Женщины.
(Изъ альбома собственнаго Немировича—Данченки.)
I. Француженки.
Sa модой слѣдятъ оні бсі, господа, Щебечутъ хотя-бъ... о погодѣ;
Л о модЬ послѣдней одѣты бсегда U, кажется... любятъ по моді!
II. Польки.
Шикарны, точь-бъ-точь парижанки,
порой,
Іізящны, немножко лукабы,
Онѣ парижанки, но номеръ бторой. Изъ УІобича, Лодзи, Ъаршабы...
III. Испанки.
Ucnama томна и исполнена лѣни,
Лрасиба, собсѣмъ не строга; U любитъ рога злыхъ быкобъ на аренѣ, U мужу подноситъ рога...
----------------------
Одна причина.
Ha-дняхъ я случайно встрѣтилъ стараго товарища Ихменьева. Едва узналъ его, такъ онъ похудѣлъ, осунулся, словно высидѣлъ полгода въ предварительномъ или перенесъ жестокую болѣзнь. На послѣднее сперва я и подумалъ.
— Иванъ Иванычъ, да ты боленъ? участливо спросилъ я, поздоровавшись. — Нѣтъ, здоровъ
— Не можетъ быть! Ты ужасно перемѣнился!
— Видишь-ли, обстоятельства не совсѣмъ пріятно сложились... Я, вѣдь, не служу въ Обществѣ „Усовершенствованныхъ намордниковъ ...
Я былъ пораженъ. Общество „Усовершенствованныхъ намордниковъ было одно изъ солиднѣйшихъ, гдѣ трудъ служащаго оплачивался по возвышенной таксѣ, гдѣ существовали наградныя, пособія и всевозможныя ссуды...
— Какая-же причина твоего ухода изъ общества? спросилъ я...
— Пустяшная. Съ директоромъ вышло недоразумѣніе...
— На какой-же почвѣ?
— Да ужъ извѣстно, на какой больше происходятъ современныя недоразумѣнія... На политичёской... Директоръ общества заядлый черносотенникъ... Пурпшкевича за поясъ заткнетъ... Какъ-то въ правленіи онъ началъ выгружать передъ нами свои черносотенныя идеи... А я не вытерпѣлъ, осудилъ...
— Эхъ Ваня! А тебѣ-то что... Нортъ съ нимъ, пусть мелетъ, что угодно... Лишь-бы жалованье платилъ да не рычалъ звѣремъ...
— Теперь вижу, что не слѣдовало-бы... Погорячился.
— Такъ-таки нигдѣ и не служишь? Печально. Сходи-ка къ Фитюлину. Онъ къ тебѣ, кажется, былъ расположенъ...
Ихменьевъ потупилъ глаза и молчалъ... ■
— Неужели и съ Фитюлинымъ повздорилъ? ужаснулся я.
— Боже упаси! Какъ можно съ Фитюлинымъ повздорить... Проговорился я немножко, это дѣйствительно... Вотъ какъ случилось... Былъ я у него. Принялъ радушно. Даже завтракать оставилъ... За столомъ я неодобрительно отозвался объ октябристахъ... Назвалъ ихъ колодами... А Фитюлинъ нынче членъ этого союза. Разумѣется, обидѣлся и рѣшительно отказалъ въ протекціи.
— Какой ты неосторожный!
Да кто же зналъ, что онъ перебрался изъ кадетскаго лагеря къ октябристамъ?
Ну, сходи къ Одуванчиковой. Старушенція
тоже вліятельная...
Ихменьевъ махнулъ рукой...
— И тутъ вышла неудача... Былъ... — Тоже проговорился?!
Каюсь. Теперь бѣгу къ Данилу Даниловичу. О политикѣ ни слова, ни евука. Языкъ тогда себѣ вырву. Ну, прощай...
Ихменьевъ пожалъ мнѣ руку, и мы разстались... Н. Наумовъ.
j(a желѣзныхъ дорогахъ.
Пассажиръ.—Позвольте билетъ третьяго класса. На этотъ разъ, г. кассиръ, крушенія не будетъ?
Кассиръ.—Крушенія пѣтъ, но за столкновеніе ручаться нельзя.
*
Пассажиръ.—Дайте, пожалуйста, два билета, для меня и для моей жены.
Жена (протискиваясь къ кассѣ).—А мы живыми доѣдемъ до мѣста?
Кассиръ.—Почему я могу знать? Я не прорицатель, а кассиръ.
♦
Господинъ. —Что это вы, сударыня, такъ вздыхаете, простите?
Дама.—Какъ не вздыхать, если отправляешься въ дорогу, гдѣ несчастія могутъ произойти.
Господинъ. — Такъ вы забываете, что сегодня среда, а несчастія на этой дорогѣ происходятъ по четвергамъ, субботамъ и понедѣльникамъ.
♦
Первый пассажиръ.—Какъ не придумаютъ средства оградить пассажировъ отъ крушенія?
Второй пассажиръ. — Есть простое средство: за пять минутъ до крушенія выскочить изъ вагона на полотно.
Другъ Гораціо.
„Аппетитная4‘ особа.
Дачникъ и моралистъ.
„Пустѣютъ дачи!“ —онъ сказалъ, Исторгну бъ бздохъ изъ груди. По тутъ другой его прербалъ:
—Страшніе, что пустѣютъ груди!
Чертенокъ.
йачныя воспоминанія.
Конецъ дачѣ! Завтра—въ городъ.
Сегодня, съ грустью въ душѣ, обхожу въ послѣдній разъ знакомыя завѣтныя мѣста.
Такъ сказать, прощаюсь съ лономъ природы. Сколько воспоминаній!..
Вотъ сюда, напримѣръ, я ходилъ по грибы, а нашелъ здѣсь единственный за лѣто грибъ, послѣ экспертизы оказавшійся поганкой.
А эта зеленгя полянка... О, мнѣ ея не забыть! Здѣсь я признался въ любви - Маріи Ивановнѣ, которая, въ отвѣтъ, показала мнѣ языкъ и сказала, что я скоро буду старый хрѣнъ.
Вотъ гутъ, па переходѣ черезъ дорогу, я однажды тонулъ въ грязи, такъ что потребовалось вмѣшательство двухъ мѣстныхъ здоровенныхъ мужиковъ, которые и вытащили меня, истребовавъ за мое спасеніе па бутылку.
А этотъ тѣнистый кустарникъ... О! тутъ я пережилъ одно изъ самыхъ сильныхъ, за лѣто, впечатлѣній.
Я возвращался вечеромъ со станціи, нагруженный покупками. И вдругъ изъ кустовъ:
— Руки вверхъ!!..
Это были два мѣстныхъ экспропріатора, охотившихся исключительно за запоздавшими дачниками. . 5 .■
Я отдалъ имъ всѣ свои товары, всѣ свои мѣдныя, всѣ серебряныя. И, на придачу, сапоги.
А вотъ тутъ...
Но довольно! Я и безъ того уже растроганъ воспоминаніями.
Прощайте, знакомыя незабвенныя мѣста, прощайте.
Николо.
Неожиданность.
Михаилъ Иванычъ Курочкинъ возвращался къ себѣ на дачу отъ Ольги Алексѣевны въ блаженномъ настроеніи духа.
— А тотъ-то дуралей, Петръ Васильичъ, шляется теперь въ городѣ и думать не думаетъ, что мы тутъ съ супругой-то его, Оленькой... хе-хе-хе!— лукаво подмигивалъ Михаилъ Иванычъ темному пространству.—Вотъ тебѣ наука, не говори заранѣе, что въ городъ на весь день уѣзжаешь! А ловко... хо-хе-хеі
Игривое воображеніе Михаила Ивановича обѣщало соблазнительно разыграться, но дача уже была рядомъ.
Михаилъ Иванычъ принялся стучать.
— Экъ дрыхнетъ моя благовѣрная! Сказалъ ей, что только утромъ изъ города пріѣду—завалилась! Постучу ей въ окно въ спальню!
Михаилъ Иванычъ обошелъ дачу, подошелъ къ окну, намѣреваясь ожесточенно брякнуть въ стекла и... обмеръ! Окно съ трескомъ распахнулось, мелькнула тѣнь, взметнулась на подоконникъ... Фигура съ растрепанными волосами, бѣгающими глазами, съ оттопырившимися карманами и развѣвающимися фалдами какой-то наброшенной на плечи хламиды величественно вырѣзалась на темномъ фонѣ окна.
Мозгъ Михаила Иваныча пронизала ужасная мысль. Экспропріаторы, браунинги... Зіяющая рана на лбу супруги... въ карманахъ награбленное серебро, бумаги...
— „Спасать... кричать... бѣжать!.— закувыркалось разомъ въ головѣ Михаила Иваныча. Но предпринять что-ллбо было уже поздно. Фигура низвергнулась съ окна. Михаилъ Иванычъ покатился на землю. Фигура растянулась рядомъ.
— Pardon, ей Богу! —бормотала она, поднимаясь,—ни чортова кулака не видно!
Михаилъ Иванычъ обомлѣлъ вторично. ■— Петръ Васильичъ!!
Петръ Васильичъ, чуть не плача, что-то забормоталъ о развращающемъ вліяніи новыхъ вѣяній, разрѣшающихъ надувать пріятелей, возвращаясь ранѣе назначеннаго часа, и растерянно вытаскивалъ изъ кармановъ носки, галстухъ, воротнички...
Энъ—Ка.
Гейша.—Половину Сахалина проглотила, цѣлую Корею скушала, за что приняться теперь? А аппетитъ у меня разыгрывается... аппетитъ, по пословицѣ, съ ѣдой приходитъ...
(Изъ альбома собственнаго Немировича—Данченки.)
I. Француженки.
Sa модой слѣдятъ оні бсі, господа, Щебечутъ хотя-бъ... о погодѣ;
Л о модЬ послѣдней одѣты бсегда U, кажется... любятъ по моді!
II. Польки.
Шикарны, точь-бъ-точь парижанки,
порой,
Іізящны, немножко лукабы,
Онѣ парижанки, но номеръ бторой. Изъ УІобича, Лодзи, Ъаршабы...
III. Испанки.
Ucnama томна и исполнена лѣни,
Лрасиба, собсѣмъ не строга; U любитъ рога злыхъ быкобъ на аренѣ, U мужу подноситъ рога...
----------------------
Одна причина.
Ha-дняхъ я случайно встрѣтилъ стараго товарища Ихменьева. Едва узналъ его, такъ онъ похудѣлъ, осунулся, словно высидѣлъ полгода въ предварительномъ или перенесъ жестокую болѣзнь. На послѣднее сперва я и подумалъ.
— Иванъ Иванычъ, да ты боленъ? участливо спросилъ я, поздоровавшись. — Нѣтъ, здоровъ
— Не можетъ быть! Ты ужасно перемѣнился!
— Видишь-ли, обстоятельства не совсѣмъ пріятно сложились... Я, вѣдь, не служу въ Обществѣ „Усовершенствованныхъ намордниковъ ...
Я былъ пораженъ. Общество „Усовершенствованныхъ намордниковъ было одно изъ солиднѣйшихъ, гдѣ трудъ служащаго оплачивался по возвышенной таксѣ, гдѣ существовали наградныя, пособія и всевозможныя ссуды...
— Какая-же причина твоего ухода изъ общества? спросилъ я...
— Пустяшная. Съ директоромъ вышло недоразумѣніе...
— На какой-же почвѣ?
— Да ужъ извѣстно, на какой больше происходятъ современныя недоразумѣнія... На политичёской... Директоръ общества заядлый черносотенникъ... Пурпшкевича за поясъ заткнетъ... Какъ-то въ правленіи онъ началъ выгружать передъ нами свои черносотенныя идеи... А я не вытерпѣлъ, осудилъ...
— Эхъ Ваня! А тебѣ-то что... Нортъ съ нимъ, пусть мелетъ, что угодно... Лишь-бы жалованье платилъ да не рычалъ звѣремъ...
— Теперь вижу, что не слѣдовало-бы... Погорячился.
— Такъ-таки нигдѣ и не служишь? Печально. Сходи-ка къ Фитюлину. Онъ къ тебѣ, кажется, былъ расположенъ...
Ихменьевъ потупилъ глаза и молчалъ... ■
— Неужели и съ Фитюлинымъ повздорилъ? ужаснулся я.
— Боже упаси! Какъ можно съ Фитюлинымъ повздорить... Проговорился я немножко, это дѣйствительно... Вотъ какъ случилось... Былъ я у него. Принялъ радушно. Даже завтракать оставилъ... За столомъ я неодобрительно отозвался объ октябристахъ... Назвалъ ихъ колодами... А Фитюлинъ нынче членъ этого союза. Разумѣется, обидѣлся и рѣшительно отказалъ въ протекціи.
— Какой ты неосторожный!
Да кто же зналъ, что онъ перебрался изъ кадетскаго лагеря къ октябристамъ?
Ну, сходи къ Одуванчиковой. Старушенція
тоже вліятельная...
Ихменьевъ махнулъ рукой...
— И тутъ вышла неудача... Былъ... — Тоже проговорился?!
Каюсь. Теперь бѣгу къ Данилу Даниловичу. О политикѣ ни слова, ни евука. Языкъ тогда себѣ вырву. Ну, прощай...
Ихменьевъ пожалъ мнѣ руку, и мы разстались... Н. Наумовъ.
j(a желѣзныхъ дорогахъ.
Пассажиръ.—Позвольте билетъ третьяго класса. На этотъ разъ, г. кассиръ, крушенія не будетъ?
Кассиръ.—Крушенія пѣтъ, но за столкновеніе ручаться нельзя.
*
Пассажиръ.—Дайте, пожалуйста, два билета, для меня и для моей жены.
Жена (протискиваясь къ кассѣ).—А мы живыми доѣдемъ до мѣста?
Кассиръ.—Почему я могу знать? Я не прорицатель, а кассиръ.
♦
Господинъ. —Что это вы, сударыня, такъ вздыхаете, простите?
Дама.—Какъ не вздыхать, если отправляешься въ дорогу, гдѣ несчастія могутъ произойти.
Господинъ. — Такъ вы забываете, что сегодня среда, а несчастія на этой дорогѣ происходятъ по четвергамъ, субботамъ и понедѣльникамъ.
♦
Первый пассажиръ.—Какъ не придумаютъ средства оградить пассажировъ отъ крушенія?
Второй пассажиръ. — Есть простое средство: за пять минутъ до крушенія выскочить изъ вагона на полотно.
Другъ Гораціо.
„Аппетитная4‘ особа.
Дачникъ и моралистъ.
„Пустѣютъ дачи!“ —онъ сказалъ, Исторгну бъ бздохъ изъ груди. По тутъ другой его прербалъ:
—Страшніе, что пустѣютъ груди!
Чертенокъ.
йачныя воспоминанія.
Конецъ дачѣ! Завтра—въ городъ.
Сегодня, съ грустью въ душѣ, обхожу въ послѣдній разъ знакомыя завѣтныя мѣста.
Такъ сказать, прощаюсь съ лономъ природы. Сколько воспоминаній!..
Вотъ сюда, напримѣръ, я ходилъ по грибы, а нашелъ здѣсь единственный за лѣто грибъ, послѣ экспертизы оказавшійся поганкой.
А эта зеленгя полянка... О, мнѣ ея не забыть! Здѣсь я признался въ любви - Маріи Ивановнѣ, которая, въ отвѣтъ, показала мнѣ языкъ и сказала, что я скоро буду старый хрѣнъ.
Вотъ гутъ, па переходѣ черезъ дорогу, я однажды тонулъ въ грязи, такъ что потребовалось вмѣшательство двухъ мѣстныхъ здоровенныхъ мужиковъ, которые и вытащили меня, истребовавъ за мое спасеніе па бутылку.
А этотъ тѣнистый кустарникъ... О! тутъ я пережилъ одно изъ самыхъ сильныхъ, за лѣто, впечатлѣній.
Я возвращался вечеромъ со станціи, нагруженный покупками. И вдругъ изъ кустовъ:
— Руки вверхъ!!..
Это были два мѣстныхъ экспропріатора, охотившихся исключительно за запоздавшими дачниками. . 5 .■
Я отдалъ имъ всѣ свои товары, всѣ свои мѣдныя, всѣ серебряныя. И, на придачу, сапоги.
А вотъ тутъ...
Но довольно! Я и безъ того уже растроганъ воспоминаніями.
Прощайте, знакомыя незабвенныя мѣста, прощайте.
Николо.
Неожиданность.
Михаилъ Иванычъ Курочкинъ возвращался къ себѣ на дачу отъ Ольги Алексѣевны въ блаженномъ настроеніи духа.
— А тотъ-то дуралей, Петръ Васильичъ, шляется теперь въ городѣ и думать не думаетъ, что мы тутъ съ супругой-то его, Оленькой... хе-хе-хе!— лукаво подмигивалъ Михаилъ Иванычъ темному пространству.—Вотъ тебѣ наука, не говори заранѣе, что въ городъ на весь день уѣзжаешь! А ловко... хо-хе-хеі
Игривое воображеніе Михаила Ивановича обѣщало соблазнительно разыграться, но дача уже была рядомъ.
Михаилъ Иванычъ принялся стучать.
— Экъ дрыхнетъ моя благовѣрная! Сказалъ ей, что только утромъ изъ города пріѣду—завалилась! Постучу ей въ окно въ спальню!
Михаилъ Иванычъ обошелъ дачу, подошелъ къ окну, намѣреваясь ожесточенно брякнуть въ стекла и... обмеръ! Окно съ трескомъ распахнулось, мелькнула тѣнь, взметнулась на подоконникъ... Фигура съ растрепанными волосами, бѣгающими глазами, съ оттопырившимися карманами и развѣвающимися фалдами какой-то наброшенной на плечи хламиды величественно вырѣзалась на темномъ фонѣ окна.
Мозгъ Михаила Иваныча пронизала ужасная мысль. Экспропріаторы, браунинги... Зіяющая рана на лбу супруги... въ карманахъ награбленное серебро, бумаги...
— „Спасать... кричать... бѣжать!.— закувыркалось разомъ въ головѣ Михаила Иваныча. Но предпринять что-ллбо было уже поздно. Фигура низвергнулась съ окна. Михаилъ Иванычъ покатился на землю. Фигура растянулась рядомъ.
— Pardon, ей Богу! —бормотала она, поднимаясь,—ни чортова кулака не видно!
Михаилъ Иванычъ обомлѣлъ вторично. ■— Петръ Васильичъ!!
Петръ Васильичъ, чуть не плача, что-то забормоталъ о развращающемъ вліяніи новыхъ вѣяній, разрѣшающихъ надувать пріятелей, возвращаясь ранѣе назначеннаго часа, и растерянно вытаскивалъ изъ кармановъ носки, галстухъ, воротнички...
Энъ—Ка.
Гейша.—Половину Сахалина проглотила, цѣлую Корею скушала, за что приняться теперь? А аппетитъ у меня разыгрывается... аппетитъ, по пословицѣ, съ ѣдой приходитъ...