Сѣверная деревня.
Рис. Е. Шилъникивскаго.
она покупала зубной порошокъ, завернулъ ей еще н флаконъ духовъ,— не подала виду, что замѣтила это, но уходя такъ улыбнулась, что теперь,
пожалуй, онъ прибавитъ и духи, и мыло, и еще что-нибудь.
Надѣвъ перчатки и взявъ зонтикъ,
еще разъ перечитала письмо Ивана Анисимовича.
«Должно быть чиновникъ!—рѣшила она.-—по-канцелярски пишетъ...Только нумера не поставилъ! Позоветъ въ «кофейную» поѣдимъ пирожковъ, испу
гается расходовъ скажетъ, что придетъ завтра и до свиданья...
Марго сунула въ сумочку письмо, еще разъ глянула въ зеркало и вышла,
а вслѣдъ ей бѣлый амуръ спускалъ съ тетивы стрѣлу...
III.
Сѣрый облачный пологъ во многихъ
мѣстахъ разорвался и въ дыры его залучилось солнце.
Иванъ Анисимовичъ тщательно по
чищенный, въ новой фетровой шляпѣ, шелъ по саду, къ мѣсту свиданія; онъ былъ доволенъ своей затѣей и нѣ
сколько волновался; когда сѣлъ на скамейку и посмотрѣлъ на часы: до
условленнаго времени оставалось еще десять минутъ.
Облака замѣтно тончали, ласковая
солнечность озарила мокрыя вѣтки, четкія и тихія.
Яркими лоскутьями лежали, на
сырой, выглаженной дождемъ землѣ листья.
Весело, гомонѣли воробьи...
Лужи, какъ серебряныя зеркала то вспыхивали и блестѣли, то гасли,
отражая сѣть вѣтокъ, куски густоголубого неба и облаковъ...
Въ такой золотой осенній день, хорошо подружески поговорить съ чуткимъ и добрымъ другомъ, а еще лучше помолчать съ любимой женщи
ной, и Ивану Анисимовичу стало мечтаться, что можетъ быть еще суждено ему пережить и томленіе нетерпѣливыхъ ожиданій и близость
вѣрную счастливыхъ глазъ и все, чѣмъ даритъ любовь.
Явственно зашелестѣло въ аллеѣ...
— Ея шаги!
Иванъ Анисимовичъ взглянулъ не безъ смущенія іі даже приподнялся...
Женщина шла увѣренно, не походкой дѣвушки, п какъ будто улыбалась...
Не могъ понять Иванъ Анисимовичъ, что ему почудилось въ ея взгля
дѣ, но сразу же почувствовалъ, что не того онъ ждалъ.
— Вы?—спросила она.
— Да я нашелъ ваше письмо!
— И прочитали?
Она опустилась на скамейку, открыла сумочку—взяла пряно наду
шенный носовой платокъ и приложила его къ губамъ.
— Осенью у меня почему-то губы трескаются.
Это ея заключеніе еще болѣе выявило равнодушіе, съ которымъ она го
ворила о письмѣ, такъ что на вопросъ
ея прочиталъ ли онъ, можно было п
не отвѣтить.
Рис. Е. Шилъникивскаго.
она покупала зубной порошокъ, завернулъ ей еще н флаконъ духовъ,— не подала виду, что замѣтила это, но уходя такъ улыбнулась, что теперь,
пожалуй, онъ прибавитъ и духи, и мыло, и еще что-нибудь.
Надѣвъ перчатки и взявъ зонтикъ,
еще разъ перечитала письмо Ивана Анисимовича.
«Должно быть чиновникъ!—рѣшила она.-—по-канцелярски пишетъ...Только нумера не поставилъ! Позоветъ въ «кофейную» поѣдимъ пирожковъ, испу
гается расходовъ скажетъ, что придетъ завтра и до свиданья...
Марго сунула въ сумочку письмо, еще разъ глянула въ зеркало и вышла,
а вслѣдъ ей бѣлый амуръ спускалъ съ тетивы стрѣлу...
III.
Сѣрый облачный пологъ во многихъ
мѣстахъ разорвался и въ дыры его залучилось солнце.
Иванъ Анисимовичъ тщательно по
чищенный, въ новой фетровой шляпѣ, шелъ по саду, къ мѣсту свиданія; онъ былъ доволенъ своей затѣей и нѣ
сколько волновался; когда сѣлъ на скамейку и посмотрѣлъ на часы: до
условленнаго времени оставалось еще десять минутъ.
Облака замѣтно тончали, ласковая
солнечность озарила мокрыя вѣтки, четкія и тихія.
Яркими лоскутьями лежали, на
сырой, выглаженной дождемъ землѣ листья.
Весело, гомонѣли воробьи...
Лужи, какъ серебряныя зеркала то вспыхивали и блестѣли, то гасли,
отражая сѣть вѣтокъ, куски густоголубого неба и облаковъ...
Въ такой золотой осенній день, хорошо подружески поговорить съ чуткимъ и добрымъ другомъ, а еще лучше помолчать съ любимой женщи
ной, и Ивану Анисимовичу стало мечтаться, что можетъ быть еще суждено ему пережить и томленіе нетерпѣливыхъ ожиданій и близость
вѣрную счастливыхъ глазъ и все, чѣмъ даритъ любовь.
Явственно зашелестѣло въ аллеѣ...
— Ея шаги!
Иванъ Анисимовичъ взглянулъ не безъ смущенія іі даже приподнялся...
Женщина шла увѣренно, не походкой дѣвушки, п какъ будто улыбалась...
Не могъ понять Иванъ Анисимовичъ, что ему почудилось въ ея взгля
дѣ, но сразу же почувствовалъ, что не того онъ ждалъ.
— Вы?—спросила она.
— Да я нашелъ ваше письмо!
— И прочитали?
Она опустилась на скамейку, открыла сумочку—взяла пряно наду
шенный носовой платокъ и приложила его къ губамъ.
— Осенью у меня почему-то губы трескаются.
Это ея заключеніе еще болѣе выявило равнодушіе, съ которымъ она го
ворила о письмѣ, такъ что на вопросъ
ея прочиталъ ли онъ, можно было п
не отвѣтить.