1903 г. — 16 ноября № 44.
Пятьдесятъ въ годъ.
Подписка на годъ безъ доставки — 7 р., ½ года — 4 р. съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 к.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, 12 р. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію „ОРЛЕАНСКАЯ ДѢВА“.
Перемѣна адреса — 50 к.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 80 к., послѣ 1 іюля 80 к.
№№ у разносчиковъ — по 20 коп.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза — уступ. по соглашенію.
Адресъ ред. „Будильникаˮ:
Москва, Тверская, д. Спиридонова.
Пріемные дни редакціи: понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
ГОДЪ XXXIX
ГОДЪ XXXIX
Объявленія для журнала „Будильникъˮ принимаются исключительно въ центральной конторѣ объявленій Л. и Э. Метцль и К° въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Сытова и въ отдаленіяхъ: Петербургъ, Морская 11. Варшава, Краковское предмѣстье № 53. Берлинъ, Fasanenstrasse 72—73. Парижъ, Place de lа Bourse 8 (при агентствѣ Гавасъ). Нью-Іоркъ 38 Park Row. Бостонъ, 244. Washigton Street. Буффало, 711. Mytnal Life Building и въ конторѣ редакціи журнала
Телеф. редакціи 11. 72.
„Будильникъˮ Тверская, д. Спиридонова.
Телеф. типо-литографiи 11. 72.
Добавочныхъ къ этому № ½ листа.
Соль мудрости.
Когда успѣховъ ждешь предъ свѣтомъ, Пусть слово съ дѣломъ идутъ врозь, И даже самымъ жаркимъ лѣтомъ, Гдѣ это выгодно, морозь!
О томъ и о семъ.
„Всѣ мы жаждемъ любвиˮ
Изъ всѣхъ кумировъ и божковъ, которымъ поклоняются люди, особой живучестью отличается Амуръ...
Да же расчетливый, практическій вѣкъ не могъ излѣчить поклонниковъ отъ любовной лихорадки.
Всѣ возрасты любви покорны, но не всѣмъ возрастамъ она доступна.
А „возрастыˮ помириться не хотятъ, забывая, что всякому овощу свое время...
И мотивъ „всѣ мы жаждемъ любвиˮ неустанно разыгрывается на житейской сценѣ,
обращаясь то въ драму, то въ фарсъ...
Амуръ всѣмъ улыбается и дѣлаетъ ручкой, но всѣ жить торопятся да чувствовать спѣшатъ.
И сердца быстро изнашиваются, такъ что все искусство Амура ничего сдѣлать не можетъ...
Изъ артиста онъ обращается въ ремесленника, а его кліенты въ неудачниковъ...
И эти амурныя неудачи только доставляютъ матеріалъ плохимъ драматургамъ, которыхъ недаромъ расплодилось такъ много въ XX вѣкѣ...
„Злая ямаˮ.
Время залѣчиваетъ раны, но противъ общественныхъ язвъ, кажется, время безсильно.
Одна изъ такихъ язвъ — это „жертвы общественнаго темпераментаˮ, позорящія столичныя улицы.
Настоящая, такъ сказать, признанная „злая ямаˮ городской жизни.
Противъ „этихъ дамъˮ, развращающихъ общественную нравственность, выступили разныя общества въ Петербургѣ и въ Москвѣ.
Обществамъ суждены благіе порывы, и одушевлены они лучшими стремленіями.
Но порывовъ и стремленій для рѣшенія жгучихъ, жизненныхъ вопросовъ недостаточно.
На стражѣ „злой ямы“ стоитъ нужда, могучая, властная, которая сгоняетъ несчастныхъ.
Нужда — безжалостная сила, особенно, по отношенію къ „слабымъ созданіямъˮ...
Подгоняемыя нуждой, онѣ „спотыкаютсяˮ и падаютъ, пополняя списки „жертвъˮ...
Нужно ослабить нужду, чтобы усилить общественную нравственность...
Это — единственный путь, который ведетъ къ нравственному оздоровленію общества.
Всюду маргаринъ.
Фальсификація идетъ, какъ по маслу. Недаромъ, по разслѣдованію, масло оказывается излюбленнымъ продуктомъ фальсификаторовъ.
Разслѣдованіе открыло маргариновыя „чудеса въ рѣшетѣˮ.
Маргаринъ окончательно убилъ, изгналъ и уничтожилъ всякую память о маслѣ.
Настоящаго коровьяго масла, какъ птичьяго молока, почти въ цѣлой Москвѣ достать невозможно.
Самыя солидныя фирмы не брезгаютъ фабриковать и торговать маргариномъ, которымъ кормятъ до отвала потребителей.
„Маргаринщикиˮ, не смущаясь, увѣряютъ, что потребители забыли, что такое настоящее коровье масло...
Московскіе желудки давно привыкли къ излюбленной поддѣлкѣ и настоящаго продукта даже принимать не станутъ...
Фальсификаціей занимаются молочныя фирмы, рестораны, кондитерскія, и торговцы слѣдуютъ только общему теченію.
Послушать „благодѣтелейˮ, такъ весь міръ держится на маргариновомъ маслѣ, вся наша цивилизація маргариновая...
Московская „зоологіяˮ.
Существуетъ въ Москвѣ при обществѣ Акклиматизаціи Зоологическій садъ. Какъ можетъ столичный городъ обходиться безъ такого учрежденія?
Но на всемъ московскомъ лежитъ особый
„Рысаки” и „студенты”.
(Изъ записной книжки журналиста)
Казалось бы, что общаго между двумя существительными, фигурирующими въ заголовкѣ этого фельетона, а между тѣмъ, къ моему собственному изумленію, мнѣ пришлось натолкнуться недавно на „рысаковъˮ и студентовъˮ совершенно новой формаціи, имѣющихъ между собою поразительное сходство.
Судите сами.
Сижу, какъ-то, въ кабинетѣ, что-то пишу экстренное, тороплюсь, вдругъ — звонокъ!.. экая досада, кто-то ужъ пожаловалъ... У на
шего брата, журналиста, всегда, какъ у любого адвоката, есть кліенты... Жаль только, что всѣ — безплатные...
— Кто тамъ? спрашиваю у лакея.
— Студентъ къ вамъ-съ. По дѣлу-съ. — Студентъ? милости просимъ. Зови.
Входитъ молодой человѣкъ въ студенческой формѣ, съ портфелемъ въ рукахъ.
— Что скажете хорошенькаго? любезно спрашиваю я, усаживая молодого гостя.
— Не подпишетесь ли на иллюстрированное изданіе? слышу я.
Всего можно было ожидать, только не подобнаго предложенія.
— Но развѣ вы комиссіонеръ?.. робко освѣдомляюсь я. — Или я ослышался...
— Да, если хотите, я комиссіонеръ... — И... и студентъ?..
— И студентъ. Что васъ это такъ пугаетъ? Я добываю себѣ кусокъ хлѣба комиссіонерствомъ всякаго рода. Собираю объявленія для газетъ и журналовъ, предлагаю подписку на художественныя изданія, могу быть посредникомъ, исполнять порученія и т. д. Чѣмъ все это хуже уроковъ?
— Позвольте, запротестовалъ я. — Мундиръ студента долженъ ограничивать поле вашей дѣятельности. Уроки — вещь почтенная, а комиссіи — нѣчто зазорное... по нашимъ старымъ понятіямъ, по крайней мѣрѣ. Если вы, въ свободное время отъ занятій науками, желаете совершать выгодныя комиссіонерскія
предпріятія, то вамъ надо мундиръ снять! Увѣряю васъ!..
— Покорно васъ благодарю!.. Да безъ мундира меня не пустятъ ни въ одинъ домъ. Я, вѣдь, какъ дѣлаю: прихожу, читаю имя, отчество и фамилію на дверяхъ параднаго крыльца и звонюсь, мнѣ отворяютъ, называю хозяина по имени и говорю, что, молъ, такъ и такъ, студентъ по личному дѣлу... Ну, студента и не ловко не принять... Мундиръ для меня своего рода „Сезамъ отворись!.. А вы говорите — снять его...
Я былъ поставленъ втупикъ. Что за чудеса такія? Такъ ли должны разговаривать „дѣти наукиˮ? — Откуда эта пронырливость, изворотливость?..
— Я, все-таки, не могу васъ понять! продолжалъ я. — Вы поражаете меня своей сухой аргументаціей. Студентъ-комиссіонеръ для меня — нѣчто несовмѣстимое...
— Да почему же, почему? наступалъ на меня молодой человѣкъ, уже успѣвшій закурить папиросу. — Всякій трудъ почтененъ. Есть студенты — газетные репортеры, студенты— билетеры въ концертныхъ залахъ, студенты— контролеры на желѣзныхъ дорогахъ. Отчего же не быть студентамъ — коммиссіонерами?
— Но когда вы это успѣваете все вмѣстѣ соединять? Вѣдь, наука требуетъ усидчивой работы...
— Не все же работать!.. Урвешь свободное время и комиссіонерствуешь!..
— А удовольствій у васъ развѣ нѣтъ?
Пятьдесятъ въ годъ.
Подписка на годъ безъ доставки — 7 р., ½ года — 4 р. съ доставкой 8 р. и 4 р. 50 к.; съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, 12 р. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію „ОРЛЕАНСКАЯ ДѢВА“.
Перемѣна адреса — 50 к.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 80 к., послѣ 1 іюля 80 к.
№№ у разносчиковъ — по 20 коп.
Объявленія — 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза — уступ. по соглашенію.
Адресъ ред. „Будильникаˮ:
Москва, Тверская, д. Спиридонова.
Пріемные дни редакціи: понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
ГОДЪ XXXIX
ГОДЪ XXXIX
Объявленія для журнала „Будильникъˮ принимаются исключительно въ центральной конторѣ объявленій Л. и Э. Метцль и К° въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Сытова и въ отдаленіяхъ: Петербургъ, Морская 11. Варшава, Краковское предмѣстье № 53. Берлинъ, Fasanenstrasse 72—73. Парижъ, Place de lа Bourse 8 (при агентствѣ Гавасъ). Нью-Іоркъ 38 Park Row. Бостонъ, 244. Washigton Street. Буффало, 711. Mytnal Life Building и въ конторѣ редакціи журнала
Телеф. редакціи 11. 72.
„Будильникъˮ Тверская, д. Спиридонова.
Телеф. типо-литографiи 11. 72.
Добавочныхъ къ этому № ½ листа.
Соль мудрости.
Когда успѣховъ ждешь предъ свѣтомъ, Пусть слово съ дѣломъ идутъ врозь, И даже самымъ жаркимъ лѣтомъ, Гдѣ это выгодно, морозь!
О томъ и о семъ.
„Всѣ мы жаждемъ любвиˮ
Изъ всѣхъ кумировъ и божковъ, которымъ поклоняются люди, особой живучестью отличается Амуръ...
Да же расчетливый, практическій вѣкъ не могъ излѣчить поклонниковъ отъ любовной лихорадки.
Всѣ возрасты любви покорны, но не всѣмъ возрастамъ она доступна.
А „возрастыˮ помириться не хотятъ, забывая, что всякому овощу свое время...
И мотивъ „всѣ мы жаждемъ любвиˮ неустанно разыгрывается на житейской сценѣ,
обращаясь то въ драму, то въ фарсъ...
Амуръ всѣмъ улыбается и дѣлаетъ ручкой, но всѣ жить торопятся да чувствовать спѣшатъ.
И сердца быстро изнашиваются, такъ что все искусство Амура ничего сдѣлать не можетъ...
Изъ артиста онъ обращается въ ремесленника, а его кліенты въ неудачниковъ...
И эти амурныя неудачи только доставляютъ матеріалъ плохимъ драматургамъ, которыхъ недаромъ расплодилось такъ много въ XX вѣкѣ...
„Злая ямаˮ.
Время залѣчиваетъ раны, но противъ общественныхъ язвъ, кажется, время безсильно.
Одна изъ такихъ язвъ — это „жертвы общественнаго темпераментаˮ, позорящія столичныя улицы.
Настоящая, такъ сказать, признанная „злая ямаˮ городской жизни.
Противъ „этихъ дамъˮ, развращающихъ общественную нравственность, выступили разныя общества въ Петербургѣ и въ Москвѣ.
Обществамъ суждены благіе порывы, и одушевлены они лучшими стремленіями.
Но порывовъ и стремленій для рѣшенія жгучихъ, жизненныхъ вопросовъ недостаточно.
На стражѣ „злой ямы“ стоитъ нужда, могучая, властная, которая сгоняетъ несчастныхъ.
Нужда — безжалостная сила, особенно, по отношенію къ „слабымъ созданіямъˮ...
Подгоняемыя нуждой, онѣ „спотыкаютсяˮ и падаютъ, пополняя списки „жертвъˮ...
Нужно ослабить нужду, чтобы усилить общественную нравственность...
Это — единственный путь, который ведетъ къ нравственному оздоровленію общества.
Всюду маргаринъ.
Фальсификація идетъ, какъ по маслу. Недаромъ, по разслѣдованію, масло оказывается излюбленнымъ продуктомъ фальсификаторовъ.
Разслѣдованіе открыло маргариновыя „чудеса въ рѣшетѣˮ.
Маргаринъ окончательно убилъ, изгналъ и уничтожилъ всякую память о маслѣ.
Настоящаго коровьяго масла, какъ птичьяго молока, почти въ цѣлой Москвѣ достать невозможно.
Самыя солидныя фирмы не брезгаютъ фабриковать и торговать маргариномъ, которымъ кормятъ до отвала потребителей.
„Маргаринщикиˮ, не смущаясь, увѣряютъ, что потребители забыли, что такое настоящее коровье масло...
Московскіе желудки давно привыкли къ излюбленной поддѣлкѣ и настоящаго продукта даже принимать не станутъ...
Фальсификаціей занимаются молочныя фирмы, рестораны, кондитерскія, и торговцы слѣдуютъ только общему теченію.
Послушать „благодѣтелейˮ, такъ весь міръ держится на маргариновомъ маслѣ, вся наша цивилизація маргариновая...
Московская „зоологіяˮ.
Существуетъ въ Москвѣ при обществѣ Акклиматизаціи Зоологическій садъ. Какъ можетъ столичный городъ обходиться безъ такого учрежденія?
Но на всемъ московскомъ лежитъ особый
„Рысаки” и „студенты”.
(Изъ записной книжки журналиста)
Казалось бы, что общаго между двумя существительными, фигурирующими въ заголовкѣ этого фельетона, а между тѣмъ, къ моему собственному изумленію, мнѣ пришлось натолкнуться недавно на „рысаковъˮ и студентовъˮ совершенно новой формаціи, имѣющихъ между собою поразительное сходство.
Судите сами.
Сижу, какъ-то, въ кабинетѣ, что-то пишу экстренное, тороплюсь, вдругъ — звонокъ!.. экая досада, кто-то ужъ пожаловалъ... У на
шего брата, журналиста, всегда, какъ у любого адвоката, есть кліенты... Жаль только, что всѣ — безплатные...
— Кто тамъ? спрашиваю у лакея.
— Студентъ къ вамъ-съ. По дѣлу-съ. — Студентъ? милости просимъ. Зови.
Входитъ молодой человѣкъ въ студенческой формѣ, съ портфелемъ въ рукахъ.
— Что скажете хорошенькаго? любезно спрашиваю я, усаживая молодого гостя.
— Не подпишетесь ли на иллюстрированное изданіе? слышу я.
Всего можно было ожидать, только не подобнаго предложенія.
— Но развѣ вы комиссіонеръ?.. робко освѣдомляюсь я. — Или я ослышался...
— Да, если хотите, я комиссіонеръ... — И... и студентъ?..
— И студентъ. Что васъ это такъ пугаетъ? Я добываю себѣ кусокъ хлѣба комиссіонерствомъ всякаго рода. Собираю объявленія для газетъ и журналовъ, предлагаю подписку на художественныя изданія, могу быть посредникомъ, исполнять порученія и т. д. Чѣмъ все это хуже уроковъ?
— Позвольте, запротестовалъ я. — Мундиръ студента долженъ ограничивать поле вашей дѣятельности. Уроки — вещь почтенная, а комиссіи — нѣчто зазорное... по нашимъ старымъ понятіямъ, по крайней мѣрѣ. Если вы, въ свободное время отъ занятій науками, желаете совершать выгодныя комиссіонерскія
предпріятія, то вамъ надо мундиръ снять! Увѣряю васъ!..
— Покорно васъ благодарю!.. Да безъ мундира меня не пустятъ ни въ одинъ домъ. Я, вѣдь, какъ дѣлаю: прихожу, читаю имя, отчество и фамилію на дверяхъ параднаго крыльца и звонюсь, мнѣ отворяютъ, называю хозяина по имени и говорю, что, молъ, такъ и такъ, студентъ по личному дѣлу... Ну, студента и не ловко не принять... Мундиръ для меня своего рода „Сезамъ отворись!.. А вы говорите — снять его...
Я былъ поставленъ втупикъ. Что за чудеса такія? Такъ ли должны разговаривать „дѣти наукиˮ? — Откуда эта пронырливость, изворотливость?..
— Я, все-таки, не могу васъ понять! продолжалъ я. — Вы поражаете меня своей сухой аргументаціей. Студентъ-комиссіонеръ для меня — нѣчто несовмѣстимое...
— Да почему же, почему? наступалъ на меня молодой человѣкъ, уже успѣвшій закурить папиросу. — Всякій трудъ почтененъ. Есть студенты — газетные репортеры, студенты— билетеры въ концертныхъ залахъ, студенты— контролеры на желѣзныхъ дорогахъ. Отчего же не быть студентамъ — коммиссіонерами?
— Но когда вы это успѣваете все вмѣстѣ соединять? Вѣдь, наука требуетъ усидчивой работы...
— Не все же работать!.. Урвешь свободное время и комиссіонерствуешь!..
— А удовольствій у васъ развѣ нѣтъ?