Кто-то высказалъ догадку.
— Вчерась на картошки на печеныя навалился—десятка два смялъ. Я глядѣлъ и диву давался. Теперь, должно, въ животѣ затверденіе вышло. Всегда вотъ такъ, когда у людей аккуратности нѣту въ ѣдѣ.
— Закрываю глаза, закрываю, а енъ все надо мной,—опять затянулъ плаксивымъ голосомъ Дубковъ.— Страшный, закровяненный весь... А руками, быдто схватить меня наровитъ. Когда слышу, что другіе не спятъ, спокойнѣе малость.
Въ палаткѣ долго молчали, хотя чувствовалось, что не спятъ и что скоро никому заснуть не удастся.
— Карахтеръ въ тебѣ мало твердый, вотъ и сдается что зря.
Лежавшій рядомъ съ Дубновымъ солдатъ привсталъ, повозился и закурилъ .
— Ежели кто въ первый разъ видитъ покойника, который не отъ своей смерти кончину принялъ, завсегда такъ бываетъ, что страшно,—сказалъ закурившій.
И потихоньку начались разговоры о томъ, кто какихъ покойниковъ видѣлъ на своемъ вѣку н кто какія мѣры знаетъ и принималъ, чтобы призраки умершихъ страшною смертью не являлись во снѣ.
Всѣ, наконецъ, сошлись на одномъ, что самое вѣрное средство избавить себя отъ ночныхъ безпокойствъ со стороны любого мертвеца это—молитва, чтобы Богъ принялъ къ себѣ его душу...
Дубковъ никогда не зналъ, какими словами нужно молиться за души усопшихъ. Не зналъ, какой вѣрѣ убитый имъ нѣмецъ и молено ли Бога просить за того, кто не русскій.
Долго онъ думалъ надъ этимъ, но самъ не рѣшилъ, а спросить постѣснялся .
Накрывшись съ головой полой шинели, онъ просто безъ словъ началъ часто-часто креститься и только въ глубинѣ своего, по-дѣтски чистаго, сердца обращался къ Всевышнему съ наивной мольбою:
— Господи, успокой убитаго нѣмца!..
4.
На утро отрядъ двигался дальше походомъ.
Во время большого привала, взводный отозвалъ Дубкова въ сторону.
— Ты что нее будешь солдатомъ когда или нѣтъ?—началъ унтеръ «проборку», которую обдумывалънѣсколь
ко верстъ.—Не стыдно развѣ тебѣРазвѣдка.
Рис. А. Кароста.