, символистическія изданія и декадентскіе журналы.
Новое искусство, художественныя реформы, а наипаче символистическія бредни стали близки купеческому сердцу.
Что общаго, подумаешь, между его степенствомъ и символистикой? Что ему Гекуба и что онъ Гекубѣ?
А, посмотрите, онъ плачетъ настоящими слезами, когда ему удалось создать истинно-ерундистское дѣло, приходитъ въ экстазъ отъ стилизованнаго художества, носится съ символизмомъ, какъ съ писанной торбой, и, главное, потрясаетъ мошной.
А новые „странники и „странницы ,живущіе символами, отлично понимаютъ сущ
ность вещей и черпаютъ изъ меценатскихъ кармановъ, создавая чепуху за чепухой.
Положимъ, чѣмъ-бы меценатствующіе ребята ни тѣшились... но не слишкомъ-ли ушли въ символистическую область, забывъ реальную жизнь?
Непересимволизировались-лиони, оставшись глухими къ кричащимъ нуждамъ и очарованные вопленниками и вопленницами декадентскаго толка?
Вотъ вопросъ. г. АіЬТЪ.
Современные романсы.
I.
Ты мні ябилась, какъ комета... Тбои беѣ прелести любя, Экспропріирую полъ сбіта
Я для тебя.
Тіо колъ другой придетъ на смѣну, — Я на дуэль не позобу, —
Огромной бомбой за измѣну Тебя бзорбу!
II.
Лриди ко мні, Яюбобъ тая, — Я бесь бъ огнѣ, Пылаю я! Для егозы,
Безъ дальнихъ слобъ Я дбѣ козы
Забыть готобъ!
Отгадай меня.
Осенній бюллетень.
Падаютъ листья въ лѣсу и... „товарищи въ общественномъ мнѣніи.
Надъ болотомъ кричатъ отлетающія утки, а въ черносотенныхъ изданіяхъ каркаютъ воро ы.
Хлѣбные амбары полны не вездѣ, тюрьмы вездѣ полны.
Дачники съѣхали съ дачъ, а партійные человѣки во множествѣ съѣхали со своихъ платформъ.
Мужички роютъ картошку, „истиннорусскіе люди роютъ яму будущей Г. Думѣ.
Темныя тучи и темные люди пугаютъ
мирныхъ обывателей.
Свиная литерат\?ра.
-• Много есть книгъ хорошихъ, a „Хороводъ“ Артура Шнитцлера, я вамъ скажу, всѣмъ книгамъ книга! Заглянешь, пальчики оближешь!
ней мѣрѣ, мѣсяцъ. Вполнѣ удобный случай купить, продержать три недѣли да и спустить съ барышемъ. Хе хе хе... какова идея?
Тарасъ Даниловичъ лѣзетъ въ конторку, гдѣ у него хранятся книги и разный матеріалъ для письма, и вдругъ подмигиваетъ мнѣ лѣвымъ глазомъ.
— Ты что?—спрашиваю я.
— Почемѵ-же намъ не купить на триста тысячъ. Миша? Ужъ покупать, такъ покупать. И цифра еще круглѣе.
Я соглашаюсь, что триста тысячъ дѣйствительно круглѣе двухъ сотъ, между прочимъ, уже и потому, что цифра 3 состоитъ изъ двухъ полукруговъ. Однимъ словомъ, въ покупкѣ чертопхановскихъ и „Декамерона мы проявляемъ трогательное единодушіе, и Тарасъ Даниловичъ достаетъ изъ конторки бумагу и карандашъ.
— Произведемъ предварительныя выкладки,—говоритъ мой товарищъ по игрѣ на биржѣ. - Акціи ходятъ по четыреста да паи по тысяча шестисотъ. Отлично. Теперь если акціи поднимутся на двадцать пять рублей да паи хотя бы на пятьдесятъ... Какъ ты думаешь, можетъ это случиться, Миша?
— Можетъ.
— Отлично, великолѣпно. При такомъ повышеніи мы въ три недѣли заработаемъ около пятнадцати тысячъ. Предположивъ, что повышеніе будетъ вдвое значительнѣе, мы заработаемъ тысячъ тридцать. Да, ради этихъ денегъ стоитъ рискнуть, Миша!
— Рискнемъ.
— А все-таки страшно. Ну, вдругъ ..
—- Э, полно. Волка бояться, въ лѣсъ не ходить.
Тарасъ Даниловичъ раскрываетъ большую, толстую книгу и спрашиваетъ:
—■ Такъ покупаемъ? На триста тысячъ? — Да, на триста тысячъ. - дрожащимъ голосомъ отвѣчаю я и думаю: „ну, кушъ“!
— Рѣшено? — Рѣшено!
Тарасъ Даниловичъ хватаетъ перо и съ энергіей, хотя руки его трясутся отъ волненія, опускаетъ перо въ чернильницу. Но на кончикѣ пера, увы, вмѣсто чернилъ, оказывается муха, и Тарасъ Даниловичъ сконфуженно отбрасываетъ перо.
— А чернилъ все еще нѣтъ? —Ты еще купить не собрался?
— Нѣтъ, —мрачно почесываетъ Тарасъ Даниловичъ лобъ. — Жалованья жду. Теперь, повѣришь, копейки лишней нѣтъ во всемъ домѣ. Папиросы и тѣ курю по счету, чтобы хватило до жалованья; на каждый день ассигновано только по пяти папиросъ. Когда ужъ очень захочется, докуриваю старые окурки. Можетъ, у тебя какая-нибудь мелочь на чернила найдется?
— Ни лысаго бѣса! Самъ я, вмѣсто рюмки, пью по полурюмкѣ водки передъ обѣдомъ и .. и, что дѣлать, приходится пить жидкій чай, хотя я его терпѣть не могу. Хорошо еще. что хозяйка въ домѣ до жалованья обѣдъ отпускаетъ, иначе бы прямо хоть съ голоду помирай! — Ахъ, ты бѣдный!
Тарасъ Даниловичъ съ сожалѣніемъ глядитъ на меня, я съ сожалѣніемъ гляжу на Тараса Даниловича, а читатель съ сожалѣніемъ глядитъ на насъ обоихъ.
— Однако?!—слышу я его укоризненный голосъ. —Покупка паевъ на триста тысячъ и докуриваніе папиросныхъ окурковъ.. вы хотите увѣрить, что это совмѣстимыя вещи?!
Право-же такъ! Долженъ открыть маленькую тайну: мы съ Тарасомъ Даниловичемъ играемъ на биржѣ, очень азартно играемъ на биржѣ, подобно тому, какъ двѣ знакомыхъ мнѣ старушки когда-то играли въ преферансъ; онѣ не платили другъ другу, потому что имъ нечѣмъ было платить,
но играли очень по крупной и аккуратно записывали проигрышъ; въ концѣ года подводились итоги: то одна оказывалась въ долгу тысячъ на пятьдесятъ, то другая на сорокъ. И если бы вы видѣли, съ какимъ азартомъ играли старушки! Мудренаго нѣтъ: онѣ играли на интересъ1
Да, мы играемъ съ Тарасомъ Даниловичемъ на биржѣ безъ гроша въ карманѣ, но это не мѣшаетъ намъ печалиться при неожиданныхъ проигрышахъ и радоваться при крупныхъ барышахъ. Ахъ, господа, выиграть сто тысячъ, хотя бы и на бумагѣ, въ высшей степени пріятно.
И затѣмъ, если вы думаете, что среди настоящихъ биржевыхъ игроковъ нѣтъ людей безъ гроша въ карманѣ, вы жестоко заблуждаетесь. Это значитъ, что вы совсѣмъ не знаете биржи и биржевой игры. Подите на биржу: такими игроками хоть прудъ пруди въ наши дни безденежья. Въ прежнее время, дѣйствительно, играли съ деньгами въ карманѣ, а теперь взгляните на этого франта, толкующаго о покупкѣ бумагъ на сто тысячъ, и того франта, предлагающаго вамъ продажу тысячъ на пятьдесятъ; какъ вы думаете, о чемъ они думаютъ между дѣловыми рѣчами о продажѣ и покупкѣ на десятки тысячъ? Да ни болѣе, ни менѣе, какъ о томъ, гдѣ-бы добыть послѣ биржи рюмку водки и бутербродъ.
Все измѣнилося подъ нашимъ зодіакомъ. Старый биржевикъ, умирая, оставлялъ дома, дачи, имѣнія, процентныя бумаги; нынѣшній, умирая, оставляетъ биржевой бюллетень!
Игра на биржѣ безъ гроша въ карманѣ— самая модная игра; и самая безопасная, господа!
А. Гр.