Старый домъ.
Рис. Е. Шгслъниковскаго.
ловну ввела та же старуха, опять ничего не говорили Лобанчпковой о хозяйкѣ квартиры. Комнаты были темны и грязноваты, мебель производила впечатлѣніе старой (не старинной, а старой) съ отставшей въ нѣсколькихъ мѣстахъ фанеркой. Затѣмъ у окна стоялъ комодъ, покрытый вязанной скатертью, въ углу сіяла ломпада передъ образомъ. Странными казались совершенно новенькіе кушетка и три пуффа въ яркихъ розахъ, поставленные у китайскихъ ширмъ сплошь утыканныхъ фотографіями. Отворила двери ей старуха и недовѣрчиво смотрѣла на гостью, пока та объяснила о ридикюлѣ. Повидимому, эта женщина была и прислугой, потому что больше никто не появлялся. Поблагодаривъ Лобанчикову, старуха стояла, не приглашая Екатерину Михайловну войти и будто дожидаясь, когда та уйдетъ.
— Мнѣ нельзя было бы видѣть г-жи Солнцевой?
— Вы не безпокойтесь, я мѣшечекъ передамъ.
— Ея нѣтъ дома?
— Я право не знаю... Сейчасъ спрошу. Вамъ по дѣлу? — По дѣлу.
— Зайдите въ комнату. Я сейчасъ узнаю.
Старуха говорила шопотомъ и съ видимой неохотой. Въ залѣ было необыкновенно тихо. Вдали пробило одиннадцать. Среди фотографій не было изображенія Алексѣя Ивановича; были-какія-то мелкія артистки съ открытой сцены, мѣщанки, молодые люди съ усами, два-три юнкера и молоденькій дьяконъ. Дверная ручка брякнула, повернутая съ другой стороны двери, но никто не вошелъ. Тихо, тихо ручка приняла прежнее положеніе, а старуха вернулась черезъ переднюю.
— Простите, барышня, Зинаида Евгеньевна еще спитъ.
—- Не скоро встанетъ? Я бы подождала...
— Вы не безпокойтесь, я мѣшочекъ передамъ, а когда она встанетъ, это неизвѣстно.
И опять остановилась, выжидая.
— Это ихъ спальня? — спросила вдругъ Лобанчикова, указывая на закрытую дверь.
— Чего это?—встрепенулась старуха.
— Я спрашиваю—эта дверь въ спальню Зинаиды Евгеньевны?
— Нѣтъ. Это—просто такъ комната.
И какъ будто въ подтвержденіе своихъ словъ она широко распахнула дверь въ сосѣдній покой.
Екатеринѣ Михайловнѣ показалось, что въ ту же минуту, какъ дверь открылась, кто-то хлопнулъ другой дверью той же комнаты, торопливо выходя. Тутъ ничего не стояло кромѣ большого сундука у стѣны и лампы на подоконникѣ. Комната была узенькой и проходной. Надъ сундукомъ висѣлъ увеличенный круглый портретъ. На фонѣ морской декораціи сидѣли Зинаида Евгеньевна и Туринъ, оба читали одну книгу, обнявшись. Лобанчикова быстро подошла къ фотографіи, сразу узнавъ жениха. У Солнцевой было необыкновенно милое и молодое лицо безъ малѣйшей стѣснительности и таинственности.
— Давно Зинаида Евгеньевна снималась?
. —- Года два тому назадъ. — Вы знаете Турина?
— Турина? нѣтъ, не знаю.
— Но Зинаида Евгеньевна съ нимъ знакома?
— Можетъ быть. Я не знаю всѣхъ
ея знакомыхъ.
Рис. Е. Шгслъниковскаго.
ловну ввела та же старуха, опять ничего не говорили Лобанчпковой о хозяйкѣ квартиры. Комнаты были темны и грязноваты, мебель производила впечатлѣніе старой (не старинной, а старой) съ отставшей въ нѣсколькихъ мѣстахъ фанеркой. Затѣмъ у окна стоялъ комодъ, покрытый вязанной скатертью, въ углу сіяла ломпада передъ образомъ. Странными казались совершенно новенькіе кушетка и три пуффа въ яркихъ розахъ, поставленные у китайскихъ ширмъ сплошь утыканныхъ фотографіями. Отворила двери ей старуха и недовѣрчиво смотрѣла на гостью, пока та объяснила о ридикюлѣ. Повидимому, эта женщина была и прислугой, потому что больше никто не появлялся. Поблагодаривъ Лобанчикову, старуха стояла, не приглашая Екатерину Михайловну войти и будто дожидаясь, когда та уйдетъ.
— Мнѣ нельзя было бы видѣть г-жи Солнцевой?
— Вы не безпокойтесь, я мѣшечекъ передамъ.
— Ея нѣтъ дома?
— Я право не знаю... Сейчасъ спрошу. Вамъ по дѣлу? — По дѣлу.
— Зайдите въ комнату. Я сейчасъ узнаю.
Старуха говорила шопотомъ и съ видимой неохотой. Въ залѣ было необыкновенно тихо. Вдали пробило одиннадцать. Среди фотографій не было изображенія Алексѣя Ивановича; были-какія-то мелкія артистки съ открытой сцены, мѣщанки, молодые люди съ усами, два-три юнкера и молоденькій дьяконъ. Дверная ручка брякнула, повернутая съ другой стороны двери, но никто не вошелъ. Тихо, тихо ручка приняла прежнее положеніе, а старуха вернулась черезъ переднюю.
— Простите, барышня, Зинаида Евгеньевна еще спитъ.
—- Не скоро встанетъ? Я бы подождала...
— Вы не безпокойтесь, я мѣшочекъ передамъ, а когда она встанетъ, это неизвѣстно.
И опять остановилась, выжидая.
— Это ихъ спальня? — спросила вдругъ Лобанчикова, указывая на закрытую дверь.
— Чего это?—встрепенулась старуха.
— Я спрашиваю—эта дверь въ спальню Зинаиды Евгеньевны?
— Нѣтъ. Это—просто такъ комната.
И какъ будто въ подтвержденіе своихъ словъ она широко распахнула дверь въ сосѣдній покой.
Екатеринѣ Михайловнѣ показалось, что въ ту же минуту, какъ дверь открылась, кто-то хлопнулъ другой дверью той же комнаты, торопливо выходя. Тутъ ничего не стояло кромѣ большого сундука у стѣны и лампы на подоконникѣ. Комната была узенькой и проходной. Надъ сундукомъ висѣлъ увеличенный круглый портретъ. На фонѣ морской декораціи сидѣли Зинаида Евгеньевна и Туринъ, оба читали одну книгу, обнявшись. Лобанчикова быстро подошла къ фотографіи, сразу узнавъ жениха. У Солнцевой было необыкновенно милое и молодое лицо безъ малѣйшей стѣснительности и таинственности.
— Давно Зинаида Евгеньевна снималась?
. —- Года два тому назадъ. — Вы знаете Турина?
— Турина? нѣтъ, не знаю.
— Но Зинаида Евгеньевна съ нимъ знакома?
— Можетъ быть. Я не знаю всѣхъ
ея знакомыхъ.