На лету.
I.
Безконеченъ былъ нашъ оптимизмъ, И на спиртъ возлагали мы шансы, Не поправилъ онъ наши финансы... Не поможетъ-ли намъ спиритизмъ?
II.
И разъ, и сто я Вокругъ глядѣлъ, Все нѣтъ устоя
Для нашихъ дѣлъ...
Л.
О „милостивыхъ государяхъ
и „товарищахъ
(Опытъ краткой характеристики).
Прежде имѣли право гражданства только „Милостивые государи . Ихъ нерѣдко называли еще:— Господа !
„Милостивые государи носили мундиры или черные сюртуки, ослѣпительной бѣлизны крахмальныя сорочки, пенснэ, шляпы и перчатки. „Милостивые государи имѣли свободный доступъ всюду: на собранія, лекціи, торжественные акты, засѣданія, юбилейные обѣды и т. д.
„Милостивые государи говорили мягко, часто даже вкрадчиво, съ оглядочкой, округляя періоды и любуясь своимъ краснорѣчіемъ. Рѣчи ихъ были полны, если не глубокими идеями, то собственнымъ достоинствомъ. Даже слушатели ихъ, хлопая глазами, по окончаніи рѣчей, хлопали также въ ладоши,— такъ какъ эти рѣчи были корректны, благопристойны, безобидны и елейны!.. Онѣ превосходно помогали пищеваренію во время обѣда и отлично способствовали на засѣда
ніяхъ скользить по поверхности вопросовъ, спасая оратора отъ риска попасть въ ихъ глубину...
„Милостивые государи относились весьма пренебрежительно ко всѣмъ не „милостивымъ государямъ . Послѣдніе не имѣли права возсѣдать рядомъ съ „милостивыми государями , такъ какъ это оскорбило бы ихъ достоинство... Даже, когда „милостивые государи говорили о „не милостивыхъ государяхъ , и тогда послѣдніе могли только безмолвно слушать, притаившись у дверей...
Но ничего нѣтъ вѣчнаго подъ луною!..
Теперь „милостивые государи отодвинулись, и на сцену выступаютъ „товарищи .
„Товарищи носятъ „спинжаки и косоворотки, брюки нерѣдко въ сапоги и на головѣ картузы.
„Товарищи говорятъ громко, смѣло, рѣзко, рѣшительно, какъ будто топоромъ рубятъ... И если ихъ рѣчи не блещутъ научными знаніями, зато всегда задорны и самоувѣренны! Иногда эти рѣчи напоминаютъ громъ разрывающихся бомбъ, а иногда топотъ скачущихъ телятъ... Пищеваренію не только не помогаютъ, но, напротивъ, даже, сильно вредятъ...
Когда говорятъ „товарищи , — „милостивые государи крѣпко-на-крѣпко затыкаютъ уши.
А когда говорятъ „милостивые государи , „товарищи , въ свою очередь, заглушаютъ ихъ рѣчи свистомъ, шиканьемъ, мяуканьемъ и т. подобными звуками.
„Милостивые государи презираютъ „товарищей“; „товарищи ненавидятъ „милостивыхъ государей —„Господа !..
„Милостивые государи злобно отзываются о „товарищахъ —„Дикари !..
Это два враждебныхъ лагеря... Поскорѣй бы ихъ примирить...
Долой „милостивыхъ государей и „товарищей !
Да здравствуютъ только свободные мирные граждане!..
Г.
Политическій флиртъ.
Наши крайнія партіи расписываютъ себя по всѣмъ статьямъ, но такою „живописью едва-ли онѣ поклонниковъ пріобрѣтутъ!..
Экспромтъ депутата Госуд. Думы.
Министры жалки мнѣ, ей-ей, Они —калѣки-бѣдняки:
У нихъ у всѣхъ есть языки, Но нѣтъ... ушей!..
Чертенокъ
ДВА ДРУГА.
(Изъ современныхъ нравовъ).
Иванъ Ивановичъ и Петръ Петровичъ сидятъ въ отдѣльномъ кабинетѣ ресторана и благодушествуютъ. Послѣ вкуснаго и сытнаго ужина въ желудкахъ чувствуется пріятная полнота, а дорогой финьшампань такъ располагаетъ къ высокимъ чувствамъ и порывамъ...
— Да, братъ, да, покуралесили мы съ тобой! — говоритъ Иванъ Ивановичъ. — Не въ примѣръ прочимъ, такъ сказать, ха-ха ха!.. Помню, какъ мы вмѣстѣ ѣздили къ Фифочкѣ и Мимочкѣ... Славныя были бабенки, чортъ возьми! Гдѣ то онѣ теперь?..
Иванъ Ивановичъ вспыхиваетъ раза два гаванной и продолжаетъ:
— А Мими? Помнишь эту бѣлокурую рѣзвушку, которая еще для покупки тебѣ лекцій заложила въ ссудной кассѣ свою ротонду? Гдѣ она?...
— Хорошее было время!—неопредѣленно отзывается Петръ Петровичъ, чтобы скрыть нахлынувшія чувства. Но сердце его переполнено сладкими и вмѣстѣ съ тѣмъ грустными воспоминаніями...
— Нѣтъ, ты вотъ что мнѣ скажи!—съ жаромъ говоритъ онъ:—гдѣ они всѣ, всѣ, съ кѣмъ мы общались въ наши студенческіе годы?!.. Друзья, пріятели, знакомые, собутыльники?..
— „Однихъ ужъ нѣтъ, а тѣ далече, какъ Сади нѣкогда сказалъ!.
Воцаряется минута молчанія.
— Только мы двое и остались отъ всей нашей юношеской компаніи!—снова продолжаетъ Петръ Петровичъ.—Да! Но зато какъ окрѣпла наша дружба! Мы съ
тобой, Жанъ, не друзья,—больше друзей, мы братья].. Братья по духу! Вѣдь мы братья, Жанъ?.. — Братья...
Петръ Петровичъ, между тѣмъ, окончательно отдается нахлынувшему на него дружескому чувству. Но чѣмъ больше онъ говоритъ, тѣмъ лицо его друга дѣлается мрачнѣе и мрачнѣе.
— Мы братья! — выкрикиваетъ Петръ Петровичъ.—Мы не выдадимъ другъ друга ни въ чемъ, никогда! Мы другъ за друга готовы хоть на пытки!
— Пьеръ!.. умоляюще шепчетъ Иванъ Ивановичъ.—Послушай!
Но Петръ Петровичъ его не слушаетъ. — Я люблю тебя, Жанъ, потому что знаю, что ты никогда не сдѣлаешь по отношенію ко мнѣ даже малѣйшей непріятности!
Онъ хочетъ обнять друга. Но Иванъ Ивановичъ не выдерживаетъ больше. На лицѣ его изображается внутренняя мука, безпокойство... Онъ освобождается изъ обятій Петра Петровича и голосомъ, въ которомъ звучатъ слезы, выкрикиваетъ:
— Пьеръ Пьеръ! Я не другъ, не братъ тебѣ! Я худой, подлый, низкій человѣкъ!...
— Братъ!—настаиваетъ Петръ Петровичъ.
— Нѣтъ, нѣтъ!. Ты не знаешь! Это знаетъ твоя жена! Слушай!...
Пылъ Петра Петровича сразу остываетъ. — Слушай, я долженъ покаяться! Твоя жена прелестная, милая, добрая женщина... И ты, который называешь себя другомъ...
— Не надо! Не надо!—какъ будто отмахивается отъ чего-то Петръ Петровичъ. — Она не виновата, Пьеръ!
— Я одинъ виноватъ! — соглашается Петръ Петровичъ...
— Нѣтъ,—я!—оспариваетъ Иванъ Ива
новичъ, я долженъ покаяться передъ тобой! Она такая милая, такая очаровательная, слабая, а я гнусный, мерзкій, подлый человѣкъ... Я за ней ухаживалъ!..
Петръ Петровичъ облегченно вздыхаетъ. Очевидно, онъ ожидалъ не этого...
— Ну?
— Я долженъ покаяться! Это меня давно томило, мучило, угнетало... Обмануть друга!?! Я преступникъ!.. Убей меня, если хочешь,—я соблазнилъ твою жену!.. Я пользовался ласками женщины, которая по праву принадлежитъ моему лучшему другу! Убей меня! Что же ты молчишь?!...
Петръ Петровичъ нѣкоторое время сидитъ, какъ будто въ столбнякѣ. Наконецъ, онъ вскакиваетъ съ мѣста. — И все?... — Все!...
— О, какая тяжесть свалилась съ моихъ плечъ! О, какая тяжесть!...
Иванъ Ивановичъ не понимаетъ.
— Я говорю тебѣ, она не виновна, я виноватъ!—заявляетъ онъ.—Одинъ я! Она сопротивлялась столько! сколько можетъ сопротивляться слабая женщина...
Петръ Петровичъ машетъ руками.
— Пойми меня, пойми! Ты облегчилъ мнѣ душу, ты возвратилъ мнѣ покой, Жанъ!... Вѣдь, я тоже мучился угрызеніями совѣсти! Постоянно!.. Уже два года!... Съ тѣхъ поръ, какъ я люблю твою жену!
— Мою Олю??—лепечетъ озадаченный Иванъ Ивановичъ... — Да, да!..
Друзья умолкаютъ и сосредоточенно попыхиваютъ сигарами. Да, много есть такихъ „друзей на свѣтѣ, читатель!
А—ндръ.