Провинціальныя экскурсіи. ПО ДЕБРЯМЪ ПРОВИНЦІИ
Воронежскій Фуроръ.
Что кому нравится: въ Нижнемъ фуроръ производятъ какія-то безголосыя „кафешантанныя сестры (новое, такъ сказать, родство конца вѣка), воспѣваемыя при полномъ собственномъ безголосіи очень голосисто разными бутербродными рецензентами, въ Ташкентѣ опереточныя примадонны, въ Воронежѣ дагомейки. У каждаго города свой собственный „фуроръ . Воронежскіе мужья лобзаются съ дагомейками, при разставаніи проливаютъ рѣки слезъ, а воронежскія жены ведутъ такіе дневники:
Понед. Послѣ дагомейскаго отъѣзда Сысой Сысоичъ и смотрѣть на меня не хочетъ. „Я дикарь, говоритъ, по всей формѣ, а въ тебѣ настоящей дикости нѣтъ ..“
Вторн. Пробовала смотрѣть дико. Никакого вниманія. „Далеко кулику до Петрова дня, говоритъ; далеко тебѣ до настоящей дикарки ...
Среда. Ходитъ и поетъ романсъ: „дайте мнѣ женщину, женщину дикую; буду я нѣжной ея повиликою ... Тьфу. Кто только такіе глупые романсы пишетъ?
Четв. Мрачнѣе тучи. „Хоть-бы ты, говоритъ, брюнеткой была, а то блондинка. Тьфу!
Пяти. Говорить о разводѣ началъ. „Съ тобой разведусь и на дагомейкѣ женюсь . Каково?
Суб. Вымазалась сажей для его удовольствія. Повеселѣлъ. „Вотъ за это спасибо, говоритъ.—Угодила мужу. Все на тебя теперь не такъ тошно стало смотрѣть !
Воскр. Каждый день мажусь сажей. Ну, жизнь! Купеческая жена изъ-за окаянныхъ дагомеекъ каждый день сажей принуждена мазаться. Чего-жъ это начальство смотритъ?
Таганрогская злоба дня.
„Подлавки, цѣлую лавку за вѣрную гирю!
Это вопль таганрогскихъ торговцевъ. Недавно торговая депутація осматривала таганрогскія гири. Въ результатѣ произошелъ, въ нѣкоторомъ родѣ, кризисъ: торговцамъ нечѣмъ вѣшать, торговцы остались безъ гирь. Всѣ имѣвшіяся на лицо вѣрныя гири были быстро раскуплены счастливчиками (?), болѣе чѣмъ на 2000 пудовъ гирь сдѣланъ заказъ въ Ростовѣ-на- Дону, по сообщенію „Приазовскаго Края , а несчастливчики сидятъ и ждутъ у моря погоды или одолжаются гирями у счастливчиковъ. По слухамъ, пять шесть невѣстъ очень быстро вышли замужъ: въ приданое за ними остроумные папаши давали полный комплектъ гирь до пяти пудовъ. Невѣсты съ гирями— невѣсты съ вѣсомъ: засиживаться не станутъ. Очевидно, пародируя пословицу: „громъ не грянетъ , можно сказать „депутація ни пройдетъ, таганрогскій торгашъ вѣрной гири не купитъ . Это очень утѣшительно для всѣхъ покупателей этихъ таганрогскихъ аршинниковъ, алтынниковъ и морскихъ надувалъ...
Ялтинскія новости. — Что новаго въ Ялтѣ?
— Ялта полнѣетъ, благодаря посѣтителямъ. — А еще?
— Карманы посѣтителей худѣютъ, благодаря Ялтѣ.
Кременчугская тьма.
— Кромѣ египетской въ будущемъ будетъ прославлена кременчугская тьма. По ночамъ на улицахъ зги не видно и обыватели ничего не видятъ...
А что же смотритъ дума?
Она, очевидно, тоже ничего не видитъ...
ВНИМАНІЮ ПРІѢЗЖАЮЩИХЪ въ ОДЕССУ.
(Изъ неизданнаго еще путеводителя).
Путешественника при въѣздѣ съ вокзала въ Одессу, какъ въ старой сказкѣ, ждутъ три дороги. По
ѣдетъ онъ налѣво—въ Окружный судъ попадетъ, повернетъ направо—въ тюрьмѣ очутится, а направится прямо-въ объятіяхъ гостиничныхъ „мародеровъ узритъ себя...
Хорошенькое положеніе! я. С.
РИЖСКІЕ ЖЕЛѢЗНОДОРОЖНЫЕ КАССИРЫ.
На станціи Маріенгофъ къ кассѣ III класса подходитъ пассажиръ и подаетъ рубль.
— Позвольте билетъ до станціи Дуббельнъ. — Не позволю. — Почему?
— Вы подаете рубль; развѣ вы не видите надъ кассой просьбу—не затруднять кассировъ размѣномъ денегъ?
Пассажиръ идетъ въ кассѣ II и I классовъ. — Позвольте билетъ до станціи Дуббельнъ. — Не позволю. — Почему?
— Вы подаете рубль и т. д.
— Но, послушайте,—не пѣшкомъ-же мнѣ идти до Дуббельна?
— Какъ вамъ будетъ угодно...
Пресловутую „просьбу всѣ до сихъ поръ понимали въ смыслѣ незатрудненія размѣномъ 100, 25, 10 рублей. Рижскіе кассиры придаютъ ей совершенно ори гинальное толкованіе. Остается ждать такихъ сценъ:
— Позвольте билетъ до Энска.
— Не позволю... (Мрачно). Двугривенный! — Стертый? Помилуйте, совсѣмъ цѣлый. — Двугривенный!!
— Съ дырочкой? Посмотрите, безъ малѣйшаго изъяна. — Двугривенный!!!
— Извините, не понимаю.
— Вы даете двугривенный, когда билетъ до Энска стоитъ только 15 копѣекъ.
Чортъ знаетъ, что такое...
ТЕЛЕФОНЪ „БУДИЛЬНИКА .
Бузулукъ, обывателямъ. — Говорятъ, у васъ, господа, гласные полѣниваются въ думу ходить.—Есть тотъ грѣхъ, —И попадаютъ подъ штрафъ за это?—Нѣтъ, у насъ просто на этотъ счетъ. И даже одинъ пріемъ выработался, чтобы избѣгать штрафа: въ началѣ засѣданія голова спрашиваетъ,
какъ поступитъ съ появившимися, гласные рѣшеніе до конца засѣданія откладываютъ („можетъ подойдутъ ), а въ концѣ начинаютъ „задавать тягу“, такъ что когда дѣло доходитъ до щекотливаго вопроса, „дума“ оказывается не съ числѣ. — Остроумно. Сегодня ты, дескать, „проштрафился , завтра я „прошрафлюсь : рука руку, такъ сказать, моетъ. Предусмотрительный народъ.
ИЗЪ ТЬМЫ ВРЕМЕНЪ.
(Докладъ засѣданія новозеландской академіи въ 3895-мъ году).
Мм. Гг. !
Вы знаете, что на противоположной сторонѣ нашего континента, до катаклизма, произведеннаго планетой прошлаго тысячелѣтія существовала цѣлая часть свѣта, подъ названіемъ Европа, какъ доказали палеографическія изслѣдованія.
Исторія этого материка и его обитателей представляетъ мало достовѣрнаго, несмотря на всѣ остроумныя изысканія ученыхъ. Причина лежитъ въ грубомъ невѣжествѣ и безпечности историковъ того времени, которые писали варварскимъ языкомъ, не дающимъ возможности разобраться въ точномъ смыслѣ. Но, что еще удивительнѣе,
бумага, на которой писали европейцы, представляетъ такую мерзость, что почти никакихъ письменныхъ памятниковъ того времени не осталось. Это тѣмъ страннѣе, что европейцы именно представляли бумажную расу, исключительно занимались переводомъ бумаги, исписывали милліоны книгъ и ежедневно выпускали милліарды печатныхъ листовъ, такъ называемыхъ, газетъ.
Газеты составляли основное условіе быта, питали мелочную любознательность и разжигали дурныя страсти. Когда европеецъ являлся въ ресторанъ обѣдать, то первымъ дѣломъ спрашивалъ газету, чтобы удовлетворить аппетитъ любопытства, а потомъ уже требованія желудка. Газеты засоряли умы, какъ ресторанная стряпня желудки, убивали мысль, доставляя верхушки знаній, и породили слабую умственно и физически расу, которая ничего долговѣчнаго и важнаго не оставила въ міровомъ обиходѣ.
Недаромъ бумага являлась эмблемой исчезнувшихъ народовъ: они расползлись, истрепались, какъ шершавые, хрупкіе листы.
То была настоящая бумажная эпоха, имѣвшая въ основѣ тряпье и лохмотья, снаружи прикрытая мишурой. Все дѣлалось изъ бумаги: обувь, платье, мостовыя. Курьезно, что деньги тоже обращались бумажныя, и это самое характерное изобрѣтеніе изобрѣтательной расы. Конечно, тряпья былъ достаточный запасъ, слѣдовательно недостатка въ бумагѣ не было, а отсюда производство денегъ шло безостановочно. Какъ отъ тряпья къ деньгамъ, такъ отъ тряпичниковъ къ милліонерамъ переходъ совершался легко и просто. Бумажныя деньги служили оригинальнымъ орудіемъ обихода, заведенымъ съ цѣлью избавиться отъ работы. Великій законъ труда, по которому каждый индивидуумъ самой организаціей принужденъ трудиться, пробивался, хотя смутно, въ сознаніи европейцевъ. Противодѣйствіемъ служили деньги: у кого имѣлся достаточный запасъ цвѣтныхъ бумажекъ, тотъ могъ самъ не работать.
Представители бумажной эпохи, какъ сказано, прошли незамѣтно надъ міромъ, и если бы не слѣды, оставленные ихъ потомками въ колоніяхъ нашего полушарія, мы бы остались въ неизвѣстности относительно цѣлой эпохи.
Жили бумажные люди скученно, въ большихъ поселеніяхъ—городахъ, на подобіе необъятныхъ муравейниковъ, застроенныхъ казарменнообразными громадами, которыя воздвигались на скорую руку и не переживали столѣтія. Особое сословіе «домовладѣльцы», состояли надсмотрщиками этихъ «рабочихъ домовъ», гдѣ обыватели работали главнымъ образомъ на домохозяевъ.
Для развлеченія служили рестораны, кофейни—мѣста, гдѣ спеціально утоляли жажду. Питье было главнымъ занятіемъ, а вино—излюбленнымъ напиткомъ. Можно подумать, что тогдашвіе люди страдали неутолимой жаждой. Величайшія рѣки обмелѣли, цѣлыя моря высохли,—столько воды уходило на приготовленіе винъ. Питье являлось обрядомъ въ важныхъ случаяхъ и торжественныхъ собраніяхъ. Это занятіе обратилось въ культъ, которому воздвигали великолѣпные храмы, со всей роскошью тогдашней обстановки, и цѣлые штаты посвящали себя «служеніювинопоклонникамъ.
Рядомъ свирѣпствовала другая болѣзнь, тоже эпидемическаго характера,—пессимизмъ. Онъ выражался въ полномъ отрицаніи смысла жизни, величайшаго дара природы, которому невѣжественная и кичливая раса не придавала цѣны. Пессимизмъ поражалъ всѣ возрасты въ разныхъ формахъ отъ недовольства до полнаго помѣшательства. Сумасшедшіе дома являлись необходимой принадлежностью общежитія, расширялись, распространялись и, въ концѣ-концовъ, какъ можно судить по археологическимъ слѣдамъ, потерялось различіе между здоровыми и душевно больными и
произошло окончательное смѣшеніе понятій.
Я кончилъ. Нѣтъ сомнѣнія, дальнѣйшія работы нашихъ археологовъ представятъ намъ полную картину ликвидаціи исчезнувшей культуры.
Г. Альтъ.
Воронежскій Фуроръ.
Что кому нравится: въ Нижнемъ фуроръ производятъ какія-то безголосыя „кафешантанныя сестры (новое, такъ сказать, родство конца вѣка), воспѣваемыя при полномъ собственномъ безголосіи очень голосисто разными бутербродными рецензентами, въ Ташкентѣ опереточныя примадонны, въ Воронежѣ дагомейки. У каждаго города свой собственный „фуроръ . Воронежскіе мужья лобзаются съ дагомейками, при разставаніи проливаютъ рѣки слезъ, а воронежскія жены ведутъ такіе дневники:
Понед. Послѣ дагомейскаго отъѣзда Сысой Сысоичъ и смотрѣть на меня не хочетъ. „Я дикарь, говоритъ, по всей формѣ, а въ тебѣ настоящей дикости нѣтъ ..“
Вторн. Пробовала смотрѣть дико. Никакого вниманія. „Далеко кулику до Петрова дня, говоритъ; далеко тебѣ до настоящей дикарки ...
Среда. Ходитъ и поетъ романсъ: „дайте мнѣ женщину, женщину дикую; буду я нѣжной ея повиликою ... Тьфу. Кто только такіе глупые романсы пишетъ?
Четв. Мрачнѣе тучи. „Хоть-бы ты, говоритъ, брюнеткой была, а то блондинка. Тьфу!
Пяти. Говорить о разводѣ началъ. „Съ тобой разведусь и на дагомейкѣ женюсь . Каково?
Суб. Вымазалась сажей для его удовольствія. Повеселѣлъ. „Вотъ за это спасибо, говоритъ.—Угодила мужу. Все на тебя теперь не такъ тошно стало смотрѣть !
Воскр. Каждый день мажусь сажей. Ну, жизнь! Купеческая жена изъ-за окаянныхъ дагомеекъ каждый день сажей принуждена мазаться. Чего-жъ это начальство смотритъ?
Таганрогская злоба дня.
„Подлавки, цѣлую лавку за вѣрную гирю!
Это вопль таганрогскихъ торговцевъ. Недавно торговая депутація осматривала таганрогскія гири. Въ результатѣ произошелъ, въ нѣкоторомъ родѣ, кризисъ: торговцамъ нечѣмъ вѣшать, торговцы остались безъ гирь. Всѣ имѣвшіяся на лицо вѣрныя гири были быстро раскуплены счастливчиками (?), болѣе чѣмъ на 2000 пудовъ гирь сдѣланъ заказъ въ Ростовѣ-на- Дону, по сообщенію „Приазовскаго Края , а несчастливчики сидятъ и ждутъ у моря погоды или одолжаются гирями у счастливчиковъ. По слухамъ, пять шесть невѣстъ очень быстро вышли замужъ: въ приданое за ними остроумные папаши давали полный комплектъ гирь до пяти пудовъ. Невѣсты съ гирями— невѣсты съ вѣсомъ: засиживаться не станутъ. Очевидно, пародируя пословицу: „громъ не грянетъ , можно сказать „депутація ни пройдетъ, таганрогскій торгашъ вѣрной гири не купитъ . Это очень утѣшительно для всѣхъ покупателей этихъ таганрогскихъ аршинниковъ, алтынниковъ и морскихъ надувалъ...
Ялтинскія новости. — Что новаго въ Ялтѣ?
— Ялта полнѣетъ, благодаря посѣтителямъ. — А еще?
— Карманы посѣтителей худѣютъ, благодаря Ялтѣ.
Кременчугская тьма.
— Кромѣ египетской въ будущемъ будетъ прославлена кременчугская тьма. По ночамъ на улицахъ зги не видно и обыватели ничего не видятъ...
А что же смотритъ дума?
Она, очевидно, тоже ничего не видитъ...
ВНИМАНІЮ ПРІѢЗЖАЮЩИХЪ въ ОДЕССУ.
(Изъ неизданнаго еще путеводителя).
Путешественника при въѣздѣ съ вокзала въ Одессу, какъ въ старой сказкѣ, ждутъ три дороги. По
ѣдетъ онъ налѣво—въ Окружный судъ попадетъ, повернетъ направо—въ тюрьмѣ очутится, а направится прямо-въ объятіяхъ гостиничныхъ „мародеровъ узритъ себя...
Хорошенькое положеніе! я. С.
РИЖСКІЕ ЖЕЛѢЗНОДОРОЖНЫЕ КАССИРЫ.
На станціи Маріенгофъ къ кассѣ III класса подходитъ пассажиръ и подаетъ рубль.
— Позвольте билетъ до станціи Дуббельнъ. — Не позволю. — Почему?
— Вы подаете рубль; развѣ вы не видите надъ кассой просьбу—не затруднять кассировъ размѣномъ денегъ?
Пассажиръ идетъ въ кассѣ II и I классовъ. — Позвольте билетъ до станціи Дуббельнъ. — Не позволю. — Почему?
— Вы подаете рубль и т. д.
— Но, послушайте,—не пѣшкомъ-же мнѣ идти до Дуббельна?
— Какъ вамъ будетъ угодно...
Пресловутую „просьбу всѣ до сихъ поръ понимали въ смыслѣ незатрудненія размѣномъ 100, 25, 10 рублей. Рижскіе кассиры придаютъ ей совершенно ори гинальное толкованіе. Остается ждать такихъ сценъ:
— Позвольте билетъ до Энска.
— Не позволю... (Мрачно). Двугривенный! — Стертый? Помилуйте, совсѣмъ цѣлый. — Двугривенный!!
— Съ дырочкой? Посмотрите, безъ малѣйшаго изъяна. — Двугривенный!!!
— Извините, не понимаю.
— Вы даете двугривенный, когда билетъ до Энска стоитъ только 15 копѣекъ.
Чортъ знаетъ, что такое...
ТЕЛЕФОНЪ „БУДИЛЬНИКА .
Бузулукъ, обывателямъ. — Говорятъ, у васъ, господа, гласные полѣниваются въ думу ходить.—Есть тотъ грѣхъ, —И попадаютъ подъ штрафъ за это?—Нѣтъ, у насъ просто на этотъ счетъ. И даже одинъ пріемъ выработался, чтобы избѣгать штрафа: въ началѣ засѣданія голова спрашиваетъ,
какъ поступитъ съ появившимися, гласные рѣшеніе до конца засѣданія откладываютъ („можетъ подойдутъ ), а въ концѣ начинаютъ „задавать тягу“, такъ что когда дѣло доходитъ до щекотливаго вопроса, „дума“ оказывается не съ числѣ. — Остроумно. Сегодня ты, дескать, „проштрафился , завтра я „прошрафлюсь : рука руку, такъ сказать, моетъ. Предусмотрительный народъ.
ИЗЪ ТЬМЫ ВРЕМЕНЪ.
(Докладъ засѣданія новозеландской академіи въ 3895-мъ году).
Мм. Гг. !
Вы знаете, что на противоположной сторонѣ нашего континента, до катаклизма, произведеннаго планетой прошлаго тысячелѣтія существовала цѣлая часть свѣта, подъ названіемъ Европа, какъ доказали палеографическія изслѣдованія.
Исторія этого материка и его обитателей представляетъ мало достовѣрнаго, несмотря на всѣ остроумныя изысканія ученыхъ. Причина лежитъ въ грубомъ невѣжествѣ и безпечности историковъ того времени, которые писали варварскимъ языкомъ, не дающимъ возможности разобраться въ точномъ смыслѣ. Но, что еще удивительнѣе,
бумага, на которой писали европейцы, представляетъ такую мерзость, что почти никакихъ письменныхъ памятниковъ того времени не осталось. Это тѣмъ страннѣе, что европейцы именно представляли бумажную расу, исключительно занимались переводомъ бумаги, исписывали милліоны книгъ и ежедневно выпускали милліарды печатныхъ листовъ, такъ называемыхъ, газетъ.
Газеты составляли основное условіе быта, питали мелочную любознательность и разжигали дурныя страсти. Когда европеецъ являлся въ ресторанъ обѣдать, то первымъ дѣломъ спрашивалъ газету, чтобы удовлетворить аппетитъ любопытства, а потомъ уже требованія желудка. Газеты засоряли умы, какъ ресторанная стряпня желудки, убивали мысль, доставляя верхушки знаній, и породили слабую умственно и физически расу, которая ничего долговѣчнаго и важнаго не оставила въ міровомъ обиходѣ.
Недаромъ бумага являлась эмблемой исчезнувшихъ народовъ: они расползлись, истрепались, какъ шершавые, хрупкіе листы.
То была настоящая бумажная эпоха, имѣвшая въ основѣ тряпье и лохмотья, снаружи прикрытая мишурой. Все дѣлалось изъ бумаги: обувь, платье, мостовыя. Курьезно, что деньги тоже обращались бумажныя, и это самое характерное изобрѣтеніе изобрѣтательной расы. Конечно, тряпья былъ достаточный запасъ, слѣдовательно недостатка въ бумагѣ не было, а отсюда производство денегъ шло безостановочно. Какъ отъ тряпья къ деньгамъ, такъ отъ тряпичниковъ къ милліонерамъ переходъ совершался легко и просто. Бумажныя деньги служили оригинальнымъ орудіемъ обихода, заведенымъ съ цѣлью избавиться отъ работы. Великій законъ труда, по которому каждый индивидуумъ самой организаціей принужденъ трудиться, пробивался, хотя смутно, въ сознаніи европейцевъ. Противодѣйствіемъ служили деньги: у кого имѣлся достаточный запасъ цвѣтныхъ бумажекъ, тотъ могъ самъ не работать.
Представители бумажной эпохи, какъ сказано, прошли незамѣтно надъ міромъ, и если бы не слѣды, оставленные ихъ потомками въ колоніяхъ нашего полушарія, мы бы остались въ неизвѣстности относительно цѣлой эпохи.
Жили бумажные люди скученно, въ большихъ поселеніяхъ—городахъ, на подобіе необъятныхъ муравейниковъ, застроенныхъ казарменнообразными громадами, которыя воздвигались на скорую руку и не переживали столѣтія. Особое сословіе «домовладѣльцы», состояли надсмотрщиками этихъ «рабочихъ домовъ», гдѣ обыватели работали главнымъ образомъ на домохозяевъ.
Для развлеченія служили рестораны, кофейни—мѣста, гдѣ спеціально утоляли жажду. Питье было главнымъ занятіемъ, а вино—излюбленнымъ напиткомъ. Можно подумать, что тогдашвіе люди страдали неутолимой жаждой. Величайшія рѣки обмелѣли, цѣлыя моря высохли,—столько воды уходило на приготовленіе винъ. Питье являлось обрядомъ въ важныхъ случаяхъ и торжественныхъ собраніяхъ. Это занятіе обратилось въ культъ, которому воздвигали великолѣпные храмы, со всей роскошью тогдашней обстановки, и цѣлые штаты посвящали себя «служеніювинопоклонникамъ.
Рядомъ свирѣпствовала другая болѣзнь, тоже эпидемическаго характера,—пессимизмъ. Онъ выражался въ полномъ отрицаніи смысла жизни, величайшаго дара природы, которому невѣжественная и кичливая раса не придавала цѣны. Пессимизмъ поражалъ всѣ возрасты въ разныхъ формахъ отъ недовольства до полнаго помѣшательства. Сумасшедшіе дома являлись необходимой принадлежностью общежитія, расширялись, распространялись и, въ концѣ-концовъ, какъ можно судить по археологическимъ слѣдамъ, потерялось различіе между здоровыми и душевно больными и
произошло окончательное смѣшеніе понятій.
Я кончилъ. Нѣтъ сомнѣнія, дальнѣйшія работы нашихъ археологовъ представятъ намъ полную картину ликвидаціи исчезнувшей культуры.
Г. Альтъ.