(Изъ путевыхъ записокъ фельетониста).
Когда у меня кредитъ и темы истощились, я подумалъ: надо ѣхать... Если мои коллеги изъ пишущей братьи, сидя въ
медвѣжьихъ углахъ, уйму статей сочиняютъ и книги издаютъ, то какъ много создамъ я, дѣйствительно, рѣшившійся объѣхать Востокъ и Западъ? Кромѣ того, „постранствуешь, воротишься назадъ, и кредитъ... то бишь, дымъ отечества покажется сладокъ и пріятенъ .
И вотъ граница. На стражѣ, не менторъ, хватающій за фалды, а любезный таможенный чиновникъ. Я готовъ расцѣловать его, но, можетъ быть, поцѣлуи оплачиваются пошлиной? Онъ удивляется легкости моего багажа, но, узнавъ во маѣ легкомысленнаго Фельетониста, безнадежно машетъ рукой. Мимо.
Трубы и литавры. Нѣмцы празднуютъ побѣды. Меня обдаетъ пивомъ. Узнаю lieb’Faterland и его столицу Берлинъ. 35,000 курьеровъ летятъ: пожалуйте управлять департаментомъ Европы. Герръ Михель неохотно, но соглашается. Я попадаю на праздникъ ветерановъ, потому что не разъ, толкаясь по нѣмецкимъ пивнымъ, бывалъ въ передѣлкѣ. Меня качаютъ и накачиваютъ.
Очутился въ Австріи. Приняли за шпіона. Я назвалъ себя. Не вѣрятъ, что Фельетонистъ. Учинили экзаменъ.
— Что есть газета?
— Простыня, которой прикрываютъ наготу, — Въ чемъ здравая политика? - Въ карманѣ.
— Отлично. Не хотите ли въ министры-президенты?
— Нѣтъ. Министромъ, да еще президентомъ, это значитъ вдвойнѣ по шеѣ накладутъ... Покорно благодарю.
Миновавъ Швейцарію, гдѣ туристы лѣзутъ на горы и горы на туристовъ, остановился въ Голландіи. По улицѣ коровы-голландки
гуляютъ, поджавъ хвосты. Встрѣчаю „Летающаго Голландца , съ которымъ мы по театру знакомы.
— Отчего, спрашиваю, коровы хвосты поджали? — Приняли васъ за нѣмца. — Ну, такъ, что-же?
— Очень просто: нѣмецъ всюду залѣзъ
Накинувъ плащъ, перебрался въ Севилью. Первымъ дѣломъ— къ „Севильскому цирюльнику побриться. Онъ сообщилъ мнѣ, что въ отелѣ „Донъ Карлосъ —бой быковъ. Отправляюсь, а тамъ просто кавалеровъ на Кубу отправляютъ. Справлялся про Инезилью, оказывается, укатила въ Москву къ Омону. Испанцы — гордый народъ: когда меня окружили толпы нищихъ, и я имъ отдалъ кошелекъ, никто не благодарилъ, а всѣ прошли мимо съ презрѣніемъ
Надоѣла Европа, и я въ пустыню удалился. Прозывается Сахарой. Ни капли воды. Неужели въ пустынѣ водопроводъ завели? Потому что гдѣ водопроводъ, тамъ безъ воды сидѣть приходится. На перекресткахъ столбы съ надписью: „занято англичанами . Нигдѣ мѣста свободнаго, поневолѣ бродить пошелъ. Кругомъ завыванія шакаловъ, но меня это не безпокоило: я часто посѣщалъ
въ Москвѣ оперетку и привыкъ. Навстрѣчу попался левъ, обтрепанный и тощій, какъ наши львы съ Кузнецкаго Моста. Я схватился за карманъ, но левъ прошель мимо, не попросивъ въ долгъ: къ чему деньги въ пустынѣ? Наконецъ, я нашель „три пальмы ,
Когда у меня кредитъ и темы истощились, я подумалъ: надо ѣхать... Если мои коллеги изъ пишущей братьи, сидя въ
медвѣжьихъ углахъ, уйму статей сочиняютъ и книги издаютъ, то какъ много создамъ я, дѣйствительно, рѣшившійся объѣхать Востокъ и Западъ? Кромѣ того, „постранствуешь, воротишься назадъ, и кредитъ... то бишь, дымъ отечества покажется сладокъ и пріятенъ .
И вотъ граница. На стражѣ, не менторъ, хватающій за фалды, а любезный таможенный чиновникъ. Я готовъ расцѣловать его, но, можетъ быть, поцѣлуи оплачиваются пошлиной? Онъ удивляется легкости моего багажа, но, узнавъ во маѣ легкомысленнаго Фельетониста, безнадежно машетъ рукой. Мимо.
Трубы и литавры. Нѣмцы празднуютъ побѣды. Меня обдаетъ пивомъ. Узнаю lieb’Faterland и его столицу Берлинъ. 35,000 курьеровъ летятъ: пожалуйте управлять департаментомъ Европы. Герръ Михель неохотно, но соглашается. Я попадаю на праздникъ ветерановъ, потому что не разъ, толкаясь по нѣмецкимъ пивнымъ, бывалъ въ передѣлкѣ. Меня качаютъ и накачиваютъ.
Очутился въ Австріи. Приняли за шпіона. Я назвалъ себя. Не вѣрятъ, что Фельетонистъ. Учинили экзаменъ.
— Что есть газета?
— Простыня, которой прикрываютъ наготу, — Въ чемъ здравая политика? - Въ карманѣ.
— Отлично. Не хотите ли въ министры-президенты?
— Нѣтъ. Министромъ, да еще президентомъ, это значитъ вдвойнѣ по шеѣ накладутъ... Покорно благодарю.
Миновавъ Швейцарію, гдѣ туристы лѣзутъ на горы и горы на туристовъ, остановился въ Голландіи. По улицѣ коровы-голландки
гуляютъ, поджавъ хвосты. Встрѣчаю „Летающаго Голландца , съ которымъ мы по театру знакомы.
— Отчего, спрашиваю, коровы хвосты поджали? — Приняли васъ за нѣмца. — Ну, такъ, что-же?
— Очень просто: нѣмецъ всюду залѣзъ
Накинувъ плащъ, перебрался въ Севилью. Первымъ дѣломъ— къ „Севильскому цирюльнику побриться. Онъ сообщилъ мнѣ, что въ отелѣ „Донъ Карлосъ —бой быковъ. Отправляюсь, а тамъ просто кавалеровъ на Кубу отправляютъ. Справлялся про Инезилью, оказывается, укатила въ Москву къ Омону. Испанцы — гордый народъ: когда меня окружили толпы нищихъ, и я имъ отдалъ кошелекъ, никто не благодарилъ, а всѣ прошли мимо съ презрѣніемъ
Надоѣла Европа, и я въ пустыню удалился. Прозывается Сахарой. Ни капли воды. Неужели въ пустынѣ водопроводъ завели? Потому что гдѣ водопроводъ, тамъ безъ воды сидѣть приходится. На перекресткахъ столбы съ надписью: „занято англичанами . Нигдѣ мѣста свободнаго, поневолѣ бродить пошелъ. Кругомъ завыванія шакаловъ, но меня это не безпокоило: я часто посѣщалъ
въ Москвѣ оперетку и привыкъ. Навстрѣчу попался левъ, обтрепанный и тощій, какъ наши львы съ Кузнецкаго Моста. Я схватился за карманъ, но левъ прошель мимо, не попросивъ въ долгъ: къ чему деньги въ пустынѣ? Наконецъ, я нашель „три пальмы ,