Условія подписки съ 4 безплатн. приложеніями, на 1886 г., безъ доставки, на годъ 7р., на 1/2 года 4р., съ дост. 8 р. а 4р. 50 к.. съ перес. —9 р. и 5 р. Для полученія преміи „Недоросль“ съ 7 картинами, годовые подписчики прилагаютъ еще р. Цѣна отдѣльнаго № у разнощиковъ 20 к.
Адресъ редакціи и конторы: Тверская, д. Гинцбурга.
БУДИЛЬНИКЪ
Редакція открыта по понедѣльникамъ и четвергамъ съ 3 до 5 часовъ. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Каждая статья должна быть съ подписью и адресомъ актора.. Возвращеніе статей необязательно.
Перемѣна городскаго адреса—30 к., городскаго на иногор. до 1 іюля 1 р. 20 к., послѣ 1 іюля — 70 к. Объявленія по 25 к. за строку; болѣе одного раза—уступка по соглашенію.
ГОДЪ XXII.
1886 Г., 14 декабря, № 49ТОМЪ XLIV,
№ 50-ый ,,БУДИЛЬНИНА“
будетъ разосланъ подписчикамъ
25-ГО ДЕКАБРЯ.
ОТКРЫТА ПОДПИСКА НА
БУДИЛЬНИКЪ .
„Будильникъ , одинъ изъ старѣйшихъ русскихъ сатирическихъ журналовъ нашего времени, въ 1887 году вступаетъ въ двадцать третій годъ
существованія.
„Будильникъ въ 188/ г. дастъ своимъ годовымъ подписчикамъ въ видѣ ПРЕМІИ
„ГОРЕ ОТЪ УМА
А. С. Грибоѣдова,
полный текстъ комедіи съ 8 лучшими сценами, исполненными фототипіей.
СЕМЬ снимковъ (художникъ-фотографъ М. М. Пановъ) дѣлаются съ артистовъ и новой постановки московскаго Драматическаго театра (Ѳ. А. Корша), возобновившаго „ГОРЕ ОТЪ УМА съ костюмами и обстановкой 20-хъ годовъ.
ОСЬМАЯ группа представитъ точную копію съ большой рѣдкости,— фотографіи, изображающей покойныхъ Самарина, Щепкина и Ольгина въ одной изъ сценъ „ГОРЯ ОТЪ УМА на московскомъ Императорскомъ театрѣ. Подписная цѣна на „БУДИЛЬНИКЪ
въ 1887 году,
не смотря на состоявшееся возвышеніе платы за пересылку періодическихъ изданій, остается прежняя: въ Москвѣ на годъ— 8 руб., съ преміей „ГОРЕ ОТЪ УМА —9 руб., для иногороднихъ на годъ—9 руб., съ преміей—10 руб. Полугодовые подписчики не получаютъ преміи.
Въ Одессѣ, подписка принимается въ книжномъ магазинѣ г. Аксюка, Екатерининская площадь, д. Андреевской.
Въ этомъ номерѣ 14 страницъ.
„ЗВ О НКИ“
см. въ приложеніи.
ОТОМЪ И О СЕМЪ.
Скептики и матеріалисты утверждаютъ, что всякое явленіе подчиняется извѣстному закону, другими словами, — что всякое слѣдствіе имѣетъ причину. Современная статистика, подводя итоги общественнымъ явленіямъ, уже іывела достаточно вѣроятныя цифры отношеній процента раждаемости къ проценту смертности и установила, что при отсутствіи войнъ и эпидемій это отношеніе есть для данной мѣстности величина постоянная. Но нельзя сказать, чтобы это было вѣрно для Москвы. Въ ней дѣйствительно родятся люди и мрутъ, но мрутъ такъ, что знай нашихъ! Мало того, что естественная смерть, „обходя дозоромъ11, беретъ неуклонно свою дань при помощи дифтеритовъ, круповъ, чахотокъ, тифовъ и прочивъ болѣзней,— люди сами гостепріимно раскрываютъ ей свои объятія и сами отправляютъ себя на тотъ свѣтъ. Тамъ человѣкъ застрѣлился, здѣсь утопился, тамъ барышня отравилась фосфоромъ, въ другомъ мѣстѣ повѣсился дворникъ или мастеровой... И это каждый день, каждый день безъ передышки! Просто беретъ оторопь!.. Въ чемъ же причина этого ненормальнаго явленія жизни? Почему люди такъ легко разстаются съ жизнью? Бѣдность, голодуха?—Быть можетъ, но не.
ДЕНЬ ТВОРЧЕСТВА.
Художникъ Егоръ Егоровичъ Груздевъ былъ истиннымъ художникомъ: онъ былъ косматъ, носилъ шляпу а ля Вандикъ, одѣвался въ коротенькій пиджачекъ, носилъ брюки съ бахромою у пятокъ и всегда выбиралъ номеръ, выходящій окнами на сѣверъ. Кромѣ этого у него было еще множество привычекъ, свойственныхъ только однимъ художникамъ и недоступныхъ смертнымъ другаго цеха; такъ напримѣръ: онъ начиналъ массу картинъ и не оканчивалъ ни одной, шестой годъ искалъ сюжета для десятиаршиннаго произведенія ,,на медаль“ и всѣ свои этюды вѣшалъ на стѣну бокомъ или вверхъ ногами, чтобы „не пріѣдались . Въ номерѣ, носившемъ громкое названіе мастерской, царилъ художественный безпорядокъ: окурки бросались на полъ, изъ-подъ стола и стульевъ торчали горлышки бутылокъ, изъ-подъ кровати высовывались шкурки колбасы, хвостики селедки и прочіе предметы вдохновенія. Палитра лежала на стулѣ, ящикъ съ красками подъ стуломъ, а кисти въ живописномъ безпорядкѣ разбѣгались по подоконникамъ.
По серединѣ мастерской стоялъ трехногій мольбертъ, а на немъ начатая картина „изъ древне - греческой жизни . На ней не было
еще ни лицъ, ни Фигуръ, но контуры уже кое-гдѣ были сдѣланы и во многихъ мѣстахъ пятнами разбросана подмалевка. Словомъ, будущее великое произведеніе было уже начато.
Было десять часовъ утра, когда Егоръ Егоровичъ остановился передъ полотномъ и взмахнулъ кистью. Лицо его дышало вдохновеніемъ, куафюра была косматѣе, чѣмъ всегда, ноздри раздулись и побѣлѣли... Онъ былъ въ ударѣ. Для него настали моменты творчества.
— Жалко, что день сегодня сѣрый, пробормоталъ онъ съ неудовольствіемъ. Колоритъ будетъ совсѣмъ не тотъ. Придется за
няться фономъ.
Онъ помазалъ кистью по палитрѣ, тронулъ ею въ двухъ-трехъ мѣстахъ полотно и пріостановился.
— Отчего же это она нейдетъ? Надо подождать: безъ нея нельзя сдѣлать ни одного штриха: контуровъ наизусть не сдѣлаешь...
Она—это натурщица Егора Егоровича. Ее зовутъ Катей. Она ходитъ къ нему на натуру по четвертаку за часъ и уже три или четыре мѣсяца не получала отъ него ни копѣйки, но все-таки продолжаетъ ходить, потому что, во первыхъ, боится, чтобы деньги не пропали, а во вторыхъ — ей лестно попасть на картину. Въ простотѣ сердечной она вѣритъ, что Егоръ Егоровичъ создастъ непремѣнно великое произведеніе на удивленіе всему міру и тогда у него будетъ вдоволь
и чаю, и сахару, и табаку. Въ надеждѣ на эти будущія блага Катя терпѣливо позируетъ и вся превращается въ слухъ, когда Егоръ Егоровичъ разсказываетъ свои планы. Планы эти грандіозны. Онъ напишетъ большую картину, получитъ большую золотую медаль, купитъ Катѣ дипломатъ и шляпку и уѣдетъ заграницу. Что такое „заграница Катя не знаетъ, но она твердо вѣритъ, что это такой большой городъ, куда допускаются только геніи и куда ей, Катѣ, не попасть „ни въ жисть“.
— Вѣдь вотъ, начинаетъ бѣситься Егоръ Егоровичъ, пришло вдохновеніе, а ея нѣтъ. Можно развѣ съ такой нелѣпой натурщицей создать что-нибудь? Двадцатый разъ вспыхиваетъ и потухаетъ искра. Погоди же, кургузая, я тебѣ задамъ...
Отворяется дверь и входитъ Катя.
— Ты гдѣ же это шлялась? накидывается на нее Егоръ Егоровичъ. Битыхъ два часа тебя жду.
— Да вѣдь вы сами вчера велѣли мнѣ приходить въ одиннадцать часовъ, робко возражаетъ Катя...
— Въ одиннадцать, передразниваетъ онъ. Сама ты — одиннадцать... Становись на мѣсто.
Катя сбрасываетъ торопливо рваное пальтишко и платокъ и становится у дверей. — Аспазію? спрашиваетъ она коротко.
— Аспазію.
Ей уже давно извѣстенъ сюжетъ картины.
Адресъ редакціи и конторы: Тверская, д. Гинцбурга.
БУДИЛЬНИКЪ
Редакція открыта по понедѣльникамъ и четвергамъ съ 3 до 5 часовъ. Статьи безъ обозначенія условій считаются безплатными. Каждая статья должна быть съ подписью и адресомъ актора.. Возвращеніе статей необязательно.
Перемѣна городскаго адреса—30 к., городскаго на иногор. до 1 іюля 1 р. 20 к., послѣ 1 іюля — 70 к. Объявленія по 25 к. за строку; болѣе одного раза—уступка по соглашенію.
ГОДЪ XXII.
1886 Г., 14 декабря, № 49ТОМЪ XLIV,
№ 50-ый ,,БУДИЛЬНИНА“
будетъ разосланъ подписчикамъ
25-ГО ДЕКАБРЯ.
ОТКРЫТА ПОДПИСКА НА
БУДИЛЬНИКЪ .
„Будильникъ , одинъ изъ старѣйшихъ русскихъ сатирическихъ журналовъ нашего времени, въ 1887 году вступаетъ въ двадцать третій годъ
существованія.
„Будильникъ въ 188/ г. дастъ своимъ годовымъ подписчикамъ въ видѣ ПРЕМІИ
„ГОРЕ ОТЪ УМА
А. С. Грибоѣдова,
полный текстъ комедіи съ 8 лучшими сценами, исполненными фототипіей.
СЕМЬ снимковъ (художникъ-фотографъ М. М. Пановъ) дѣлаются съ артистовъ и новой постановки московскаго Драматическаго театра (Ѳ. А. Корша), возобновившаго „ГОРЕ ОТЪ УМА съ костюмами и обстановкой 20-хъ годовъ.
ОСЬМАЯ группа представитъ точную копію съ большой рѣдкости,— фотографіи, изображающей покойныхъ Самарина, Щепкина и Ольгина въ одной изъ сценъ „ГОРЯ ОТЪ УМА на московскомъ Императорскомъ театрѣ. Подписная цѣна на „БУДИЛЬНИКЪ
въ 1887 году,
не смотря на состоявшееся возвышеніе платы за пересылку періодическихъ изданій, остается прежняя: въ Москвѣ на годъ— 8 руб., съ преміей „ГОРЕ ОТЪ УМА —9 руб., для иногороднихъ на годъ—9 руб., съ преміей—10 руб. Полугодовые подписчики не получаютъ преміи.
Въ Одессѣ, подписка принимается въ книжномъ магазинѣ г. Аксюка, Екатерининская площадь, д. Андреевской.
Въ этомъ номерѣ 14 страницъ.
„ЗВ О НКИ“
см. въ приложеніи.
ОТОМЪ И О СЕМЪ.
Скептики и матеріалисты утверждаютъ, что всякое явленіе подчиняется извѣстному закону, другими словами, — что всякое слѣдствіе имѣетъ причину. Современная статистика, подводя итоги общественнымъ явленіямъ, уже іывела достаточно вѣроятныя цифры отношеній процента раждаемости къ проценту смертности и установила, что при отсутствіи войнъ и эпидемій это отношеніе есть для данной мѣстности величина постоянная. Но нельзя сказать, чтобы это было вѣрно для Москвы. Въ ней дѣйствительно родятся люди и мрутъ, но мрутъ такъ, что знай нашихъ! Мало того, что естественная смерть, „обходя дозоромъ11, беретъ неуклонно свою дань при помощи дифтеритовъ, круповъ, чахотокъ, тифовъ и прочивъ болѣзней,— люди сами гостепріимно раскрываютъ ей свои объятія и сами отправляютъ себя на тотъ свѣтъ. Тамъ человѣкъ застрѣлился, здѣсь утопился, тамъ барышня отравилась фосфоромъ, въ другомъ мѣстѣ повѣсился дворникъ или мастеровой... И это каждый день, каждый день безъ передышки! Просто беретъ оторопь!.. Въ чемъ же причина этого ненормальнаго явленія жизни? Почему люди такъ легко разстаются съ жизнью? Бѣдность, голодуха?—Быть можетъ, но не.
ДЕНЬ ТВОРЧЕСТВА.
Художникъ Егоръ Егоровичъ Груздевъ былъ истиннымъ художникомъ: онъ былъ косматъ, носилъ шляпу а ля Вандикъ, одѣвался въ коротенькій пиджачекъ, носилъ брюки съ бахромою у пятокъ и всегда выбиралъ номеръ, выходящій окнами на сѣверъ. Кромѣ этого у него было еще множество привычекъ, свойственныхъ только однимъ художникамъ и недоступныхъ смертнымъ другаго цеха; такъ напримѣръ: онъ начиналъ массу картинъ и не оканчивалъ ни одной, шестой годъ искалъ сюжета для десятиаршиннаго произведенія ,,на медаль“ и всѣ свои этюды вѣшалъ на стѣну бокомъ или вверхъ ногами, чтобы „не пріѣдались . Въ номерѣ, носившемъ громкое названіе мастерской, царилъ художественный безпорядокъ: окурки бросались на полъ, изъ-подъ стола и стульевъ торчали горлышки бутылокъ, изъ-подъ кровати высовывались шкурки колбасы, хвостики селедки и прочіе предметы вдохновенія. Палитра лежала на стулѣ, ящикъ съ красками подъ стуломъ, а кисти въ живописномъ безпорядкѣ разбѣгались по подоконникамъ.
По серединѣ мастерской стоялъ трехногій мольбертъ, а на немъ начатая картина „изъ древне - греческой жизни . На ней не было
еще ни лицъ, ни Фигуръ, но контуры уже кое-гдѣ были сдѣланы и во многихъ мѣстахъ пятнами разбросана подмалевка. Словомъ, будущее великое произведеніе было уже начато.
Было десять часовъ утра, когда Егоръ Егоровичъ остановился передъ полотномъ и взмахнулъ кистью. Лицо его дышало вдохновеніемъ, куафюра была косматѣе, чѣмъ всегда, ноздри раздулись и побѣлѣли... Онъ былъ въ ударѣ. Для него настали моменты творчества.
— Жалко, что день сегодня сѣрый, пробормоталъ онъ съ неудовольствіемъ. Колоритъ будетъ совсѣмъ не тотъ. Придется за
няться фономъ.
Онъ помазалъ кистью по палитрѣ, тронулъ ею въ двухъ-трехъ мѣстахъ полотно и пріостановился.
— Отчего же это она нейдетъ? Надо подождать: безъ нея нельзя сдѣлать ни одного штриха: контуровъ наизусть не сдѣлаешь...
Она—это натурщица Егора Егоровича. Ее зовутъ Катей. Она ходитъ къ нему на натуру по четвертаку за часъ и уже три или четыре мѣсяца не получала отъ него ни копѣйки, но все-таки продолжаетъ ходить, потому что, во первыхъ, боится, чтобы деньги не пропали, а во вторыхъ — ей лестно попасть на картину. Въ простотѣ сердечной она вѣритъ, что Егоръ Егоровичъ создастъ непремѣнно великое произведеніе на удивленіе всему міру и тогда у него будетъ вдоволь
и чаю, и сахару, и табаку. Въ надеждѣ на эти будущія блага Катя терпѣливо позируетъ и вся превращается въ слухъ, когда Егоръ Егоровичъ разсказываетъ свои планы. Планы эти грандіозны. Онъ напишетъ большую картину, получитъ большую золотую медаль, купитъ Катѣ дипломатъ и шляпку и уѣдетъ заграницу. Что такое „заграница Катя не знаетъ, но она твердо вѣритъ, что это такой большой городъ, куда допускаются только геніи и куда ей, Катѣ, не попасть „ни въ жисть“.
— Вѣдь вотъ, начинаетъ бѣситься Егоръ Егоровичъ, пришло вдохновеніе, а ея нѣтъ. Можно развѣ съ такой нелѣпой натурщицей создать что-нибудь? Двадцатый разъ вспыхиваетъ и потухаетъ искра. Погоди же, кургузая, я тебѣ задамъ...
Отворяется дверь и входитъ Катя.
— Ты гдѣ же это шлялась? накидывается на нее Егоръ Егоровичъ. Битыхъ два часа тебя жду.
— Да вѣдь вы сами вчера велѣли мнѣ приходить въ одиннадцать часовъ, робко возражаетъ Катя...
— Въ одиннадцать, передразниваетъ онъ. Сама ты — одиннадцать... Становись на мѣсто.
Катя сбрасываетъ торопливо рваное пальтишко и платокъ и становится у дверей. — Аспазію? спрашиваетъ она коротко.
— Аспазію.
Ей уже давно извѣстенъ сюжетъ картины.