Современное.
(Немножко лирики.)
Лишился я грезъ беззаботныхъ, Брожу цѣлый день, какъ въ чаду. Я вижу вездѣ безработныхъ— На улицѣ, въ домѣ, въ саду...
А ночью бѣлѣй я рубахи,
Нарушенъ спокойный мой сонъ... Мнѣ чудятся всякіе страхи И вопли дѣтишекъ и женъ....
А. Гом.
Брызги пера.
— Въ Финляндіи введенъ гражданскій бракъ.
— Гм... но, кажется, и у насъ онъ имѣетъ всѣ права гражданства?!
♦
— Почему львы не тронули вошедшаго въ клѣтку Шарля Омона?
— Потому, что львы любятъ мясо, а не кости...
♦
— Очемъ поѣхала докладывать въ Петербургъ депутація солепромышленниковъ?
— О бѣдахъ, которыми имъ грозитъ французскій синдикатъ.
— Господи! Даже солепромышленникамъ солоно приходится отъ синдикатовъ!..
♦
— Размѣръ нормальнаго производства сахара на 1906—7 года опредѣленъ въ 70,000,000 пудовъ.
— Эта цифра не показываетъ, что Россіи будетъ сладко житься...
Неправда.
— Правда-ли, что правительство скоро распуститъ Думу?
— Это неправда!.. Правительство утверждаетъ, что Дума и безъ того распущена... Банъ.
ОШИБСЯ.
Съ трепетомъ и надеждой въ душѣ и съ рекомендательнымъ письмомъ въ карманѣ, Прутиковъ переступилъ порогъ роскошной квартиры.
Въ прихожей онъ столкнулся съ дамой лѣтъ пятидесяти, обрюзглаго, мясистаго, но очень серьезнаго и важнаго вида.
— У меня письмо къ Ивану Степановичу.
— Я скажу Жану. Пожалуйте въ гостиную.
И Прутиковъ вошелъ въ гостиную. А нѣсколько минутъ спустя, въ ней показался и „Жанъ”—стройный, красивый господинъ лѣтъ тридцати.
Онъ взялъ письмо, прочелъ и любе зно сказалъ: — Я радъ сдѣлать для васъ все, что отъ меня зависитъ.
— „Ура!“— мысленно крикнулъ Прутиковъ: „дѣло на мази! Мѣсто будетъ”.
— Пожалуйте въ столовую. Не хотите-ли съ нами чаю?
Необыкновенная любезность! О, несомнѣнно мѣсто будетъ.
Они сѣли къ роскошно сервированному столу. Вдругъ „Жанъ” поспѣшно вскочилъ: вошла дама—та самая, старая и важная, съ которой Прутиковъ встрѣтился въ прихожей.
„Жанъ” почтительно и подобострастно подлетѣлъ къ ея ручкѣ, пододвинулъ ей кресло, и когда дама величественно усѣлась, сказалъ, обращаясь къ Прутикову:
— Позвольте васъ познакомить съ моей...
— Съ вашей матушкой,—почтительно склонилъ голову Прутиковъ. — Я уже знакомъ... уже имѣлъ удовольствіе... четверть часа тому...
А дальше языкъ его прильнулъ къ гортани. „Жанъ” до крови закусилъ губу.
Величественная старая дама побагровѣла, потомъ поблѣднѣла, потомъ опять побагровѣла.
И услышалъ Прутиковъ глухое, раздражительное: — Вы ошиблись. Это—моя жена.
Наступила пауза — ужасная и, какъ казалось Прутикову, безконечная.
А затѣмъ онъ принялся глотать чай; обжигался, давился и бормоталъ какую-то чушь:
— Очень... очень пріятно... Извините... Я надѣюсь... Я разсчитываю ..
- Гм... да, конечно,—прозвучалъ голосъ „Жана” сухо, металлически,—я-бы не прочь, но, къ сожалѣнію, я, собственно говоря, ничего въ этомъ отношеніи не могу сдѣлать для васъ..
— „Болванъ я”!—ругалъ себя Прутиковъ, нѣсколько минутъ спустя, уже въ прихожей, — „Болванъ, что я надѣлалъ”?
Увы, увы, все погибло!.. Николо.
Въ наше время.
(Экспромтъ пессимиста.)
Идетъ прогрессъ все шире, Гоня неправду вспять,
И дважды два—четыре Ужъ скоро будетъ пять.
К. В. X.
ТО и СЕ.
„Пуганая ворона”.
— Слышали, предполагается повысить цѣну за убой...
— Замолчите! Довольно политики!..
— Но при чемъ тутъ политика, Марья Дмитріевна? Я говорю о повышеніи цѣнъ за убой скота на московскихъ бойняхъ!
♦
— А въ Петербургѣ наводненіе было!
— Ну, со времени открытія Думы петербуржцы уже успѣли привыкнуть къ „наводненіямъ ...
♦
— Ну, и биржа у насъ! Настоящій Мукденъ.
— Почему?
— Да только и слышишь, что паника...
♦
— Читали, какъ осрамились американцы съ своими консервами?
— Ничего мудренаго! Американцы — свободолюбивый, либеральный народъ, откуда у нихъ взяться хорошимъ „консерваторамъ”?
Въ нашъ вѣкъ.
Въ нашъ вѣкъ хотя позоръ надѣть спокойные халаты, но остается пожалѣть, что нервы... не канаты!..
Каха.
АФОРИЗМЫ.
Трудно удалить безчестныхъ людей, если ихъ „честью просятъ”.
♦
Если вырываютъ пшеницу, то очищаютъ мѣсто для плевелъ.
*
Если оптимистъ теряетъ надежду, онъ создаетъ себѣ десять новыхъ.
* Мысли, какъ молніи: только рѣдкія зажигаютъ.
♦
Бюрократія, какъ мозоль: сколько ни „подрѣзать” ее, она все-таки снова даетъ себя чувствовать.
Демокритъ.
Гос. Дума.—Отъ такихъ ,медвѣжьихъ объятій” легко Богу и душу отдать ..
Сильная любовь.
(Немножко лирики.)
Лишился я грезъ беззаботныхъ, Брожу цѣлый день, какъ въ чаду. Я вижу вездѣ безработныхъ— На улицѣ, въ домѣ, въ саду...
А ночью бѣлѣй я рубахи,
Нарушенъ спокойный мой сонъ... Мнѣ чудятся всякіе страхи И вопли дѣтишекъ и женъ....
А. Гом.
Брызги пера.
— Въ Финляндіи введенъ гражданскій бракъ.
— Гм... но, кажется, и у насъ онъ имѣетъ всѣ права гражданства?!
♦
— Почему львы не тронули вошедшаго въ клѣтку Шарля Омона?
— Потому, что львы любятъ мясо, а не кости...
♦
— Очемъ поѣхала докладывать въ Петербургъ депутація солепромышленниковъ?
— О бѣдахъ, которыми имъ грозитъ французскій синдикатъ.
— Господи! Даже солепромышленникамъ солоно приходится отъ синдикатовъ!..
♦
— Размѣръ нормальнаго производства сахара на 1906—7 года опредѣленъ въ 70,000,000 пудовъ.
— Эта цифра не показываетъ, что Россіи будетъ сладко житься...
Неправда.
— Правда-ли, что правительство скоро распуститъ Думу?
— Это неправда!.. Правительство утверждаетъ, что Дума и безъ того распущена... Банъ.
ОШИБСЯ.
Съ трепетомъ и надеждой въ душѣ и съ рекомендательнымъ письмомъ въ карманѣ, Прутиковъ переступилъ порогъ роскошной квартиры.
Въ прихожей онъ столкнулся съ дамой лѣтъ пятидесяти, обрюзглаго, мясистаго, но очень серьезнаго и важнаго вида.
— У меня письмо къ Ивану Степановичу.
— Я скажу Жану. Пожалуйте въ гостиную.
И Прутиковъ вошелъ въ гостиную. А нѣсколько минутъ спустя, въ ней показался и „Жанъ”—стройный, красивый господинъ лѣтъ тридцати.
Онъ взялъ письмо, прочелъ и любе зно сказалъ: — Я радъ сдѣлать для васъ все, что отъ меня зависитъ.
— „Ура!“— мысленно крикнулъ Прутиковъ: „дѣло на мази! Мѣсто будетъ”.
— Пожалуйте въ столовую. Не хотите-ли съ нами чаю?
Необыкновенная любезность! О, несомнѣнно мѣсто будетъ.
Они сѣли къ роскошно сервированному столу. Вдругъ „Жанъ” поспѣшно вскочилъ: вошла дама—та самая, старая и важная, съ которой Прутиковъ встрѣтился въ прихожей.
„Жанъ” почтительно и подобострастно подлетѣлъ къ ея ручкѣ, пододвинулъ ей кресло, и когда дама величественно усѣлась, сказалъ, обращаясь къ Прутикову:
— Позвольте васъ познакомить съ моей...
— Съ вашей матушкой,—почтительно склонилъ голову Прутиковъ. — Я уже знакомъ... уже имѣлъ удовольствіе... четверть часа тому...
А дальше языкъ его прильнулъ къ гортани. „Жанъ” до крови закусилъ губу.
Величественная старая дама побагровѣла, потомъ поблѣднѣла, потомъ опять побагровѣла.
И услышалъ Прутиковъ глухое, раздражительное: — Вы ошиблись. Это—моя жена.
Наступила пауза — ужасная и, какъ казалось Прутикову, безконечная.
А затѣмъ онъ принялся глотать чай; обжигался, давился и бормоталъ какую-то чушь:
— Очень... очень пріятно... Извините... Я надѣюсь... Я разсчитываю ..
- Гм... да, конечно,—прозвучалъ голосъ „Жана” сухо, металлически,—я-бы не прочь, но, къ сожалѣнію, я, собственно говоря, ничего въ этомъ отношеніи не могу сдѣлать для васъ..
— „Болванъ я”!—ругалъ себя Прутиковъ, нѣсколько минутъ спустя, уже въ прихожей, — „Болванъ, что я надѣлалъ”?
Увы, увы, все погибло!.. Николо.
Въ наше время.
(Экспромтъ пессимиста.)
Идетъ прогрессъ все шире, Гоня неправду вспять,
И дважды два—четыре Ужъ скоро будетъ пять.
К. В. X.
ТО и СЕ.
„Пуганая ворона”.
— Слышали, предполагается повысить цѣну за убой...
— Замолчите! Довольно политики!..
— Но при чемъ тутъ политика, Марья Дмитріевна? Я говорю о повышеніи цѣнъ за убой скота на московскихъ бойняхъ!
♦
— А въ Петербургѣ наводненіе было!
— Ну, со времени открытія Думы петербуржцы уже успѣли привыкнуть къ „наводненіямъ ...
♦
— Ну, и биржа у насъ! Настоящій Мукденъ.
— Почему?
— Да только и слышишь, что паника...
♦
— Читали, какъ осрамились американцы съ своими консервами?
— Ничего мудренаго! Американцы — свободолюбивый, либеральный народъ, откуда у нихъ взяться хорошимъ „консерваторамъ”?
Въ нашъ вѣкъ.
Въ нашъ вѣкъ хотя позоръ надѣть спокойные халаты, но остается пожалѣть, что нервы... не канаты!..
Каха.
АФОРИЗМЫ.
Трудно удалить безчестныхъ людей, если ихъ „честью просятъ”.
♦
Если вырываютъ пшеницу, то очищаютъ мѣсто для плевелъ.
*
Если оптимистъ теряетъ надежду, онъ создаетъ себѣ десять новыхъ.
* Мысли, какъ молніи: только рѣдкія зажигаютъ.
♦
Бюрократія, какъ мозоль: сколько ни „подрѣзать” ее, она все-таки снова даетъ себя чувствовать.
Демокритъ.
Гос. Дума.—Отъ такихъ ,медвѣжьихъ объятій” легко Богу и душу отдать ..
Сильная любовь.