Брызги пера.
— Что вы скажете о водопроводной рублевской станціи?
— Гм... то, что она обойдется въ... копѣечку!..
♦
— Слышали новость? Въ Америкѣ дамы начали носить платья изъ паутины!
— Что-же тутъ удивительнаго? Вѣдь среди женщинъ есть такъ много искусныхъ въ плетеніи паутины паучихъ!
♦
— Въ Москвѣ устраиваютъ бѣга страусовъ. —- Вотъ не было печали! Теперь москвичи поддерживаютъ только коннозаводство, а тогда имъ еще, чего добраго, страусоводство придется поддерживать! ♦
— Балинскій, кажется, человѣкъ развязный?
— Скорѣе навязный: во что-бы то ни стало, хочетъ навязать Москвѣ свой метрополитэнъ!
♦
Среди „съ позволенія сказать, журналистовъ . — Я пишу только правду! — Почемъ со строки?
Изъ житейскихъ наблюденій. Да... Очень страненъ рокъ!
Изволь на жизнь взглянутъ: Тяжелый кошелекъ
Намъ облегчаетъ путь...
И намъ твердитъ молва: Средь нашихъ всѣхъ обузъ Пустая голова
Совсѣмъ тяжелый грузъ!..
Нильбо.
Онъ и она.
Разъѣздъ послѣ доклада о метрополитэнѣ въ думѣ, напоминающій „театральный разъѣздъ“ послѣ представленія „Ревизора .
Разговариваютъ г-нъ и г-жа.
Онъ.—Это вы, г-жа Пресса? Какъ я счастливъ, сударыня, что имѣю въ своемъ родѣ удовольствіе васъ видѣть.
Она (опуская глаза). —Ахъ, г-нъ Балинскій! Мнѣ такъ совѣстно, если-бъ вы знали... я васъ холодно приняла...
Онъ (рисуясь).—Помилуйте, мнѣ не привыкать стать... въ сѣверной столицѣ еще болѣе холода нагнали на меня...
Она (жеманясь).— Я не знала, что вы съ серьезными намѣреніями... подъѣзжаете къ моей матушкѣ-барынѣ...
Онъ. А теперь убѣдились, не правда-ли? И не откажете въ поддержкѣ?
Она.—Я, что? куда вѣтеръ дунетъ... а ужъ очень трудно старушку убѣдить... особа рыхлая, стародревняго склада, у нея всѣ мужчины охальники —на чемъ бы ни подъѣзжали, на метрополитэнѣ или трамваѣ... за то добра, то есть, приданаго накоплено—страсть!
Онъ.—А вы, милая, на счетъ приданаго помалкивайте—я просто, значитъ, изъ любви!
Она.—Охъ, не вѣритъ матушка-барыня въ любовь, ей цифру выложи—окрутятъ, говоритъ, и оглянуться не дадутъ...
Онъ.—Такъ, вѣдь, это участь всѣхъ милліонщицъ, чтобы „окручивали ихъ. Поглядите на европейскія милліонныя столицы.
Она.—Лучше не заикайтесь о другихъ столицахъ. Не любитъ она этой Европы—страсть У ней самобытность.
Онъ.—А что это за штука?
Она.—Это, значитъ, сидитъ она на сундукахъ въ грязи. Я хоть въ услуженіи, но мое дѣло другое, по своему положенію должна стоять за культуру. Мнѣ ваша рѣчь понравилась.
Онъ.—Такъ могу надѣяться? Очень обяжете.
Она.—Какъ же, будьте благонадежны. Работу задали мнѣ недаромъ, надоѣдаетъ тоже, знаете, пустяками заниматься... барынѣ пятки чесать. (Звонокъ). Слышите: звонитъ! всполошилась... Экій вы, однако, столичный сердцеѣдъ, ежели сумѣли ее всполошить... у васъ, видно, что-то такое есть...
Онъ.—Помилуйте, легкость въ мысляхъ необыкновенная. Когда я былъ въ Англіи, меня приглашали управлять путейскимъ департаментомъ. А одинъ разъ даже назначили главнокомандующимъ въ войнѣ съ бурами.
Она.—Такъ, вѣрно, паровозъ Стефенсона вы изобрѣли?
Онъ.—Какъ-же, это мое изобрѣтеніе.
Она.—Я сейчасъ догадалась (еще звонокъ). Опять звонитъ! Ишь, какъ любопытство разбираетъ ее... Надо отчетъ поднести. Позвольте откланяться.
Онъ.—До свиданія, дорогая!
(Она присѣдаетъ, онъ раскланивается).
Г. Альтъ.
Театральныя замѣтки.
У Лихачевской „Мамуси , послѣдней новинки театра Корша, на русской сценѣ есть нѣсколько „бабусь“: слушаешь наивно построенную драму и припоминаешь видѣнное и слышанное раньше, при томъ написанное значительно лучше. Въ драмѣ нѣтъ драмы; изъ всей „ Мамуси “ стоитъ посмотрѣть только одинъ третій актъ, недурно написанный и отлично исполненный, послѣ котораго былъ вызванъ авторъ. Четвертый актъ опять погрузилъ публику въ уныніе и тоску. И въ глазахъ каждаго зрителя можно было прочесть: „нѣтъ, что ни говори, а эта „Мамуся“ слабая авторская „дѣточка , которую спасаетъ единственно сильная игра артистовъ. Безъ этой поддержки она-бы ушла совсѣмъ не далеко!
Л.
*
Новыя птицы—старыя пѣсни: такъ можно характеризовать открывшуюся въ Интернаціональномъ театрѣ оперетку, подъ управленіемъ В. Н. Костомарова. Оперетка старое кушанье, подносимое новыми мастерами, которые, надо полагать, постараются угодить вкусамъ публики. Пока выступили мастерицы: г-жа Шарпантье, такъ сказать, любимица двухъ столицъ, и г-жа Тамара, кандидатка въ любимицы, пѣвица совсѣмъ „изъ другой оперы ... но чего не бываетъ подъ нашимъ парусиновымъ небомъ... Настоящій опереточный персоналъ еще имѣетъ выступить: испытанныя силы собираются съ силами. За то балетъ, подъ управленіемъ г. Бекефи, при участіи солистовъ бр. Верони-Вестъ, очень хорошъ, и танцы вносятъ много оживленія: тутъ дѣло сразу вытанцовалось.
А.
Политическія шалости.
Письмо Марса къ Меркурію.
Любезный Меркурій, извѣстный плутъ и торгашъ! Что-же ты со мною дѣлаешь? Всю мою карьеру испортила твоя лавочническая политика. Мнѣ приходится просто снять боевые доспѣхи и заказать себѣ кургузый пиджакъ. То есть, рѣшительно никакихъ дѣлъ не предвижу, хоть закрывай, какъ ты выражаешься, лавочку. Кровавыя войны перешли въ исторію на страхъ школьниковъ. Можно-ли считать дѣломъ игрушечныя схватки южно-американскихъ „воителей ? Европа-же совершенно обратилась въ торговую контору, гдѣ заняты куплей - продажей. Героевъ замѣнили комми-вояжеры, вмѣсто бряцанія оружія—торговые переговоры. Нѣмцы мечтаютъ завоевать міръ тарифами, французы забыли о реваншѣ и, какъ Аники-воины, воюютъ съ бабами; англичане послѣ бурской войны опять обратились къ заводамъ и фабрикамъ: Что остается дѣлать Марсу, котораго оттѣснилъ фабрикантъ и торговый агентъ? Только хвастали милитаризмомъ, а изобрѣтатели его сидятъ, поджавши хвосты. Хваленое изобрѣтеніе! А все виноватъ ты, мой плутъ и кумъ. Погоди, Меркуша, заѣстъ тебя торгашество, какъ меня заѣлъ милитаризмъ. Вотъ тебѣ слово стараго ветерана, а затѣмъ прими увѣреніе въ моемъ непочтеніи.
Твой Марсъ.
Въ Парижѣ.
— Вѣдь, вотъ съ нашими депутатами странное дѣло: одни ораторствуютъ въ палатѣ безъ конца, а другіе рта не раскрываютъ!
— Какъ не раскрываютъ рта?—Они безъ устали зѣваютъ, пока другіе говорятъ.
♦
Въ Вѣнѣ.
— А члены нашего Лендербанка никакъ не могутъ помириться съ потерей 4 1/2 милліоновъ кронъ, исчезнувшихъ изъ кассы.
— Еще-бы, люди такъ умѣло опоражнивали чужія кассы и вдругъ поплатились собственной!
А—онъ.
Наружныя телеграммы.
Берлинъ.—Бурскіе генералы ѣдутъ къ нѣмцамъ на поклонъ. Добрый Михель имъ приготовилъ для угощенія боченокъ пива и безплатный билетъ на обратный проѣздъ.
Вашингтонъ. — Изъ Колумбіи сообщаютъ, что воюющія арміи обмѣнялись главнокомандующими, попавшими въ плѣнъ другъ къ другу, что, однако, не служитъ препятствіемъ для дальнѣйшихъ опереточно-батальныхъ упражненій.
— Что вы скажете о водопроводной рублевской станціи?
— Гм... то, что она обойдется въ... копѣечку!..
♦
— Слышали новость? Въ Америкѣ дамы начали носить платья изъ паутины!
— Что-же тутъ удивительнаго? Вѣдь среди женщинъ есть такъ много искусныхъ въ плетеніи паутины паучихъ!
♦
— Въ Москвѣ устраиваютъ бѣга страусовъ. —- Вотъ не было печали! Теперь москвичи поддерживаютъ только коннозаводство, а тогда имъ еще, чего добраго, страусоводство придется поддерживать! ♦
— Балинскій, кажется, человѣкъ развязный?
— Скорѣе навязный: во что-бы то ни стало, хочетъ навязать Москвѣ свой метрополитэнъ!
♦
Среди „съ позволенія сказать, журналистовъ . — Я пишу только правду! — Почемъ со строки?
Изъ житейскихъ наблюденій. Да... Очень страненъ рокъ!
Изволь на жизнь взглянутъ: Тяжелый кошелекъ
Намъ облегчаетъ путь...
И намъ твердитъ молва: Средь нашихъ всѣхъ обузъ Пустая голова
Совсѣмъ тяжелый грузъ!..
Нильбо.
Онъ и она.
Разъѣздъ послѣ доклада о метрополитэнѣ въ думѣ, напоминающій „театральный разъѣздъ“ послѣ представленія „Ревизора .
Разговариваютъ г-нъ и г-жа.
Онъ.—Это вы, г-жа Пресса? Какъ я счастливъ, сударыня, что имѣю въ своемъ родѣ удовольствіе васъ видѣть.
Она (опуская глаза). —Ахъ, г-нъ Балинскій! Мнѣ такъ совѣстно, если-бъ вы знали... я васъ холодно приняла...
Онъ (рисуясь).—Помилуйте, мнѣ не привыкать стать... въ сѣверной столицѣ еще болѣе холода нагнали на меня...
Она (жеманясь).— Я не знала, что вы съ серьезными намѣреніями... подъѣзжаете къ моей матушкѣ-барынѣ...
Онъ. А теперь убѣдились, не правда-ли? И не откажете въ поддержкѣ?
Она.—Я, что? куда вѣтеръ дунетъ... а ужъ очень трудно старушку убѣдить... особа рыхлая, стародревняго склада, у нея всѣ мужчины охальники —на чемъ бы ни подъѣзжали, на метрополитэнѣ или трамваѣ... за то добра, то есть, приданаго накоплено—страсть!
Онъ.—А вы, милая, на счетъ приданаго помалкивайте—я просто, значитъ, изъ любви!
Она.—Охъ, не вѣритъ матушка-барыня въ любовь, ей цифру выложи—окрутятъ, говоритъ, и оглянуться не дадутъ...
Онъ.—Такъ, вѣдь, это участь всѣхъ милліонщицъ, чтобы „окручивали ихъ. Поглядите на европейскія милліонныя столицы.
Она.—Лучше не заикайтесь о другихъ столицахъ. Не любитъ она этой Европы—страсть У ней самобытность.
Онъ.—А что это за штука?
Она.—Это, значитъ, сидитъ она на сундукахъ въ грязи. Я хоть въ услуженіи, но мое дѣло другое, по своему положенію должна стоять за культуру. Мнѣ ваша рѣчь понравилась.
Онъ.—Такъ могу надѣяться? Очень обяжете.
Она.—Какъ же, будьте благонадежны. Работу задали мнѣ недаромъ, надоѣдаетъ тоже, знаете, пустяками заниматься... барынѣ пятки чесать. (Звонокъ). Слышите: звонитъ! всполошилась... Экій вы, однако, столичный сердцеѣдъ, ежели сумѣли ее всполошить... у васъ, видно, что-то такое есть...
Онъ.—Помилуйте, легкость въ мысляхъ необыкновенная. Когда я былъ въ Англіи, меня приглашали управлять путейскимъ департаментомъ. А одинъ разъ даже назначили главнокомандующимъ въ войнѣ съ бурами.
Она.—Такъ, вѣрно, паровозъ Стефенсона вы изобрѣли?
Онъ.—Какъ-же, это мое изобрѣтеніе.
Она.—Я сейчасъ догадалась (еще звонокъ). Опять звонитъ! Ишь, какъ любопытство разбираетъ ее... Надо отчетъ поднести. Позвольте откланяться.
Онъ.—До свиданія, дорогая!
(Она присѣдаетъ, онъ раскланивается).
Г. Альтъ.
Театральныя замѣтки.
У Лихачевской „Мамуси , послѣдней новинки театра Корша, на русской сценѣ есть нѣсколько „бабусь“: слушаешь наивно построенную драму и припоминаешь видѣнное и слышанное раньше, при томъ написанное значительно лучше. Въ драмѣ нѣтъ драмы; изъ всей „ Мамуси “ стоитъ посмотрѣть только одинъ третій актъ, недурно написанный и отлично исполненный, послѣ котораго былъ вызванъ авторъ. Четвертый актъ опять погрузилъ публику въ уныніе и тоску. И въ глазахъ каждаго зрителя можно было прочесть: „нѣтъ, что ни говори, а эта „Мамуся“ слабая авторская „дѣточка , которую спасаетъ единственно сильная игра артистовъ. Безъ этой поддержки она-бы ушла совсѣмъ не далеко!
Л.
*
Новыя птицы—старыя пѣсни: такъ можно характеризовать открывшуюся въ Интернаціональномъ театрѣ оперетку, подъ управленіемъ В. Н. Костомарова. Оперетка старое кушанье, подносимое новыми мастерами, которые, надо полагать, постараются угодить вкусамъ публики. Пока выступили мастерицы: г-жа Шарпантье, такъ сказать, любимица двухъ столицъ, и г-жа Тамара, кандидатка въ любимицы, пѣвица совсѣмъ „изъ другой оперы ... но чего не бываетъ подъ нашимъ парусиновымъ небомъ... Настоящій опереточный персоналъ еще имѣетъ выступить: испытанныя силы собираются съ силами. За то балетъ, подъ управленіемъ г. Бекефи, при участіи солистовъ бр. Верони-Вестъ, очень хорошъ, и танцы вносятъ много оживленія: тутъ дѣло сразу вытанцовалось.
А.
Политическія шалости.
Письмо Марса къ Меркурію.
Любезный Меркурій, извѣстный плутъ и торгашъ! Что-же ты со мною дѣлаешь? Всю мою карьеру испортила твоя лавочническая политика. Мнѣ приходится просто снять боевые доспѣхи и заказать себѣ кургузый пиджакъ. То есть, рѣшительно никакихъ дѣлъ не предвижу, хоть закрывай, какъ ты выражаешься, лавочку. Кровавыя войны перешли въ исторію на страхъ школьниковъ. Можно-ли считать дѣломъ игрушечныя схватки южно-американскихъ „воителей ? Европа-же совершенно обратилась въ торговую контору, гдѣ заняты куплей - продажей. Героевъ замѣнили комми-вояжеры, вмѣсто бряцанія оружія—торговые переговоры. Нѣмцы мечтаютъ завоевать міръ тарифами, французы забыли о реваншѣ и, какъ Аники-воины, воюютъ съ бабами; англичане послѣ бурской войны опять обратились къ заводамъ и фабрикамъ: Что остается дѣлать Марсу, котораго оттѣснилъ фабрикантъ и торговый агентъ? Только хвастали милитаризмомъ, а изобрѣтатели его сидятъ, поджавши хвосты. Хваленое изобрѣтеніе! А все виноватъ ты, мой плутъ и кумъ. Погоди, Меркуша, заѣстъ тебя торгашество, какъ меня заѣлъ милитаризмъ. Вотъ тебѣ слово стараго ветерана, а затѣмъ прими увѣреніе въ моемъ непочтеніи.
Твой Марсъ.
Въ Парижѣ.
— Вѣдь, вотъ съ нашими депутатами странное дѣло: одни ораторствуютъ въ палатѣ безъ конца, а другіе рта не раскрываютъ!
— Какъ не раскрываютъ рта?—Они безъ устали зѣваютъ, пока другіе говорятъ.
♦
Въ Вѣнѣ.
— А члены нашего Лендербанка никакъ не могутъ помириться съ потерей 4 1/2 милліоновъ кронъ, исчезнувшихъ изъ кассы.
— Еще-бы, люди такъ умѣло опоражнивали чужія кассы и вдругъ поплатились собственной!
А—онъ.
Наружныя телеграммы.
Берлинъ.—Бурскіе генералы ѣдутъ къ нѣмцамъ на поклонъ. Добрый Михель имъ приготовилъ для угощенія боченокъ пива и безплатный билетъ на обратный проѣздъ.
Вашингтонъ. — Изъ Колумбіи сообщаютъ, что воюющія арміи обмѣнялись главнокомандующими, попавшими въ плѣнъ другъ къ другу, что, однако, не служитъ препятствіемъ для дальнѣйшихъ опереточно-батальныхъ упражненій.