здѣшними», въ нихъ «земное всепреображалось въ «небесное».
Этотъ восторгъ передъ Пушкинымъ навсегда овладѣлъ музой K. Р.
Теперь такъ много у насъ «пушкиньянцевъ», на всякіе лады примѣряющихъ собственное скудоуміе къ пушкинской геніальности, что не хочется это слово, отъ котораго къ тому же вѣетъ литературной канцеляріей, примѣнять къ К. Р.
Но сколь многіе могли бы позавидовать и поучиться у него чистому отношенію къ Пушкину и безкорыстной любви!
Въ одномъ изъ стихотвореній своихъ K. Р. говоритъ:
...мною
Такъ полновластно овладѣлъ
Наплывъ плѣнительныхъ мечтаній!
Этой «полновластности», «мечтаньяонъ научился у Пушкина.
K. Р. сознавалъ свой жребій и несъ его радостно.
Отъ заботъ земли унылой, Отъ тревогъ и суеты
Въ вихрѣ пѣсенъ уносило Въ неземныя высоты.
Основной тонъ поэтическаго творчества K. Р.—утвержденіе жизни.
Поэтъ пріемлетъ жизнь, какъ даръ Божій. Даже въ мрачномъ и тяжеломъ онъ старается отыскать бодрое. Пусть влажной мглой и тучъ клубами Лазурь небесъ заволокло:
Мы знаемъ, тамъ, за облаками Всегда и пышно и, свѣтло!
Пессимизмъ былъ чуждъ ясной душѣ K. Р. и оттого такъ свѣтло и прозрачно его творчество, такъ близка каждому искренность его. Но кристальность творчества K. Р. вовсе не обусловливалась тѣмъ, что поэтъ былъ далекъ отъ печальной стороны жизни. Обратную сторону медали онъ видѣлъ, зналъ и, обращаясь къ поэту, требовалъ:
Преслѣдуй пѣснью ложь и тьму Во имя истины и свѣта.
И это въ устахъ поэта не были только красивыя слова, лишенныя внутренняго содержанія.
Слова, обращенныя имъ къ новобранцу, навѣрное, звучали громогласно и въ его собственномъ самосознаніи:
Не измѣняй высокому призванью И сѣй добро на родинѣ своей!
И съ начала до конца, весь кремнистый путь поэта прошелъ K. Р.,
не измѣнивъ «высокому призваньюсвоему. Тридцать три года длился этотъ путь, одно литературное поколѣніе смѣнялось другимъ, развитіе литературы совершалось ошеломляюще быстро, въ поэзіи самого K. Р. замѣчалось движеніе—къ темѣ христіанскаго страданія, закончившееся «Царемъ Іудейскимъ»;—но основная линія пути была все та же, вѣрность своему идеалу не пошатнулась ни на мгновеніе и теперь, въ часы итога, мы видимъ въ поэзіи K. Р. рѣдкую картину необычайной цѣльности и единства.
Есть даръ иной, божественный, без
цѣнный,
Онъ въ жизни для меня всего святѣй, И ни одно сокровище вселенной Не замѣнитъ его душѣ моей: То пѣснь моя!..
—говоритъ K. Р. въ одномъ изъ раннихъ стихотвореній своихъ и продолжаетъ:
Когда же звуки пѣсни вдохновенной Достигнутъ человѣческихъ сердецъ, Тогда я смѣло славы заслуженной Приму неувядаемый вѣнецъ.
Свершилось.
Неувядаемый вѣнокъ славы, сплетенный еще при жизни K. Р., незримо возложенъ на его свѣжую могилу.
*
* *
Ваше Высочество, вашъ даръ благосклонный Получилъ я вчера.
Онъ одиночество ночи безсонной Мнѣ услаждалъ до утра.
Вѣрьте, ни блескъ, ни величіе сана Душу плѣняютъ мою;
Чужды мнѣ льстивыя рѣчи обмана, Громкихъ я одъ не пою.
Въ книгѣ, какъ въ зеркалѣ, окомъ привычнымъ, Вижу я отблески лицъ.
Чѣмъ-то сердечнымъ, простымъ, симпатичнымъ Вѣетъ отъ этихъ страницъ.
Кажется, будто на мигъ забывая Свѣта бездушнаго шумъ,
Въ нихъ пріютилася жизнь молодая, Полная чувства и думъ.
Жизнь эта всюду: въ Венеціи милой, Въ грезахъ любви золотой,
Въ теплой слезѣ надъ солдатской могилой. Въ сходкахъ семьи полковой.
Пусть вдохновенная пѣснь раздается Чаще, какъ добрый примѣръ.
Въ памяти чуткихъ сердецъ не сотрется Милая надпись K. Р.
Трудно мнѣ кончить! Слова этикета Плохо вставляются въ стихъ,
Но, какъ поэтъ, вы поймете поэта— Если онъ кончитъ безъ нихъ!
А. Н. Апухтинъ.
Это стихотвореніе Апухтина появляется въ печати впервые, оно было написано по полученіи отъ Великаго Князя Константина Кон
стантиновича книги его стиховъ.