БУДИЛЬНИКЪ
Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: годъ - 7 р, 1/2 - года — 4 р., съ доставкой 8 р. в 4 р. 50 коп., съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почтоваго союза 12 р., внѣ союза — по особому тарифу. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію: „Ледяной домъ . Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ по 20 коп.
Объявленія - 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза- уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильника :
Москва, Тверская, д. Спиридонова.
Пріемные дни редакціи —понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условіи считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса - 30 коп.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 30 коп.,
послѣ 1 іюля — 80 коп.1895 г., - 2 іюля, № 25.
Адресъ редакціи: Москва, Тверская, д. Спиридонова.
ГОДЪ XXXI.
ГОДЪ XXXI.
Объявленія для журнала „Будильникъ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, Л. и Э. Метцль и К°, въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Спиридонова.
Къ этому № прилагается добавочный полулистъ.
Сказать возможно точно, строго, Не ошибаясь ни на часъ:
Когда тепла въ комъ слишкомъ много, Навѣрно онъ нагрѣетъ васъ.
О томъ и о семъ.
Дачная жизнь въ разгарѣ.
Лачуги горятъ, дамскія сердца пылаютъ, мужья жарятся: жарко, какъ послѣ хорошей вспышки у домашняго очага. А вспышки, при данныхъ условіяхъ, готовы каждую минуту.
Какъ извѣстно, на дачѣ жены царствуютъ, мужья-же—подневольные батраки. Они представляютъ совершенныя противоположности. Два полюса подъ общимъ именемъ. А одноименные полюсы отталкиваются.
Мужъ и жена два полюса не только, когда одна живетъ на дачѣ, а другой торчитъ въ
городѣ, но и подъ одной кровлей, когда онъ вытираетъ потъ съ лица, она потираетъ руки отъ удовольствія, или, когда она смѣется, онъ плачетъ.
Потому-то идеальнымъ считается такое супружество, когда мужъ живетъ на одномъ полюсѣ, а жена на другомъ.
*
Отправившіеся на лѣтнія гастроли по провинціи артисты, въ большинствѣ случаевъ, уже закончили сезонъ и подводятъ счеты.
Именно счеты, потому что итоговъ никакихъ не оказалось.
Случайныя сосьете, съ бору и съ сосенки, какъ извѣстно, составляются въ томъ разсчетѣ, что далеко не уѣдутъ. Хотя отправляются съ легкимъ багажемъ по части искусства. На первыхъ-же порахъ оказывается, у сосьетеровъ нѣтъ ни предпріимчивости, ни средствъ, ни умѣнья. Есть только желаніе прокормиться на счетъ обывателя, который, однако, тугъ на этотъ счетъ.
И, смотришь, примадонна въ экономки пошла, первый любовникъ за прилавкомъ очутился, теноръ къ купчихѣ въ управляющіе попалъ, а остальные разбрелись по шпаламъ...
Что касается артистовъ казенныхъ театровъ, ихъ успѣхи тоже на пескѣ построены и вилами на водѣ написаны. Отбивая хлѣбъ у провинціальныхъ товарищей, они сами засорили дорожку. Публика присмотрѣлась къ «знаменитостямъ», которыхъ не стоитъ смотрѣть сотни разъ. И знаменитости фурора не производятъ, а уѣзжаютъ съ легкими карманами. Вѣроятно, это отвадитъ казенныхъ ар
тистовъ отъ странствованій по дебрямъ провинціи.
И такимъ образомъ само собой разрѣшится великій споръ между враждующими лицедѣями.
Искусство врядъ-ли потеряетъ отъ сидѣнія казенныхъ артистовъ, а Несчастливцевымъ все таки перепадетъ заработокъ.
Немножко филантропіи.
Типъ филантроповъ у насъ установился— это акробаты благотворительности.
Они благотворятъ за чужой счетъ, если не лично себѣ, то прямо на вѣтеръ.
Таковы наши благотворительные балы, вечера, концерты и пр. и пр.
Контроль сводится къ пустымъ формальностямъ, или вовсе не существуетъ.
Приглашаются «распорядители» и «предприниматели», которые такъ оборудуютъ дѣло, что и контролировать нечего.
Эти «сторонніе» господа безцеремонно обращаютъ филантропію въ свою пользу, а обществу предоставляютъ честь красоваться на афишахъ.
А то, еще хуже, общество попадаетъ въ щекотливое положеніе, какъ случалось не разъ. Такимъ образомъ, лица, жертвующія деньги, остаются въ сторонѣ. Это, скажемъ, небольшая бѣда. Но совсѣмъ скверно, что тѣ, кому деньги назначаются, тоже остаются въ сторонѣ... Полагаемъ, что сводить филантропію къ тому, чтобы обогащать «предпринимателей», рѣшительно не стоитъ. Эти господа имѣютъ тысячи способовъ обирать публику...
СРЕДИ РЕМЕСЛЕННИКОВЪ.
(Нѣчто въ родѣ интервью).
Что новаго, хорошаго? спросилъ я одного изъ «дѣятелей» московскаго ремесленнаго общества, зайдя къ нему для того, чтобы заказать себѣ новую пару сапогъ.
— И не спрашивайте! махнулъ онъ рукою съ нѣкоторымъ какъ будто ожесточеніемъ.—Одно слово: булочникъ одолѣлъ...
— Что? Цѣнами жметъ не въ мѣру? опять полюбопытствовалъ я, предполагая, что «дѣятель» намекаетъ на хищническіе инстинкты булочниковъ, продающихъ хлѣбъ изъ дешевой муки чуть-ли не на вѣсъ золота.
— Нѣ-ѣтъ! До этого еще не доходило, возразилъ «дѣятель».
— Такъ вы говорите о булочникахъ, которые тамъ у васъ, въ ремесленной управѣ, въ собраніи выборныхъ, догадался я.
— А то о комъ-же? У насъ по нынѣшнему времени и разговору другого нѣтъ, какъ о
нихъ, потому одолѣлъ ремесленника булочникъ.
— Да какъ одолѣлъ? Чѣмъ одолѣлъ?
— Всѣмъ! съ явной уже злобой воскликнулъ «дѣятель» и даже пріостановился снимать съ моей ноги мѣрку.— Всѣмъ! повторилъ онъ и, воспользовавшись моею готовностью слушать, повѣдалъ мнѣ такія вещи, которыя, быть можетъ, и «не снились нашимъ мудрецамъ».
Я говорю: «быть можетъ», хотя достовѣрно знаю, что «мудрецамъ» никогда и во снѣ не мерещилось, чтобы вся ремесленная промышленность въ Москвѣ представлялась въ общественно-ремесленномъ управленіи почти исключительно булочниками.
— А кто такой булочникъ? разсуждалъ «дѣятель», покончивъ сниманіе мѣрки и роясь въ ящикѣ съ «скороходами», которые я хотѣлъ посмотрѣть.—Въ уставѣ нашемъ, въ ремесленномъ, изображено... («Дѣятель» любилъ щегольнуть канцелярскими оборотами рѣчи)... что ремеслами называются занятія, имѣющія предметомъ обработаніе вещей посредствомъ ручной работы Вотъ оно какъ: обработаніе, а для обработанія нуженъ инструментъ. А что такое обрабатываетъ булочникъ? Какой у него инструментъ? Чему онъ учился?.. Вотъ я ремесленикъ; портной, часовщикъ, столяръ—ремесленники, а булочники совсѣмъ тоже, что землекопы, мостовщики, каменщики. Возьми любого парня съ Хитрова рынка, онъ будетъ тебѣ землю копать; заставь его тѣсто мѣсить,—будетъ мѣсить. Землекопы да каменщики въ цехи не записываются, а булочники записываются да все въ свои руки забрали.
— Да развѣ ихъ такъ много въ собраніи? спросилъ я.
— 51 человѣкъ! воскликнулъ «дѣятель».— Отъ каждаго ремесла по одному, два, много по три выборныхъ, а булочниковъ болѣе полъ-сотни. И все семьями держатся. Однихъ Савостьяновыхъ между выборными семеро, Чуевыхъ четверо, Филипповыхъ столько-же, три Кондратьева, два Минаева... Булочникъ на булочникѣ сидитъ и булочникомъ погоняетъ.
Раздраженіе, съ которымъ говорилъ «дѣятель», заставило меня заподозрить его въ цеховомъ, такъ сказать, пристрастіи. Между ремесленниками различныхъ цеховъ всегда «контры». Часовщикъ свысока смотритъ на парикмахера; парикмахеръ ни въ грошъ не ставитъ сапожника за его «необразованность» ; сапожникъ, уличаемый въ недостаткѣ «образованности», въ свою очередь съ трудомъ мирится съ примитивной грубостью кузнецовъ, слесарей и тому подобной, настоящей, заправской «мастеровщиной». Послышалась мнѣ въ тонѣ голоса, какимъ говорилъ «дѣятель», нотка оскорбленнаго самолюбьица.
— Да не все-ли равно, замѣтилъ я, — къ какому-бы цеху не принадлежали выборные; были-бы только люди хорошіе, толковые.
— Да какъ-же ему-то, хорошему, толковому человѣку нашими дѣлами править, заволновался «дѣятель»,—ежели онъ нашей ремесленной нужды не знаетъ и не понимаетъ? Развѣ булочникъ бываетъ въ нашей шкурѣ?.. Вотъ говорятъ ему, что съ подмастерьями сладу нѣтъ; пьянствуютъ, дѣла не дѣлаютъ, отъ хозяина къ хозяину безъ разсчета шатаются. Надо-бы что сдѣлать; а булочники въ одинъ голосъ: «что, молъ, пустое зря бол
Пятьдесятъ №№ въ годъ.
Подписка: годъ - 7 р, 1/2 - года — 4 р., съ доставкой 8 р. в 4 р. 50 коп., съ перес. 9 р. и 5 р. За границу, въ предѣлахъ Почтоваго союза 12 р., внѣ союза — по особому тарифу. Годовые подписчики, добавляющіе одинъ рубль, получаютъ премію: „Ледяной домъ . Полугодовые не имѣютъ права на премію.
№№ у разносчиковъ по 20 коп.
Объявленія - 25 к. строка петита. Болѣе 1 раза- уступка по соглашенію.
Адресъ „Будильника :
Москва, Тверская, д. Спиридонова.
Пріемные дни редакціи —понедѣльникъ и четвергъ, отъ 3 до 5 час. На статьяхъ требуются подпись, адресъ и условія автора. Статьи безъ обозначенія условіи считаются безплатными. Возвращеніе рукописей необязательно. Принятое для печати можетъ быть измѣняемо и сокращаемо, по усмотрѣнію редакціи.
Перемѣна адреса - 30 коп.; городского на иногородній — до 1 іюля 1 р. 30 коп.,
послѣ 1 іюля — 80 коп.1895 г., - 2 іюля, № 25.
Адресъ редакціи: Москва, Тверская, д. Спиридонова.
ГОДЪ XXXI.
ГОДЪ XXXI.
Объявленія для журнала „Будильникъ принимаются исключительно въ Центральной конторѣ объявленій, Л. и Э. Метцль и К°, въ Москвѣ, на Мясницкой, д. Спиридонова.
Къ этому № прилагается добавочный полулистъ.
Сказать возможно точно, строго, Не ошибаясь ни на часъ:
Когда тепла въ комъ слишкомъ много, Навѣрно онъ нагрѣетъ васъ.
О томъ и о семъ.
Дачная жизнь въ разгарѣ.
Лачуги горятъ, дамскія сердца пылаютъ, мужья жарятся: жарко, какъ послѣ хорошей вспышки у домашняго очага. А вспышки, при данныхъ условіяхъ, готовы каждую минуту.
Какъ извѣстно, на дачѣ жены царствуютъ, мужья-же—подневольные батраки. Они представляютъ совершенныя противоположности. Два полюса подъ общимъ именемъ. А одноименные полюсы отталкиваются.
Мужъ и жена два полюса не только, когда одна живетъ на дачѣ, а другой торчитъ въ
городѣ, но и подъ одной кровлей, когда онъ вытираетъ потъ съ лица, она потираетъ руки отъ удовольствія, или, когда она смѣется, онъ плачетъ.
Потому-то идеальнымъ считается такое супружество, когда мужъ живетъ на одномъ полюсѣ, а жена на другомъ.
*
Отправившіеся на лѣтнія гастроли по провинціи артисты, въ большинствѣ случаевъ, уже закончили сезонъ и подводятъ счеты.
Именно счеты, потому что итоговъ никакихъ не оказалось.
Случайныя сосьете, съ бору и съ сосенки, какъ извѣстно, составляются въ томъ разсчетѣ, что далеко не уѣдутъ. Хотя отправляются съ легкимъ багажемъ по части искусства. На первыхъ-же порахъ оказывается, у сосьетеровъ нѣтъ ни предпріимчивости, ни средствъ, ни умѣнья. Есть только желаніе прокормиться на счетъ обывателя, который, однако, тугъ на этотъ счетъ.
И, смотришь, примадонна въ экономки пошла, первый любовникъ за прилавкомъ очутился, теноръ къ купчихѣ въ управляющіе попалъ, а остальные разбрелись по шпаламъ...
Что касается артистовъ казенныхъ театровъ, ихъ успѣхи тоже на пескѣ построены и вилами на водѣ написаны. Отбивая хлѣбъ у провинціальныхъ товарищей, они сами засорили дорожку. Публика присмотрѣлась къ «знаменитостямъ», которыхъ не стоитъ смотрѣть сотни разъ. И знаменитости фурора не производятъ, а уѣзжаютъ съ легкими карманами. Вѣроятно, это отвадитъ казенныхъ ар
тистовъ отъ странствованій по дебрямъ провинціи.
И такимъ образомъ само собой разрѣшится великій споръ между враждующими лицедѣями.
Искусство врядъ-ли потеряетъ отъ сидѣнія казенныхъ артистовъ, а Несчастливцевымъ все таки перепадетъ заработокъ.
Немножко филантропіи.
Типъ филантроповъ у насъ установился— это акробаты благотворительности.
Они благотворятъ за чужой счетъ, если не лично себѣ, то прямо на вѣтеръ.
Таковы наши благотворительные балы, вечера, концерты и пр. и пр.
Контроль сводится къ пустымъ формальностямъ, или вовсе не существуетъ.
Приглашаются «распорядители» и «предприниматели», которые такъ оборудуютъ дѣло, что и контролировать нечего.
Эти «сторонніе» господа безцеремонно обращаютъ филантропію въ свою пользу, а обществу предоставляютъ честь красоваться на афишахъ.
А то, еще хуже, общество попадаетъ въ щекотливое положеніе, какъ случалось не разъ. Такимъ образомъ, лица, жертвующія деньги, остаются въ сторонѣ. Это, скажемъ, небольшая бѣда. Но совсѣмъ скверно, что тѣ, кому деньги назначаются, тоже остаются въ сторонѣ... Полагаемъ, что сводить филантропію къ тому, чтобы обогащать «предпринимателей», рѣшительно не стоитъ. Эти господа имѣютъ тысячи способовъ обирать публику...
СРЕДИ РЕМЕСЛЕННИКОВЪ.
(Нѣчто въ родѣ интервью).
Что новаго, хорошаго? спросилъ я одного изъ «дѣятелей» московскаго ремесленнаго общества, зайдя къ нему для того, чтобы заказать себѣ новую пару сапогъ.
— И не спрашивайте! махнулъ онъ рукою съ нѣкоторымъ какъ будто ожесточеніемъ.—Одно слово: булочникъ одолѣлъ...
— Что? Цѣнами жметъ не въ мѣру? опять полюбопытствовалъ я, предполагая, что «дѣятель» намекаетъ на хищническіе инстинкты булочниковъ, продающихъ хлѣбъ изъ дешевой муки чуть-ли не на вѣсъ золота.
— Нѣ-ѣтъ! До этого еще не доходило, возразилъ «дѣятель».
— Такъ вы говорите о булочникахъ, которые тамъ у васъ, въ ремесленной управѣ, въ собраніи выборныхъ, догадался я.
— А то о комъ-же? У насъ по нынѣшнему времени и разговору другого нѣтъ, какъ о
нихъ, потому одолѣлъ ремесленника булочникъ.
— Да какъ одолѣлъ? Чѣмъ одолѣлъ?
— Всѣмъ! съ явной уже злобой воскликнулъ «дѣятель» и даже пріостановился снимать съ моей ноги мѣрку.— Всѣмъ! повторилъ онъ и, воспользовавшись моею готовностью слушать, повѣдалъ мнѣ такія вещи, которыя, быть можетъ, и «не снились нашимъ мудрецамъ».
Я говорю: «быть можетъ», хотя достовѣрно знаю, что «мудрецамъ» никогда и во снѣ не мерещилось, чтобы вся ремесленная промышленность въ Москвѣ представлялась въ общественно-ремесленномъ управленіи почти исключительно булочниками.
— А кто такой булочникъ? разсуждалъ «дѣятель», покончивъ сниманіе мѣрки и роясь въ ящикѣ съ «скороходами», которые я хотѣлъ посмотрѣть.—Въ уставѣ нашемъ, въ ремесленномъ, изображено... («Дѣятель» любилъ щегольнуть канцелярскими оборотами рѣчи)... что ремеслами называются занятія, имѣющія предметомъ обработаніе вещей посредствомъ ручной работы Вотъ оно какъ: обработаніе, а для обработанія нуженъ инструментъ. А что такое обрабатываетъ булочникъ? Какой у него инструментъ? Чему онъ учился?.. Вотъ я ремесленикъ; портной, часовщикъ, столяръ—ремесленники, а булочники совсѣмъ тоже, что землекопы, мостовщики, каменщики. Возьми любого парня съ Хитрова рынка, онъ будетъ тебѣ землю копать; заставь его тѣсто мѣсить,—будетъ мѣсить. Землекопы да каменщики въ цехи не записываются, а булочники записываются да все въ свои руки забрали.
— Да развѣ ихъ такъ много въ собраніи? спросилъ я.
— 51 человѣкъ! воскликнулъ «дѣятель».— Отъ каждаго ремесла по одному, два, много по три выборныхъ, а булочниковъ болѣе полъ-сотни. И все семьями держатся. Однихъ Савостьяновыхъ между выборными семеро, Чуевыхъ четверо, Филипповыхъ столько-же, три Кондратьева, два Минаева... Булочникъ на булочникѣ сидитъ и булочникомъ погоняетъ.
Раздраженіе, съ которымъ говорилъ «дѣятель», заставило меня заподозрить его въ цеховомъ, такъ сказать, пристрастіи. Между ремесленниками различныхъ цеховъ всегда «контры». Часовщикъ свысока смотритъ на парикмахера; парикмахеръ ни въ грошъ не ставитъ сапожника за его «необразованность» ; сапожникъ, уличаемый въ недостаткѣ «образованности», въ свою очередь съ трудомъ мирится съ примитивной грубостью кузнецовъ, слесарей и тому подобной, настоящей, заправской «мастеровщиной». Послышалась мнѣ въ тонѣ голоса, какимъ говорилъ «дѣятель», нотка оскорбленнаго самолюбьица.
— Да не все-ли равно, замѣтилъ я, — къ какому-бы цеху не принадлежали выборные; были-бы только люди хорошіе, толковые.
— Да какъ-же ему-то, хорошему, толковому человѣку нашими дѣлами править, заволновался «дѣятель»,—ежели онъ нашей ремесленной нужды не знаетъ и не понимаетъ? Развѣ булочникъ бываетъ въ нашей шкурѣ?.. Вотъ говорятъ ему, что съ подмастерьями сладу нѣтъ; пьянствуютъ, дѣла не дѣлаютъ, отъ хозяина къ хозяину безъ разсчета шатаются. Надо-бы что сдѣлать; а булочники въ одинъ голосъ: «что, молъ, пустое зря бол