всѣмъ страннымъ выродкамъ своихъ весей, подающимъ хоть маленькіе признаки обладанія сей частью тѣла. А заведи-ка Москва свою голову, — посмотрите, какъ она заважничаетъ съ этими до сихъ поръ необыкновенными людьми! Скажетъ: „мы сами съ усамиˮ, — да и все тутъ!
Нѣтъ, рѣшительно не нужна голова Москвѣ!
Чѣмъ подарило васъ 2-е января, читатель? Семьюдесятью пятью тысячами? Молчите, качаете головой... Ба! Значитъ, вы не выиграли? а можетъ быть, у васъ и билета никакого не имѣется, кромѣ какъ „на жительствоˮ? Ну, ничего — утѣшьтесь... Безбилетіе (если есть безсребренничество, отчего же не быть и безбилетію) — порокъ только по отношенію къ «слѣпымъ» пассажирамъ конки и желѣзныхъ дорогъ, да къ обитателямъ Проточнаго переулка, Хитрова рынка, Драчевки и т. д.
Однако частныя банкирскія конторы Москвы далеко не раздѣляютъ нашего взгляда на безбилетіе и наканунѣ торжества втораго займа великодушно предлагаютъ изъ году въ годъ разъиграть лоттерею государственную въ лоттереяхъ частныхъ. „Милости просимъ къ намъ, санкюлотная Москва! ˮ восклицаютъ гг. Осиповы, Волковы и tutti quanti, — „заплати намъ по 10 цѣлковыхъ съ рыла и мы дадимъ тебѣ возможность выиграть 200. 000, — ну, а не выиграешь, что же дѣлать! плакали твои денежки: и намъ кормиться надоˮ! И понесла санкюлотная Москва свои кровью и потомъ облитыя десятирублевки на Кузнецкій мостъ, завалила его тысячной массой народу, продававшаго сюртуки съ плечъ, чтобы купить право... воображать себя въ теченіи двухъ дней обладателемъ двухсотрублеваго билета!
Словомъ, пародія на биржевой ажіотажъ удалась на славу. „Мы при своемъ, вы при своемъˮ, сказали, запирая деньги въ несгараемые шкафы, активные участники пассивнымъ, — „все въ порядкѣ вещейˮ! Совершенно вѣрно, — только къ сожалѣнію запроданные на Толкучкѣ сюртуки отказались, по независящимъ отъ нихъ обстоятельствамъ, вернуться на плечи своихъ владѣльцевъ сі — devant, да красненькія бумажки въ кассахъ банкировъ стали какъ будто еще краснѣй: то ли отъ стыда за исторію, въ какую ихъ впутали, то ди знаменуя зарю новой отрасли биржеваго культа.
Бѣлка въ колесѣ.
БАСНЯ.
Кружилась бѣлка въ колесѣ...
Круговъ три сотни слишкомъ отсчитала,
Устала
И, духъ переводя, такъ съ гордостью ска
зала:
„Вотъ жизнь моя во всей красѣ!
„Отбѣгавъ должный срокъ, начну-ка въ томъ
же духѣ
„Другой, — въ укоръ „Поющей вздоръ
„Ворчливой публикѣ-старухѣ!
„Вся жизнь моя, ей-Богу, трынъ-трава:
„Судьбой, знать, мнѣ дано однимъ и тѣмъ
же родомъ
„Изъ вѣка въ вѣкъ кружиться предъ народомъˮ!
Мораль сей басни такова:
Читатель! съ Новымъ годомъ!
Нить.
Новогодняя елка на театральной площади.
Милыя дѣти! Въ кружокъ собирайтеся! Елка шикарная вамъ зажжена
И — заслужить только милость старайтеся! — Много подарковъ готовитъ она.
Есть здѣсь и куклы, и козы и заинька, — Всѣмъ дорогихъ мы друзей угостимъ! Ежели, Корсовъ, вы будете паинька, Мы вамъ „Корделіюˮ даже дадимъ!
Орсо съ играть постарайтесь вы Тальмою,
Спѣть постарайтесь, какъ Богъ приведетъ...
А! Петръ Адамычъ за Фостремъ за Альмою, Ревельской... птичкой, на елку бредетъ!
Ахъ, Шостаковскій! Готовъ былъ подарочекъ, Но для чего, упражняясь во злѣ,
Вздумали вы — нуль вамъ, нуль, безъ помарочекъ! — Послѣ Мержвинскаго дать намъ Беллэ? Мало въ сей дамѣ для публики радости, Да вѣдь не больше ея и въ Гельвей...
Но за былыя концертныя сладости
Фостремъ споетъ вамъ романсъ „Соловейˮ!
Изъ драматическихъ вижу я барина, — Вильде лепечетъ, гордыню тая: „Изъ юбилея Ивана Самарина
„То-то скучищу состряпалъ вамъ я!
„Штуку длиннѣйшую, штуку нестройную „Я, признаюсь, настрочилъ на уру... ˮ Премію, Вильде, примите достойную Въ видѣ громоваго, зычнаго „тпру! ˮ
Ленскій, Макшеевъ, Садовскіе, Райскіе! Прозой подарки вамъ, чада кулисъ!
Вотъ прибрели обитатели райскіе, Сирѣчь актеры твои, Парадизъ.
Лѣзли изъ кожи весь годъ вы, старалися; Если жь, изъ вами поставленныхъ картъ Кое-какія порою срывалися,
Все вамъ поправилъ и сгладилъ Поссартъ; Пусть же опять онъ вернется, капъ премія, Къ вамъ, господа, въ предстоящемъ году.
Къ общемосковской, избитой ужь — темѣ я Волей не волей теперь перейду:
У Михаилъ Валентиныча славнаго Труппа, театръ — не какіе нибудь!
Много найдешь тамъ живаго, забавнаго,
Только нѣтъ — воздуха... нечѣмъ вздохнуть... Сѣни Лентовскаго — что холодильники,
Мерзнетъ, мнѣ кажется, въ воздухѣ газъ...
Нѣтъ вамъ за это подарка въ „Будильникѣˮ! Кстати изсякъ и подарковъ запасъ!
Только и хватитъ, хоть будетъ удлинена Елка моя — ну, куда ужь ни шло! — Мистеру Кроткову сэра Малинина Въ новую оперу сунуть на зло.
Распорядители! Вечеръ студенческій
Вы смастерили — хорошъ вашъ задоръ! Но для чего напустили младенческій Вы на эстраду собранія хоръ?
Пламя гасили свѣчей стеариновыхъ
Возгласы вашихъ лихихъ запѣвалъ, —
Дай Богъ вамъ больше госпожъ Волошиновыхъ, Меньше свирѣпыхъ оралъ!
Милыя — дѣтки! въ кружокъ собирайтеся! Елка шикарная вамъ зажжена
И — заслужить только милость старайтеся — Много подарковъ готовитъ она!
Мефистофель изъ Хамовниковъ.
Набольшій вернулся ни живъ, ни мертвъ... Всѣ поняли, что дѣло плохо.
Оно и было плохо, но — кроткая посланница надежда не оставила измученныхъ служащихъ сердецъ...
Рѣшили «попытаться». Обратились прямо таки къ своей высшей мѣстной инстанціи, обязанной надзирать, а слѣдовательно и принимать надлежащую долю отвѣтственности.
— Помогите, заступитесь... Мы васъ почитаемъ... и опять же: за одно отвѣчать!..
— Довольно, довольно! прервала набольшаго высшая инстанція... Посидите здѣсь... Ну, вотъ вамъ! возьмите и отправьте ревизору этотъ пакетъ...
— Сколько, сколько? приставали члены къ набольшему, когда онъ вернулся изъ своей экспедиціи.
— Три, три! восторженно шепталъ набольшій. Всѣ воспрянули духомъ.
— Да этакого начальника въ жисть не найти! Все отдастъ, — самъ одной картошкой питаться будетъ, кореньями акридными, можно сказать...
Однако, спасительный пакетъ показался набольшему все-таки не достаточно тяжеловѣснымъ. Онъ весьма прибавилъ ему вѣсу, уже изъ собственныхъ стяжаній и позвалъ своего довѣреннаго — «приказную строку», которой и объяснилъ что и какъ, и отправилъ его но адресу.
— Смотри же у меня!... Ухо востро держать!..
— Будьте безъ сомнѣнія!.. На счетъ чего иного а это смыслимъ!..
Было уже поздно, а посланный по особому порученію еще не возвращался изъ командировки. Жена тщетно ждетъ его; щи простыли, самоваръ погасъ, — а его все нѣтъ и нѣтъ... Сходила жена въ учрежденіе, но тамъ сказали, что ушелъ давно и еще не вертался...
— Что за притча! никогда съ нимъ этого не бывало! волнуется бѣдная жена.
Въ полночь раздался энергичный стукъ въ дверь, послышались неровные шаги. — Оттвори-и!..
И хозяинъ ввалился въ свои аппартаменты.
— Батюшка! Иванъ Агаѳонычъ!.. Да ты пьянъ!.. Побойся Бога! Дѣтямъ ѣсть нечего, а ты на-кося! съ ума сошелъ, — ей-ей, съ ума сошелъ!..
— Врешь, дура... на умъ нашелъ!.. И все у насъ будетъ, и преизбудетъ, такъ что дѣвать некуды!
— Это откуда? Съ пьяныхъ глазъ помстилось?
— А вотъ, увидишь!.. Хочешь, — домъ куплю? хочешь?
— Эхъ ты! богачъ несчастный! За квартиру бы во время платить, а ты — домъ! Сдать ложись!..
— Вотъ, не хочу спать!... А домъ куплю! — Глянь сюды, — за пазуху!
— Ахъ, батюшки! всплеснула руками супруга.
— Тс!.. Ума не теряй! Дуракъ далъ, умный взялъ!
— Да скажи толкомъ...
— Молчи, — скажу!.. Насъ, умныхъ-то, двое оказалось, а дураки-то всѣ, какъ есть всѣ, кругомъ... — Хоть убей, — ничего не понимаю!
— Потому не бабье это дѣло! Ну, слушай!.. Дали мнѣ большущій пакетъ «съ передачей», безъ надписи, безъ подписи... это тоже надо понять! Я конвертъ-то и перемѣни... А въ немъ пятьдесятъ Катеринъ... Я тридцать-то себѣ, а двадцать — тому... Урра-а!..
— А не узнаютъ?.. Ой, узнаютъ?
— Ни въ жисть!.. Одно слово: урра-а!..
Супругъ принялся плясать камаринскую, а жена съ восторгомъ любовалась своимъ «умницей».
— Жена! жена моя законная! Марья Андреевна! Пляши...
Впрочемъ и всѣ были довольны, и всѣ готовы были плясать!
Только внутренняя и внѣшняя когорты не получили ничего за свою усердную чистку.
Дѣла минувшихъ дней!.. Забодай.
Нѣтъ, рѣшительно не нужна голова Москвѣ!
Чѣмъ подарило васъ 2-е января, читатель? Семьюдесятью пятью тысячами? Молчите, качаете головой... Ба! Значитъ, вы не выиграли? а можетъ быть, у васъ и билета никакого не имѣется, кромѣ какъ „на жительствоˮ? Ну, ничего — утѣшьтесь... Безбилетіе (если есть безсребренничество, отчего же не быть и безбилетію) — порокъ только по отношенію къ «слѣпымъ» пассажирамъ конки и желѣзныхъ дорогъ, да къ обитателямъ Проточнаго переулка, Хитрова рынка, Драчевки и т. д.
Однако частныя банкирскія конторы Москвы далеко не раздѣляютъ нашего взгляда на безбилетіе и наканунѣ торжества втораго займа великодушно предлагаютъ изъ году въ годъ разъиграть лоттерею государственную въ лоттереяхъ частныхъ. „Милости просимъ къ намъ, санкюлотная Москва! ˮ восклицаютъ гг. Осиповы, Волковы и tutti quanti, — „заплати намъ по 10 цѣлковыхъ съ рыла и мы дадимъ тебѣ возможность выиграть 200. 000, — ну, а не выиграешь, что же дѣлать! плакали твои денежки: и намъ кормиться надоˮ! И понесла санкюлотная Москва свои кровью и потомъ облитыя десятирублевки на Кузнецкій мостъ, завалила его тысячной массой народу, продававшаго сюртуки съ плечъ, чтобы купить право... воображать себя въ теченіи двухъ дней обладателемъ двухсотрублеваго билета!
Словомъ, пародія на биржевой ажіотажъ удалась на славу. „Мы при своемъ, вы при своемъˮ, сказали, запирая деньги въ несгараемые шкафы, активные участники пассивнымъ, — „все въ порядкѣ вещейˮ! Совершенно вѣрно, — только къ сожалѣнію запроданные на Толкучкѣ сюртуки отказались, по независящимъ отъ нихъ обстоятельствамъ, вернуться на плечи своихъ владѣльцевъ сі — devant, да красненькія бумажки въ кассахъ банкировъ стали какъ будто еще краснѣй: то ли отъ стыда за исторію, въ какую ихъ впутали, то ди знаменуя зарю новой отрасли биржеваго культа.
Бѣлка въ колесѣ.
БАСНЯ.
Кружилась бѣлка въ колесѣ...
Круговъ три сотни слишкомъ отсчитала,
Устала
И, духъ переводя, такъ съ гордостью ска
зала:
„Вотъ жизнь моя во всей красѣ!
„Отбѣгавъ должный срокъ, начну-ка въ томъ
же духѣ
„Другой, — въ укоръ „Поющей вздоръ
„Ворчливой публикѣ-старухѣ!
„Вся жизнь моя, ей-Богу, трынъ-трава:
„Судьбой, знать, мнѣ дано однимъ и тѣмъ
же родомъ
„Изъ вѣка въ вѣкъ кружиться предъ народомъˮ!
Мораль сей басни такова:
Читатель! съ Новымъ годомъ!
Нить.
Новогодняя елка на театральной площади.
Милыя дѣти! Въ кружокъ собирайтеся! Елка шикарная вамъ зажжена
И — заслужить только милость старайтеся! — Много подарковъ готовитъ она.
Есть здѣсь и куклы, и козы и заинька, — Всѣмъ дорогихъ мы друзей угостимъ! Ежели, Корсовъ, вы будете паинька, Мы вамъ „Корделіюˮ даже дадимъ!
Орсо съ играть постарайтесь вы Тальмою,
Спѣть постарайтесь, какъ Богъ приведетъ...
А! Петръ Адамычъ за Фостремъ за Альмою, Ревельской... птичкой, на елку бредетъ!
Ахъ, Шостаковскій! Готовъ былъ подарочекъ, Но для чего, упражняясь во злѣ,
Вздумали вы — нуль вамъ, нуль, безъ помарочекъ! — Послѣ Мержвинскаго дать намъ Беллэ? Мало въ сей дамѣ для публики радости, Да вѣдь не больше ея и въ Гельвей...
Но за былыя концертныя сладости
Фостремъ споетъ вамъ романсъ „Соловейˮ!
Изъ драматическихъ вижу я барина, — Вильде лепечетъ, гордыню тая: „Изъ юбилея Ивана Самарина
„То-то скучищу состряпалъ вамъ я!
„Штуку длиннѣйшую, штуку нестройную „Я, признаюсь, настрочилъ на уру... ˮ Премію, Вильде, примите достойную Въ видѣ громоваго, зычнаго „тпру! ˮ
Ленскій, Макшеевъ, Садовскіе, Райскіе! Прозой подарки вамъ, чада кулисъ!
Вотъ прибрели обитатели райскіе, Сирѣчь актеры твои, Парадизъ.
Лѣзли изъ кожи весь годъ вы, старалися; Если жь, изъ вами поставленныхъ картъ Кое-какія порою срывалися,
Все вамъ поправилъ и сгладилъ Поссартъ; Пусть же опять онъ вернется, капъ премія, Къ вамъ, господа, въ предстоящемъ году.
Къ общемосковской, избитой ужь — темѣ я Волей не волей теперь перейду:
У Михаилъ Валентиныча славнаго Труппа, театръ — не какіе нибудь!
Много найдешь тамъ живаго, забавнаго,
Только нѣтъ — воздуха... нечѣмъ вздохнуть... Сѣни Лентовскаго — что холодильники,
Мерзнетъ, мнѣ кажется, въ воздухѣ газъ...
Нѣтъ вамъ за это подарка въ „Будильникѣˮ! Кстати изсякъ и подарковъ запасъ!
Только и хватитъ, хоть будетъ удлинена Елка моя — ну, куда ужь ни шло! — Мистеру Кроткову сэра Малинина Въ новую оперу сунуть на зло.
Распорядители! Вечеръ студенческій
Вы смастерили — хорошъ вашъ задоръ! Но для чего напустили младенческій Вы на эстраду собранія хоръ?
Пламя гасили свѣчей стеариновыхъ
Возгласы вашихъ лихихъ запѣвалъ, —
Дай Богъ вамъ больше госпожъ Волошиновыхъ, Меньше свирѣпыхъ оралъ!
Милыя — дѣтки! въ кружокъ собирайтеся! Елка шикарная вамъ зажжена
И — заслужить только милость старайтеся — Много подарковъ готовитъ она!
Мефистофель изъ Хамовниковъ.
Набольшій вернулся ни живъ, ни мертвъ... Всѣ поняли, что дѣло плохо.
Оно и было плохо, но — кроткая посланница надежда не оставила измученныхъ служащихъ сердецъ...
Рѣшили «попытаться». Обратились прямо таки къ своей высшей мѣстной инстанціи, обязанной надзирать, а слѣдовательно и принимать надлежащую долю отвѣтственности.
— Помогите, заступитесь... Мы васъ почитаемъ... и опять же: за одно отвѣчать!..
— Довольно, довольно! прервала набольшаго высшая инстанція... Посидите здѣсь... Ну, вотъ вамъ! возьмите и отправьте ревизору этотъ пакетъ...
— Сколько, сколько? приставали члены къ набольшему, когда онъ вернулся изъ своей экспедиціи.
— Три, три! восторженно шепталъ набольшій. Всѣ воспрянули духомъ.
— Да этакого начальника въ жисть не найти! Все отдастъ, — самъ одной картошкой питаться будетъ, кореньями акридными, можно сказать...
Однако, спасительный пакетъ показался набольшему все-таки не достаточно тяжеловѣснымъ. Онъ весьма прибавилъ ему вѣсу, уже изъ собственныхъ стяжаній и позвалъ своего довѣреннаго — «приказную строку», которой и объяснилъ что и какъ, и отправилъ его но адресу.
— Смотри же у меня!... Ухо востро держать!..
— Будьте безъ сомнѣнія!.. На счетъ чего иного а это смыслимъ!..
Было уже поздно, а посланный по особому порученію еще не возвращался изъ командировки. Жена тщетно ждетъ его; щи простыли, самоваръ погасъ, — а его все нѣтъ и нѣтъ... Сходила жена въ учрежденіе, но тамъ сказали, что ушелъ давно и еще не вертался...
— Что за притча! никогда съ нимъ этого не бывало! волнуется бѣдная жена.
Въ полночь раздался энергичный стукъ въ дверь, послышались неровные шаги. — Оттвори-и!..
И хозяинъ ввалился въ свои аппартаменты.
— Батюшка! Иванъ Агаѳонычъ!.. Да ты пьянъ!.. Побойся Бога! Дѣтямъ ѣсть нечего, а ты на-кося! съ ума сошелъ, — ей-ей, съ ума сошелъ!..
— Врешь, дура... на умъ нашелъ!.. И все у насъ будетъ, и преизбудетъ, такъ что дѣвать некуды!
— Это откуда? Съ пьяныхъ глазъ помстилось?
— А вотъ, увидишь!.. Хочешь, — домъ куплю? хочешь?
— Эхъ ты! богачъ несчастный! За квартиру бы во время платить, а ты — домъ! Сдать ложись!..
— Вотъ, не хочу спать!... А домъ куплю! — Глянь сюды, — за пазуху!
— Ахъ, батюшки! всплеснула руками супруга.
— Тс!.. Ума не теряй! Дуракъ далъ, умный взялъ!
— Да скажи толкомъ...
— Молчи, — скажу!.. Насъ, умныхъ-то, двое оказалось, а дураки-то всѣ, какъ есть всѣ, кругомъ... — Хоть убей, — ничего не понимаю!
— Потому не бабье это дѣло! Ну, слушай!.. Дали мнѣ большущій пакетъ «съ передачей», безъ надписи, безъ подписи... это тоже надо понять! Я конвертъ-то и перемѣни... А въ немъ пятьдесятъ Катеринъ... Я тридцать-то себѣ, а двадцать — тому... Урра-а!..
— А не узнаютъ?.. Ой, узнаютъ?
— Ни въ жисть!.. Одно слово: урра-а!..
Супругъ принялся плясать камаринскую, а жена съ восторгомъ любовалась своимъ «умницей».
— Жена! жена моя законная! Марья Андреевна! Пляши...
Впрочемъ и всѣ были довольны, и всѣ готовы были плясать!
Только внутренняя и внѣшняя когорты не получили ничего за свою усердную чистку.
Дѣла минувшихъ дней!.. Забодай.