Бесѣды Ив. Ив. съ Ив. Никифоровичемъ.
— Слышали, въ Москвѣ хотятъ ввести попудный городской сборъ, Иванъ Ивановичъ?
— Ай-ай! Таганскимъ купцамъ и всѣмъ особамъ съ „вѣсомъ“ придется, чего добраго, пострадать, Иванъ Никифоровичъ!
О „ночлежкѣˮ и босякѣ. Въ „ночлежкѣ“ душно, грязь и смрадъ,
Сучатся кулаки...
Зачѣмъ же лѣзутъ въ этотъ адъ
Толпами босяки?
Увы, на сценѣ лишь босякъ —
Герой и человѣкъ,
А въ жизни нашей — такъ и сякъ —
Его обходятъ вѣкъ...
Пускай Максимъ его воспѣлъ, —
Оборванъ, неумытъ,
Отъ красныхъ словъ, кляня удѣлъ, Онъ все-жъ таки не сытъ...
Чертенокъ.
ГОВОРЯТЪ.
(Столичные слухи и вѣсти).
Петербургъ готовится къ юбилею, но программа юбилейныхъ торжествъ остается подъ строжайшимъ секретомъ. Лордъ-меръ молчитъ, какъ далай-лама, и не даетъ справокъ, а репортеровъ на пушечный выстрѣлъ не подпускаетъ. Говорятъ, голова прямо заявилъ имъ: нечего справляться, должны выдумывать — на то вы и репортеры, чтобы выдумками заниматься.
Говорятъ, многіе петербургскіе художники съѣхались въ Москву, гдѣ открыты три петербургскія выставки. Они надѣятся, что непроданныя въ Петербургѣ картины будутъ раскуплены москвичами, всегда идущими на перекоръ петербуржцамъ.
Началась эра увеселительныхъ открытій. Садовые антрепренеры, которые ничего новаго, кромѣ фуроровъ и этуалей, придумать не могутъ, говорятъ, вводятъ одну новость: печатать на афишахъ годъ рожденія своихъ этуалей. Пускай посѣтители отъ скуки упражняются древней хронологіей...
Др. Гор.
Новый типъ петербургскихъ горничныхъ... со шлейфомъ..
— Прогрессъ, — воскликнемъ: — это ты! Субретокъ міръ въ сладчайшемъ кейфѣ Осуществилъ таки мечты
Ношенья шлейфа. Этотъ вздоръ
Сулитъ надежду, что при шлейфѣ Имъ легче изъ дому... месть соръ.
С. Н.
— Зачѣмъ этотъ антрепренеръ угощалъ завтракомъ рецензентовъ?
— Чтобы они его „поѣдомъ не ѣли“.
Къ анкетѣ о великихъ современникахъ.
Великихъ цѣлые полки
Зачѣмъ набрать стремитесь рьяно? Мы всѣ бываемъ велики На высотѣ самообмана!
К. В.
Мыльные пузыри.
— Читалъ, какъ въ „Мірѣ Искусстваˮ
нѣкто Андрей Бѣлый упражняется въ наборѣ безсвязныхъ словъ, чтобы возвеличить декадентовъ?
— Читалъ... Вотъ поди же: Бѣлый, а какой „сѣрыйˮ...
— На послѣднемъ засѣданіи мѣщанъ старшина г. Павловскій сказалъ выборнымъ: „Тише! мы не въ деревнѣ, а въ Москвѣˮ.
— А вышло хуже, чѣмъ въ деревнѣ...
А—ндръ. Домашній театръ Будильника.
Веселый май.
(Воздушная феерія).
Дѣйствіе происходитъ на открытомъ воздухѣ. Тянутся возы на дачи, ремонтируются мостовыя, открываются сады.
Москвичъ. — Пришелъ веселый май — Увы, покой, прощай!
Я долженъ веселиться, Слоняться по садамъ — Вѣдь дома не сидится,
Хоть скука здѣсь и тамъ.
Май. — О чемъ тужить? Если тебя нагрѣютъ въ садахъ, за то я нагоню холодъ... А какой прилетъ птичекъ-пѣвчихъ! Это не соловьи, онѣ холода не боятся.
Дачевладѣльцы. — Забудьте про сады, переѣзжайте на дачи. Никакихъ увеселеній не надо: до слоновъ можно и тамъ допиваться, а сосѣди такую музыку разводятъ, что лучше всякихъ оперъ.
Май. — На дачу поѣзжай,
И будешь тамъ наказанъ, Ты маяться обязанъ — На то я мѣсяцъ май!
Москвичъ. — Въ самомъ дѣлѣ, ужъ лучше маяться по садамъ, да и садовыхъ увеселителей пожалѣть надо: чего-чего ни припасли они. Только послушайте, что сулятъ.
„Акваріумъˮ. — Пѣвицъ, этуали —
Подобныхъ не видали!
Ихъ цѣлый сонмъ и рядъ,
Вкругъ кабинетовъ бродятъ, Гдѣ счастіе находятъ И старъ, и младъ.
„Эрмитажъˮ. — Отличная эстрада —
Ботъ публики отрада! И что тамъ ни идетъ,
„Почтеннѣйшаяˮ претъ...
Петровскій паркъ. — Бѣга да скачки — вотъ настоящая приманка для москвичей! Имъ разоренье, не наука, и, задыхаясь отъ пыли, о и ѣдутъ вытряхивать карманы да бросать пыль въ глаза.
Сезонъ (увлекающійся юнецъ).
Люблю васъ безъ обмана До глубины кармана! Публика (искусившаяся особа). Какъ дама, новизны
Я жажду... Есть „слоныˮ?
Сезонъ. — Но, дорогая, все измельчало...
Публика. — Значитъ, опять этуали: сегодня одна, завтра другая!!..
Сезонъ. — Я знаю, все равно будете мнѣ измѣнять для тотализатора, который живетъ на ваши средства!.. Онъ открыто обираетъ васъ, а отъ меня отворачиваетесь..
Публика. — Да ужъ вижу, какъ ни отворачивайся не отвертишься...
Сезонъ. — Такъ полѣзайте сами: эдемы открыты!.. Публика. — Что дѣлать?
Насталъ веселый май —
Хоть въ петлю полѣзай!..
Другъ Гораціо.
Москва въ садахъ.
За двухмѣсячное мое отсутствіе даже московскіе театральные сезоны перемѣнились: когда я уѣхалъ, „работалиˮ наши зимніе театры, а когда пріѣхалъ, театры замѣнились увеселительными садами... Обманчивая ранняя весна нагнала такой холодъ, что въ лѣтнихъ садахъ и театрахъ холоднѣе, чѣмъ зимой... Несмоттря на это увеселительные сады „дѣйствуютъˮ во всю и даже привлекаютъ публику... Укутанные и закутанные зрители охотно смотрятъ полураздѣтыхъ и „триковыхъˮ артистокъ и артистовъ на „воздушныхъˮ сценахъ, удивляясь ихъ искусству „попадать зубъ на зубъˮ...
Изъ двухъ московскихъ лѣтнихъ садовъ болѣе теплый въ холодные вечера — „Эрмитажъ , поэтому первый свой визитъ я предоставилъ закрытому театру этого сада, въ которомъ шла комическая опера г. Эспозито — „Каморраˮ. Опера исполнялась въ 15 разъ, но я смотрѣлъ ее въ первый разъ. Чѣмъ-то свѣжимъ и юнымъ повѣяло на меня со сцены: неизвѣстныя молодыя силы со звонкими чистыми голосами; игра замѣчательно „выученная , дисциплинированная, такъ что моментами забываешь Москву и чувствуешь себя въ знойномъ Неаполѣ... Для полной иллюзіи мало на сценѣ и въ костюмахъ членовъ «Каморры» грязи и неряшливости... Всѣ исполнители безукоризненны, а Пиколо (г-жа Шорникова) прямо художествененъ по манерамъ, движеніямъ и живости... Музыка преимущественно изъ мотивовъ неаполитанскихъ пѣсенъ, но скомпанована смѣло, умѣло и занимательно. Опера ничего не вноситъ „капитальнагоˮ въ серьезную музыку, но, при хорошемъ и живомъ исполненіи артистовъ, доставляетъ не утомительное и пріятное удовольствіе... Для лѣтней сцены такая „Каморраˮ — настоящій кладъ, такъ какъ эту оперу можно слушать безъ скуки сколько угодно, какъ неаполитанскія однообразныя серенады на берегу южнаго моря....
Неприсяжный рецензентъ.
— Слышали, въ Москвѣ хотятъ ввести попудный городской сборъ, Иванъ Ивановичъ?
— Ай-ай! Таганскимъ купцамъ и всѣмъ особамъ съ „вѣсомъ“ придется, чего добраго, пострадать, Иванъ Никифоровичъ!
О „ночлежкѣˮ и босякѣ. Въ „ночлежкѣ“ душно, грязь и смрадъ,
Сучатся кулаки...
Зачѣмъ же лѣзутъ въ этотъ адъ
Толпами босяки?
Увы, на сценѣ лишь босякъ —
Герой и человѣкъ,
А въ жизни нашей — такъ и сякъ —
Его обходятъ вѣкъ...
Пускай Максимъ его воспѣлъ, —
Оборванъ, неумытъ,
Отъ красныхъ словъ, кляня удѣлъ, Онъ все-жъ таки не сытъ...
Чертенокъ.
ГОВОРЯТЪ.
(Столичные слухи и вѣсти).
Петербургъ готовится къ юбилею, но программа юбилейныхъ торжествъ остается подъ строжайшимъ секретомъ. Лордъ-меръ молчитъ, какъ далай-лама, и не даетъ справокъ, а репортеровъ на пушечный выстрѣлъ не подпускаетъ. Говорятъ, голова прямо заявилъ имъ: нечего справляться, должны выдумывать — на то вы и репортеры, чтобы выдумками заниматься.
Говорятъ, многіе петербургскіе художники съѣхались въ Москву, гдѣ открыты три петербургскія выставки. Они надѣятся, что непроданныя въ Петербургѣ картины будутъ раскуплены москвичами, всегда идущими на перекоръ петербуржцамъ.
Началась эра увеселительныхъ открытій. Садовые антрепренеры, которые ничего новаго, кромѣ фуроровъ и этуалей, придумать не могутъ, говорятъ, вводятъ одну новость: печатать на афишахъ годъ рожденія своихъ этуалей. Пускай посѣтители отъ скуки упражняются древней хронологіей...
Др. Гор.
Новый типъ петербургскихъ горничныхъ... со шлейфомъ..
— Прогрессъ, — воскликнемъ: — это ты! Субретокъ міръ въ сладчайшемъ кейфѣ Осуществилъ таки мечты
Ношенья шлейфа. Этотъ вздоръ
Сулитъ надежду, что при шлейфѣ Имъ легче изъ дому... месть соръ.
С. Н.
— Зачѣмъ этотъ антрепренеръ угощалъ завтракомъ рецензентовъ?
— Чтобы они его „поѣдомъ не ѣли“.
Къ анкетѣ о великихъ современникахъ.
Великихъ цѣлые полки
Зачѣмъ набрать стремитесь рьяно? Мы всѣ бываемъ велики На высотѣ самообмана!
К. В.
Мыльные пузыри.
— Читалъ, какъ въ „Мірѣ Искусстваˮ
нѣкто Андрей Бѣлый упражняется въ наборѣ безсвязныхъ словъ, чтобы возвеличить декадентовъ?
— Читалъ... Вотъ поди же: Бѣлый, а какой „сѣрыйˮ...
— На послѣднемъ засѣданіи мѣщанъ старшина г. Павловскій сказалъ выборнымъ: „Тише! мы не въ деревнѣ, а въ Москвѣˮ.
— А вышло хуже, чѣмъ въ деревнѣ...
А—ндръ. Домашній театръ Будильника.
Веселый май.
(Воздушная феерія).
Дѣйствіе происходитъ на открытомъ воздухѣ. Тянутся возы на дачи, ремонтируются мостовыя, открываются сады.
Москвичъ. — Пришелъ веселый май — Увы, покой, прощай!
Я долженъ веселиться, Слоняться по садамъ — Вѣдь дома не сидится,
Хоть скука здѣсь и тамъ.
Май. — О чемъ тужить? Если тебя нагрѣютъ въ садахъ, за то я нагоню холодъ... А какой прилетъ птичекъ-пѣвчихъ! Это не соловьи, онѣ холода не боятся.
Дачевладѣльцы. — Забудьте про сады, переѣзжайте на дачи. Никакихъ увеселеній не надо: до слоновъ можно и тамъ допиваться, а сосѣди такую музыку разводятъ, что лучше всякихъ оперъ.
Май. — На дачу поѣзжай,
И будешь тамъ наказанъ, Ты маяться обязанъ — На то я мѣсяцъ май!
Москвичъ. — Въ самомъ дѣлѣ, ужъ лучше маяться по садамъ, да и садовыхъ увеселителей пожалѣть надо: чего-чего ни припасли они. Только послушайте, что сулятъ.
„Акваріумъˮ. — Пѣвицъ, этуали —
Подобныхъ не видали!
Ихъ цѣлый сонмъ и рядъ,
Вкругъ кабинетовъ бродятъ, Гдѣ счастіе находятъ И старъ, и младъ.
„Эрмитажъˮ. — Отличная эстрада —
Ботъ публики отрада! И что тамъ ни идетъ,
„Почтеннѣйшаяˮ претъ...
Петровскій паркъ. — Бѣга да скачки — вотъ настоящая приманка для москвичей! Имъ разоренье, не наука, и, задыхаясь отъ пыли, о и ѣдутъ вытряхивать карманы да бросать пыль въ глаза.
Сезонъ (увлекающійся юнецъ).
Люблю васъ безъ обмана До глубины кармана! Публика (искусившаяся особа). Какъ дама, новизны
Я жажду... Есть „слоныˮ?
Сезонъ. — Но, дорогая, все измельчало...
Публика. — Значитъ, опять этуали: сегодня одна, завтра другая!!..
Сезонъ. — Я знаю, все равно будете мнѣ измѣнять для тотализатора, который живетъ на ваши средства!.. Онъ открыто обираетъ васъ, а отъ меня отворачиваетесь..
Публика. — Да ужъ вижу, какъ ни отворачивайся не отвертишься...
Сезонъ. — Такъ полѣзайте сами: эдемы открыты!.. Публика. — Что дѣлать?
Насталъ веселый май —
Хоть въ петлю полѣзай!..
Другъ Гораціо.
Москва въ садахъ.
За двухмѣсячное мое отсутствіе даже московскіе театральные сезоны перемѣнились: когда я уѣхалъ, „работалиˮ наши зимніе театры, а когда пріѣхалъ, театры замѣнились увеселительными садами... Обманчивая ранняя весна нагнала такой холодъ, что въ лѣтнихъ садахъ и театрахъ холоднѣе, чѣмъ зимой... Несмоттря на это увеселительные сады „дѣйствуютъˮ во всю и даже привлекаютъ публику... Укутанные и закутанные зрители охотно смотрятъ полураздѣтыхъ и „триковыхъˮ артистокъ и артистовъ на „воздушныхъˮ сценахъ, удивляясь ихъ искусству „попадать зубъ на зубъˮ...
Изъ двухъ московскихъ лѣтнихъ садовъ болѣе теплый въ холодные вечера — „Эрмитажъ , поэтому первый свой визитъ я предоставилъ закрытому театру этого сада, въ которомъ шла комическая опера г. Эспозито — „Каморраˮ. Опера исполнялась въ 15 разъ, но я смотрѣлъ ее въ первый разъ. Чѣмъ-то свѣжимъ и юнымъ повѣяло на меня со сцены: неизвѣстныя молодыя силы со звонкими чистыми голосами; игра замѣчательно „выученная , дисциплинированная, такъ что моментами забываешь Москву и чувствуешь себя въ знойномъ Неаполѣ... Для полной иллюзіи мало на сценѣ и въ костюмахъ членовъ «Каморры» грязи и неряшливости... Всѣ исполнители безукоризненны, а Пиколо (г-жа Шорникова) прямо художествененъ по манерамъ, движеніямъ и живости... Музыка преимущественно изъ мотивовъ неаполитанскихъ пѣсенъ, но скомпанована смѣло, умѣло и занимательно. Опера ничего не вноситъ „капитальнагоˮ въ серьезную музыку, но, при хорошемъ и живомъ исполненіи артистовъ, доставляетъ не утомительное и пріятное удовольствіе... Для лѣтней сцены такая „Каморраˮ — настоящій кладъ, такъ какъ эту оперу можно слушать безъ скуки сколько угодно, какъ неаполитанскія однообразныя серенады на берегу южнаго моря....
Неприсяжный рецензентъ.