Вѣна.
Биржевики въ волненій. Игра около биржи запрещена. И даже разговоры на улицахъ и кофейняхъ не допускаются. Полицейскіе энергично тащутъ за шиворотъ въ участокъ разыгравшихся биржевиковъ. Такъ думаютъ уничтожить разведеніе спекулятивно-биржевыхъ «утокъ», которыя разоряютъ публику и производятъ переполохъ. Биржевые зайцы, медвѣди и др. звѣри подняли скандалъ на весь кварталъ. Они рвутъ на себѣ волосы и пророчатъ свѣтопреставленіе за то, что ихъ лишили «куска хлѣба». Имъ остается только пойти на большую дорогу или поступить въ банкиры. Но кому охота грабить втихомолку, когда это можно дѣлать открыто? а—онъ
НАРУЖНЫЯ ТЕЛЕГРАММЫ.
Лондонъ,—Англичане въ японско-китайскомъ вопросѣ сѣли между двухъ стульевъ, въ надеждѣ сѣсть на голову китайцамъ.
Іокагама.—Японцы продолжаютъ войну на бумагѣ. Иступивъ газетныя перья и проливъ море чернилъ, опи грозятъ закидать шапками Европу.
Бѣлградъ.—Депутатовъ разсадили по мѣстамъ, снабдили намордниками и разрѣшили имъ облизываться. А насчетъ общественнаго пирога позаботятся спеціалисты.
Софія.—Стамбуловъ, какъ освистанный актеръ, не гнушался вызова въ судъ. Относительно выѣзда изъ Болгаріи, онъ объявилъ, что ожидаетъ высокопоставленнаго попутчика.
Мадагаскаръ.—Французы утѣшаются тѣмъ, что англичане въ Читралѣ чувствуютъ себя еще хуже.
ВНУТРЕННІЯ ТЕЛЕГРАММЫ.
Одесса.—Началось хлѣбное оживленіе. Цѣны крѣпкія, руки цѣпкія. Хлѣбныя мѣста завалены.
Варшава.—Водопроводный съѣздъ закончился обильнымъ смѣхотворнымъ обѣдомъ. Водопроводчикамъ не удалось пристроиться къ общественному пирогу и пришлось пока покормиться на собственный счетъ.
Уфа.—Весна окончательно вступила въ права. Обыватели безпомощно барахтаются въ лужахъ.
Самара.—Изъ двухъ мѣстныхъ газетъ одна, замалчивающая дѣянія отцовъ города, удостоилась монополіи печатать думскія объявленія. Вотъ что значитъ, молчаніе золото.
Тифлисъ,—Но городу разъѣзжаетъ ярко размалеванная колесница, съ надписью «Училище Бархударова», которая развозитъ школьниковъ, какъ живую рекламу. Педагогъ надѣется, что такая реклама ею дѣло вывезетъ.
ПРОВИНЦІАЛЬНЫЯ ЭКСКУРСІЙ
По ДЕБРЯМЪ ПРОВИНЦІЯ.
Самара.
— Чѣмъ кончилось дѣло города о взысканіи съ жел. дороги 1,627,629 р.?
— Городу присудили 44000.
— А вѣдь, несомнѣнно, Самара купеческій городъ! — Почему?
— Потому что ведетъ дѣла но истинно торговому принципу: запросъ въ карманъ не лѣзетъ...
Ачинская заботливость.
Городскія управы, какъ извѣстно, не отличаются особенной энергіей и заботливостью. Ачинская управа представляетъ исключеніе изъ общаго правила и печатаетъ въ „Енисеѣ” такія объявленія:
„Въ виду того, что о существованіи въ г. Ачинскѣ, Енисейской губ., ежегодной ярмарки съ 15 ноября по 15 декабря никому почти неизвѣстно, гор. управа, въ интересахъ этого дѣла, признала необходимымъ довести объ ярмаркѣ до
всеобщаго свѣдѣнія .
Къ сожалѣнію, объявленіе о ноябрьской ярмаркѣ напечатано въ февралѣ. „Въ интересахъ этого дѣла“ нужно бы объявленію появиться, покрайней мѣрѣ, полугодомъ раньше. Если ачинская управа думаетъ, что поспѣшность нужна только при ловленіи блохъ, то она заблуждается. Довольно безцѣльно послѣ состоявшагося наводненія ходить по обывателямъ прирѣчныхъ слободъ и говорить:—„а вы, того, выбирайтесь. Тутъ у насъ наводненія бываютъ. Какъ-бы не случилось чего”. Довольно безцѣльно человѣку, провалившемуся сквозь дырявый и ветхій мостъ, кричать:—„У насъ мостокъ-то подгулялъ малость... ты лучше въ бродъ поѣзжай, милый человѣкъ”.
Любопытно одно; когда ачинскіе управцы ходятъ на именинный пирогъ другъ къ другу: въ самый день именинъ или этакъ недѣльку спустя?
Виленская конка.
Не менѣе трогательную заботливость объ обывателяхъ проявляетъ виленская конка. Въ § 14 договора Виленскаго гор. общ. управленія съ конкой значится: „за перевозку пассажировъ взимается: за мѣсто 1-го класса не свыше 5 коп., а за мѣсто 2-го класса не свыше 3 коп.“. Просто и ясно. Но это только по договору. На дѣлѣ же 2-го класса совсѣмъ нѣтъ. Извѣстно, какой 2-й классъ: или пассажира дождемъ сѣчетъ и солнцемъ печетъ, или въ немъ пылью обдаетъ и лошадинымъ потомъ пахнетъ. Однимъ словомъ, не классъ, а, такъ сказать, горе. И въ трогательной заботливости о пассажирахъ, конка уничтожила 2-й классъ. „Пора, дескать, вамъ эту самую сѣрость-то оставлять, господа обыватели. Что за 2-й классъ, что за грошевая экономія! Держите себя на цивилизованной ногѣ, ежели вамъ даже конку дали”.
Одобряемъ.
ПРОВИНЦІАЛЬНЫЯ ШУТКИ.
Гродно.
— Слышали, въ нашемъ городѣ устанавливается налогъ на собакъ?
— Ну, чтожъ. Авось, городская касса хоть на собакахъ выѣдетъ изъ дефицита, ежели обывателямъ вывезти ее не удалось.
Оргѣевъ.
— Служащимъ въ управѣ все еще приходится сидѣть безъ обѣда... — Почему?
— А потому, что управа все еще продолжаетъ кормить ихъ „завтраками”...
Телефонъ „Будильніка .
Камышловъ, обывателямъ. — У васъ, господа, въ думѣ былъ поднятъ вопросъ о ломбардѣ?—Да, поднятъ и положенъ подъ сукно. Гор. голова сталъ излагать сущность устройства ломбарда, а часть гласныхъ встала и говоритъ: гм... это, значитъ, для бѣд
наго люда, для мелкой сошки, то есть? Ну, а купечеству-то тутъ какой преферансъ? Ему ничего такого не требуется. Не нужно намъ ниткою ломбарда. Касса ссудъ есть, кому нужно, пусть туда и идетъ . А гласный Бобылевъ сказалъ со страхомъ: я и слова-то гпакого не слыхивалъ. Не знаю, что оно и означаетъ ! -_ Ну, и чтоже?—Провалили. Излишне и спрашивать.
Въ ЗАХОЛУСТЬИ
Когда нашему городскому головѣ былъ сдѣланъ запросъ „о личномъ составѣ думы”, онъ написалъ бумагу слѣдующаго содержанія: „Въ Усожской думѣ есть гласные интеллигентные...”
Да, дѣйствительно: есть интеллигентные.
Возьмите, напр., Ивана Никитича и Николая Тихоновича; поговорите сначала съ Иваномъ Никитичемъ, а потомъ съ Николаемъ Тихоновичемъ, или сначала съ Николаемъ Тихоновичемъ, а потомъ съ Иваномъ Никитичемъ. Господи, какая разница! Я не поэтъ, но если-бы я былъ поэтомъ, я бы сравилъ Ивана Никитича... Съ чѣмъ бы я его сравнилъ? Нѣтъ, господа, Иванъ Никитичъ такой человѣкъ, что ему не сразу подыщешь сравненіе, тонокъ, деликатенъ... А какую онъ носитъ пару! Господи, какую онъ носитъ пару. Знаете, гдѣ онъ ее заказывалъ?—У Смушковича? Тоже: нашли! Начхать онъ хотѣлъ на вашего Смушковича! Онъ ѣздилъ ее заказывать въ Харьковъ. Что? не вѣрите? Вы думаете, у него не хватитъ денегъ! А кто въ прошломъ году пожертвовалъ на школу три рубля? а кто отвалилъ думѣ на фонари пять? а кто... Э, да что тамъ! У него вонъ есть поваръ, Порфирій; такъ онъ ему платитъ по шести ежемѣсячно!
А какъ онъ держитъ себя въ обществѣ! Учтивъ, вѣжливъ; въ особенности съ дамами. Когда Елизавета Васильевна разъ, на прогулкѣ, уронила въ прудъ платокъ, онъ, не долго думая, бросился въ воду, въ своей харьковской парѣ, и вытащилъ.
Потомъ, можетъ разсказывать анекдоты; еслибы вы слышали! Положительно можно умереть со смѣху. Прямо таки умереть!
А какъ онъ играетъ на гитарѣ: соловей, настоящій соловей; трамъ-трамъ, трамъ-трамъ, и сейчасъ: „Я вновь передъ тобою” или „тарарабумбія” — Заслушаешься...
Теперь—Николай Тихоновичъ, можно ли приравнять къ нему Николая Тихоновича? Я никогда не бываю у Николая Тихоновича; помилуйте! Что-же тутъ пріятнаго? Я понимаю; придти, посидѣть, поговоритъ. Я даже не прочь и поспорить. Отъ чего же? Но закуска должна быть на первомъ планѣ. А Николай Тихоновичъ велитъ подать конченаго сала и—радуйтесь!— больше ничего. Самъ все хмурится и за бороду себя дергаетъ, точно вы, прости Господи, пришли его объѣдать. А посмотрѣли бы вы, когда онъ самъ придетъ къ вамъ въ гости. Попробуйте-ка подать ему копченаго сала! Сейчасъ же начнетъ подпускать шпильки. Да. Ужъ чѣмъ другимъ, а этимъ Господь его не обидѣлъ: остроуменъ; у,—ядовитъ. Вы думаете, онъ въ чемъ ходитъ? Думаете, тоже пару въ Харьковѣ заказываетъ! Какъ-же! Ждите!—„Хома! Позовика Николая...”—Да вы думаете, какого Николая? Того, что шьетъ на предсѣдателя?—А не хотите-ли хромого! ну-да, хромого Николая. Еще онъ играетъ на скрипкѣ, когда предсѣдательша устраиваетъ семейный вечеръ въ благородномъ собраніи. Конечно, онъ хорошій музыкантъ, это всѣми признано, но, воля ваша, я положительно не понимаю, какъ только ему можно давать что нибудь шить! Но къ дѣлу... Знаете, что Николай Тихоновичъ сдѣлалъ въ прошломъ году на вечерѣ у Ивана Никитича? Забрался на кухню, гдѣ въ это время поваръ Порфирій только что вынулъ изъ короба фаршированнаго поросенка, и съѣлъ всю начинку! Да, съѣлъ! всю, положительно всю... А Иванъ Никитичъ еще за картами сказалъ намъ: господа, ужъ и поросенокъ у меня—пальчики оближете: И вдругъ... подаютъ на столъ поросенка, а онъ: ушей—нѣтъ, хвоста—нѣтъ и бока... бока... Господи Боже! Они ввалились какъ у канцелярскаго чиновника, живущаго на двѣнадцать рублей въ мѣсяцъ. Согласитесь, что это-же вѣдь скандалъ!..
Послѣ этого Иванъ Никитичъ пересталъ приглашать къ себѣ Николая Тихоновича.
— Лучше бы, говоритъ, онъ далъ мнѣ пощочину! И что-же? лучше! И вѣрно же, что лучше: онъ ему—пощечину, и онъ—пощечину; тѣмъ бы и кончилось; а то, подумайте, сраму то сколько было, сраму!
Такъ вотъ какіе у насъ интеллигентные гласные есть, а вы еще сомнѣвались...
Іоасафъ Аріановичъ.
Биржевики въ волненій. Игра около биржи запрещена. И даже разговоры на улицахъ и кофейняхъ не допускаются. Полицейскіе энергично тащутъ за шиворотъ въ участокъ разыгравшихся биржевиковъ. Такъ думаютъ уничтожить разведеніе спекулятивно-биржевыхъ «утокъ», которыя разоряютъ публику и производятъ переполохъ. Биржевые зайцы, медвѣди и др. звѣри подняли скандалъ на весь кварталъ. Они рвутъ на себѣ волосы и пророчатъ свѣтопреставленіе за то, что ихъ лишили «куска хлѣба». Имъ остается только пойти на большую дорогу или поступить въ банкиры. Но кому охота грабить втихомолку, когда это можно дѣлать открыто? а—онъ
НАРУЖНЫЯ ТЕЛЕГРАММЫ.
Лондонъ,—Англичане въ японско-китайскомъ вопросѣ сѣли между двухъ стульевъ, въ надеждѣ сѣсть на голову китайцамъ.
Іокагама.—Японцы продолжаютъ войну на бумагѣ. Иступивъ газетныя перья и проливъ море чернилъ, опи грозятъ закидать шапками Европу.
Бѣлградъ.—Депутатовъ разсадили по мѣстамъ, снабдили намордниками и разрѣшили имъ облизываться. А насчетъ общественнаго пирога позаботятся спеціалисты.
Софія.—Стамбуловъ, какъ освистанный актеръ, не гнушался вызова въ судъ. Относительно выѣзда изъ Болгаріи, онъ объявилъ, что ожидаетъ высокопоставленнаго попутчика.
Мадагаскаръ.—Французы утѣшаются тѣмъ, что англичане въ Читралѣ чувствуютъ себя еще хуже.
ВНУТРЕННІЯ ТЕЛЕГРАММЫ.
Одесса.—Началось хлѣбное оживленіе. Цѣны крѣпкія, руки цѣпкія. Хлѣбныя мѣста завалены.
Варшава.—Водопроводный съѣздъ закончился обильнымъ смѣхотворнымъ обѣдомъ. Водопроводчикамъ не удалось пристроиться къ общественному пирогу и пришлось пока покормиться на собственный счетъ.
Уфа.—Весна окончательно вступила въ права. Обыватели безпомощно барахтаются въ лужахъ.
Самара.—Изъ двухъ мѣстныхъ газетъ одна, замалчивающая дѣянія отцовъ города, удостоилась монополіи печатать думскія объявленія. Вотъ что значитъ, молчаніе золото.
Тифлисъ,—Но городу разъѣзжаетъ ярко размалеванная колесница, съ надписью «Училище Бархударова», которая развозитъ школьниковъ, какъ живую рекламу. Педагогъ надѣется, что такая реклама ею дѣло вывезетъ.
ПРОВИНЦІАЛЬНЫЯ ЭКСКУРСІЙ
По ДЕБРЯМЪ ПРОВИНЦІЯ.
Самара.
— Чѣмъ кончилось дѣло города о взысканіи съ жел. дороги 1,627,629 р.?
— Городу присудили 44000.
— А вѣдь, несомнѣнно, Самара купеческій городъ! — Почему?
— Потому что ведетъ дѣла но истинно торговому принципу: запросъ въ карманъ не лѣзетъ...
Ачинская заботливость.
Городскія управы, какъ извѣстно, не отличаются особенной энергіей и заботливостью. Ачинская управа представляетъ исключеніе изъ общаго правила и печатаетъ въ „Енисеѣ” такія объявленія:
„Въ виду того, что о существованіи въ г. Ачинскѣ, Енисейской губ., ежегодной ярмарки съ 15 ноября по 15 декабря никому почти неизвѣстно, гор. управа, въ интересахъ этого дѣла, признала необходимымъ довести объ ярмаркѣ до
всеобщаго свѣдѣнія .
Къ сожалѣнію, объявленіе о ноябрьской ярмаркѣ напечатано въ февралѣ. „Въ интересахъ этого дѣла“ нужно бы объявленію появиться, покрайней мѣрѣ, полугодомъ раньше. Если ачинская управа думаетъ, что поспѣшность нужна только при ловленіи блохъ, то она заблуждается. Довольно безцѣльно послѣ состоявшагося наводненія ходить по обывателямъ прирѣчныхъ слободъ и говорить:—„а вы, того, выбирайтесь. Тутъ у насъ наводненія бываютъ. Какъ-бы не случилось чего”. Довольно безцѣльно человѣку, провалившемуся сквозь дырявый и ветхій мостъ, кричать:—„У насъ мостокъ-то подгулялъ малость... ты лучше въ бродъ поѣзжай, милый человѣкъ”.
Любопытно одно; когда ачинскіе управцы ходятъ на именинный пирогъ другъ къ другу: въ самый день именинъ или этакъ недѣльку спустя?
Виленская конка.
Не менѣе трогательную заботливость объ обывателяхъ проявляетъ виленская конка. Въ § 14 договора Виленскаго гор. общ. управленія съ конкой значится: „за перевозку пассажировъ взимается: за мѣсто 1-го класса не свыше 5 коп., а за мѣсто 2-го класса не свыше 3 коп.“. Просто и ясно. Но это только по договору. На дѣлѣ же 2-го класса совсѣмъ нѣтъ. Извѣстно, какой 2-й классъ: или пассажира дождемъ сѣчетъ и солнцемъ печетъ, или въ немъ пылью обдаетъ и лошадинымъ потомъ пахнетъ. Однимъ словомъ, не классъ, а, такъ сказать, горе. И въ трогательной заботливости о пассажирахъ, конка уничтожила 2-й классъ. „Пора, дескать, вамъ эту самую сѣрость-то оставлять, господа обыватели. Что за 2-й классъ, что за грошевая экономія! Держите себя на цивилизованной ногѣ, ежели вамъ даже конку дали”.
Одобряемъ.
ПРОВИНЦІАЛЬНЫЯ ШУТКИ.
Гродно.
— Слышали, въ нашемъ городѣ устанавливается налогъ на собакъ?
— Ну, чтожъ. Авось, городская касса хоть на собакахъ выѣдетъ изъ дефицита, ежели обывателямъ вывезти ее не удалось.
Оргѣевъ.
— Служащимъ въ управѣ все еще приходится сидѣть безъ обѣда... — Почему?
— А потому, что управа все еще продолжаетъ кормить ихъ „завтраками”...
Телефонъ „Будильніка .
Камышловъ, обывателямъ. — У васъ, господа, въ думѣ былъ поднятъ вопросъ о ломбардѣ?—Да, поднятъ и положенъ подъ сукно. Гор. голова сталъ излагать сущность устройства ломбарда, а часть гласныхъ встала и говоритъ: гм... это, значитъ, для бѣд
наго люда, для мелкой сошки, то есть? Ну, а купечеству-то тутъ какой преферансъ? Ему ничего такого не требуется. Не нужно намъ ниткою ломбарда. Касса ссудъ есть, кому нужно, пусть туда и идетъ . А гласный Бобылевъ сказалъ со страхомъ: я и слова-то гпакого не слыхивалъ. Не знаю, что оно и означаетъ ! -_ Ну, и чтоже?—Провалили. Излишне и спрашивать.
Въ ЗАХОЛУСТЬИ
Когда нашему городскому головѣ былъ сдѣланъ запросъ „о личномъ составѣ думы”, онъ написалъ бумагу слѣдующаго содержанія: „Въ Усожской думѣ есть гласные интеллигентные...”
Да, дѣйствительно: есть интеллигентные.
Возьмите, напр., Ивана Никитича и Николая Тихоновича; поговорите сначала съ Иваномъ Никитичемъ, а потомъ съ Николаемъ Тихоновичемъ, или сначала съ Николаемъ Тихоновичемъ, а потомъ съ Иваномъ Никитичемъ. Господи, какая разница! Я не поэтъ, но если-бы я былъ поэтомъ, я бы сравилъ Ивана Никитича... Съ чѣмъ бы я его сравнилъ? Нѣтъ, господа, Иванъ Никитичъ такой человѣкъ, что ему не сразу подыщешь сравненіе, тонокъ, деликатенъ... А какую онъ носитъ пару! Господи, какую онъ носитъ пару. Знаете, гдѣ онъ ее заказывалъ?—У Смушковича? Тоже: нашли! Начхать онъ хотѣлъ на вашего Смушковича! Онъ ѣздилъ ее заказывать въ Харьковъ. Что? не вѣрите? Вы думаете, у него не хватитъ денегъ! А кто въ прошломъ году пожертвовалъ на школу три рубля? а кто отвалилъ думѣ на фонари пять? а кто... Э, да что тамъ! У него вонъ есть поваръ, Порфирій; такъ онъ ему платитъ по шести ежемѣсячно!
А какъ онъ держитъ себя въ обществѣ! Учтивъ, вѣжливъ; въ особенности съ дамами. Когда Елизавета Васильевна разъ, на прогулкѣ, уронила въ прудъ платокъ, онъ, не долго думая, бросился въ воду, въ своей харьковской парѣ, и вытащилъ.
Потомъ, можетъ разсказывать анекдоты; еслибы вы слышали! Положительно можно умереть со смѣху. Прямо таки умереть!
А какъ онъ играетъ на гитарѣ: соловей, настоящій соловей; трамъ-трамъ, трамъ-трамъ, и сейчасъ: „Я вновь передъ тобою” или „тарарабумбія” — Заслушаешься...
Теперь—Николай Тихоновичъ, можно ли приравнять къ нему Николая Тихоновича? Я никогда не бываю у Николая Тихоновича; помилуйте! Что-же тутъ пріятнаго? Я понимаю; придти, посидѣть, поговоритъ. Я даже не прочь и поспорить. Отъ чего же? Но закуска должна быть на первомъ планѣ. А Николай Тихоновичъ велитъ подать конченаго сала и—радуйтесь!— больше ничего. Самъ все хмурится и за бороду себя дергаетъ, точно вы, прости Господи, пришли его объѣдать. А посмотрѣли бы вы, когда онъ самъ придетъ къ вамъ въ гости. Попробуйте-ка подать ему копченаго сала! Сейчасъ же начнетъ подпускать шпильки. Да. Ужъ чѣмъ другимъ, а этимъ Господь его не обидѣлъ: остроуменъ; у,—ядовитъ. Вы думаете, онъ въ чемъ ходитъ? Думаете, тоже пару въ Харьковѣ заказываетъ! Какъ-же! Ждите!—„Хома! Позовика Николая...”—Да вы думаете, какого Николая? Того, что шьетъ на предсѣдателя?—А не хотите-ли хромого! ну-да, хромого Николая. Еще онъ играетъ на скрипкѣ, когда предсѣдательша устраиваетъ семейный вечеръ въ благородномъ собраніи. Конечно, онъ хорошій музыкантъ, это всѣми признано, но, воля ваша, я положительно не понимаю, какъ только ему можно давать что нибудь шить! Но къ дѣлу... Знаете, что Николай Тихоновичъ сдѣлалъ въ прошломъ году на вечерѣ у Ивана Никитича? Забрался на кухню, гдѣ въ это время поваръ Порфирій только что вынулъ изъ короба фаршированнаго поросенка, и съѣлъ всю начинку! Да, съѣлъ! всю, положительно всю... А Иванъ Никитичъ еще за картами сказалъ намъ: господа, ужъ и поросенокъ у меня—пальчики оближете: И вдругъ... подаютъ на столъ поросенка, а онъ: ушей—нѣтъ, хвоста—нѣтъ и бока... бока... Господи Боже! Они ввалились какъ у канцелярскаго чиновника, живущаго на двѣнадцать рублей въ мѣсяцъ. Согласитесь, что это-же вѣдь скандалъ!..
Послѣ этого Иванъ Никитичъ пересталъ приглашать къ себѣ Николая Тихоновича.
— Лучше бы, говоритъ, онъ далъ мнѣ пощочину! И что-же? лучше! И вѣрно же, что лучше: онъ ему—пощечину, и онъ—пощечину; тѣмъ бы и кончилось; а то, подумайте, сраму то сколько было, сраму!
Такъ вотъ какіе у насъ интеллигентные гласные есть, а вы еще сомнѣвались...
Іоасафъ Аріановичъ.