ченное Шеврейлемъ, это—не ѣздить по желѣзнымъ дорогамъ.
Но инженерныя «кукуевскія» происшествія и сюрпризы тутъ ни при чемъ. Французамъ страшны не рельсы и насыпи, а пассажиры. Недѣли не проходитъ безъ того, чтобы одинъ «проѣзжающій» въ вагонѣ не пырнулъ другаго.
Теперь французы больше боятся товарищей путешествія, чѣмъ прусскихъ шпіоновъ и Бисмарка.
А Бисмаркъ все еще продолжаетъ «солить» имъ— и разныя каверзы подводить.
Недавно папскаго нунція въ Китай подстроилъ, чтобы тамъ лишнюю заручку имѣть.
Французы сначала-то и не поняли,—на «китайца» обидѣлись, а какъ всмотрѣлись хорошенько— глядь, вмѣсто китайца—Бисмаркъ!
Тутъ только и сообразили, въ чемъ дѣло!
* * *
Грачи улетѣли, ученые дѣятели разнаго рода возвращаются въ Москву.
Полагаемъ, что для ученыхъ дѣятелей нѣтъ ничего обиднаго въ сравненіи съ такой серьезной и важной птицей, какъ почтенный, сановитый грачъ. Было-бы гораздо хуже, еслибъ мы вздумали сравнивать ученыхъ дѣятелей съ болтуньями-сороками или даже съ миѳическими ласковыми телятами, которые разомъ двухъ матокъ сосутъ: и науку, и практику.
Возвратились дѣятели и начались обычпыя ученыя операціи осени.
Первую страничку нашихъ рисунковъ мы посвящаемъ сегодня маленькой иллюстраціи къ одному большому и хорошему дѣлу.
Строится въ Москвѣ лабораторія. Рукоплещемъ. Начинаемъ знакомиться съ ея планомъ, и—приходимъ въ «сожалительное» недоумѣніе.
Неужели «во всѣхъ Европахъ» лабораторіи строятся такъ фантастично, что на долю профессоровъ выпадаютъ роскошные аппартаменты, а скромнымъ труженикамъ-лаборантамъ приходится корпѣть въ сырыхъ подвалахъ?
Говорятъ, что во всѣхъ Европахъ такъ и бываетъ.
А что, еслибы намъ, въ видѣ исключенія, на сей разъ обогнать гнилой Западъ и устроить болѣе равномѣрное распредѣленіе воздуха, свѣта и тепла? Не дурно-бы.
На сей конецъ мы и рисуемъ свою иллюстрацію. Говорятъ, не поздно исправить дѣло.
Сторонитесь, господа: Андроны ѣдутъ!
До чего можетъ дойти хлестаковское вдохновеніе въ дѣлѣ журнальной рекламы—показали «Правила С.-Пб. Издательскаго Товарищества». Гг. обыватели, вниманіе!...
Нѣкій Генри Ханковскій, микроскопическій ре дакторъ никому неизвѣстнаго «Техническаго Обзора», и два «господина дворянина», Б. Б. Ханковскій и Я. Гаярдъ,—«учредили въ С.-Петербургѣ издательское Товарищество на вѣрѣ .
Учредили «на вѣрѣ», значитъ—уповаютъ! А уповать есть очень на многое: § 47 «правилъ» «Товарищества» гласитъ, будто-бы и «при полной неудачѣ изданіе журнала принесетъ 20%, а при удачномъ исходѣ 100—200% годовыхъ»!!!
Поняли, какая штука!? «Убытка, дескать, братцы не будетъ, а прибыль—завсегда!» Ай да Андроны— теплые ребятушки!!..
Какія-же операціи будетъ производить «Товарищество»? Во первыхъ, начнетъ издавать журналъ на новыхъ началахъ: редакторовъ наймутъ 40 тысячъ, агентовъ разошлютъ по всему свѣту и въ тартарары—до полутора милліона человѣкъ, премій дадутъ подписчикамъ чертову пропасть, если не больше; и, въ концѣ концовъ, «черезъ нѣсколько лѣтъ(можетъ быть, вѣковъ)—угостятъ «Иллюстрированной Сокращенной Всеобщей Энциклопедіей», которая окажется «драгоцѣннѣйшимъ и самымъ необходимымъ въ жизни каждаго человѣка пріобрѣтеніемъ»!!...
Этотъ чудо-журналъ будетъ издаваться въ трехъ изданіяхъ: первое и второе изданія уготовляются среднему классу, а третье—для подписчиковъ Папуасіи и для домашняго обихода—на мягкой бумагѣ и «въ сокращенномъ видѣ».
«Товарищество» учреждаетъ 2.000 паевъ. Одну 1.000 берутъ учредители, а другую предлагаютъ выкусить желающимъ— бросить на вѣтеръ 50 руб.
«С.-Пб. Издательское Товарищество», твердо зная правила товарищества, процентовъ и учета векселей, рѣшило попастись на паяхъ и, кстати, попасти довѣрчивыхъ барашковъ....
«Андроны ѣдутъ!...»—только и можно сказать въ заключеніе.
БЕСѢДЫ
Ивана Ивановича съ Иваномъ Никифоровичемъ.
Ив. Никиф. Каково? читали, Иванъ Иванычъ? Парижскій-то ученый, Шеврейль,— до ста лѣтъ дожилъ!
Ив. Ив. Что жь тутъ удивительнаго, Иванъ НикиФоровичъ? Знаете-ли, сколько-бы лѣтъ было теперь моему прадѣдушкѣ! Двѣстисорокъ-пять, да-съ!
ФРАНЦУЗЪ.
Послѣ гулянья въ „Эрмитажѣ —двое рыцарей индустріи разсматриваютъ въ своей норѣ „добычу дня —браслетки, часы и кошельки. Одинъ—престарѣлый «дяденька», другой—юный Оливеръ Твистъ.
— Это что же, дяденька, написано на бруслеткѣто? спрашиваетъ ученикъ.
— По французскому написано: портбонеръ. — Что обозначаетъ-то это?
— Портъ—принеси, Bon—хорошіе, heure—часы, значитъ иди, братъ, да принеси еще часы какіенибудь хорошіе!
к. г.
«ЗАПУСТИЛЪ».
(Куплеты *.)
Жить стараюсь вровень съ вѣкомъ: Всѣ кутятъ — и я кучу.
Богатая тема для присяжныхъ куплетистовъ.
Примѣч. авт.
— Подано! говоритъ Цанковъ, — ваше баттенберство...
— Виноватъ: неразумѣю... что подано? какъ? — Коляска-съ.
— Такъ надо говорить: подана... У насъ всякій подпрапорщикъ согласованіе знаетъ. И я знаю. А вы меня свергли... Ну, да ладно!
Сѣдъ и уѣхалъ. Никифоровъ подходитъ къ городовому.
— Кто я?
— Ваше высокородіе... майоръ...
— Врешь, не майоръ... Я—временное правительство.
—- Слушаю, ваше временное правительство! Ради стараться! *).
II.
А вѣдь князь-то, не будь плохъ, вернулся и первымъ дѣломъ, разумѣется, ко мнѣ. — Что тутъ творилось безъ меня? — Смутное время.
Князь обнялъ меня и сказалъ:
— Я не знаю, какъ по нѣмецки „смутное время , но ты все-таки патріотъ—вотъ тебѣ рубль на память. Безъ благодарности! Мнѣ не до словъ. Мнѣ надо дѣла, дѣла и дѣла. Кстати—вотъ идутъ къ тебѣ Цанковъ и К°... Здравствуйте, господа.
— Наше вамъ!
— Позволите васъ арестовать?
— Ахъ, помилуйте... съ нашимъ удовольствіемъ... **).
*) Очевидно,— крикъ, вырвавшійся изъ патріотической души. Н.
**) Умилительная покорность. Н.
— All! mon cher! „Тяжела ты, шляпа Бориса Годунова! могу я воскликнуть вмѣстѣ съ великимъ поэтомъ вашимъ... какъ бишь его?., ну, вотъ еще памятникъ возлѣ трактира Саврасенкова... трактиръ помню, а памятникъ забылъ... Ну, зачѣмъ я сюда пріѣхалъ? скажите на милость: зачѣмъ? Посадить этихъ буяновъ въ кутузку? Такъ это и безъ меня бы Муткуровъ сдѣлалъ... Нѣтъ, неисповѣдимое влеченіе... Утвердиться и въ мысляхъ не имѣю: помилуйте! за меня одни мадьяры, да и тѣ, если сказать правду, дуются, зачѣмъ я предпочитаю Вѣру Зорину Илькѣ Огай...
Муткуровъ прервалъ рѣчь князя.
— Ну... какъ дѣла? взволнованно спросилъ Левъ Братушіи.
— Швахиссиме, ваше баттенбергство! — О?!!!! А народные восторги?
— Выдумаете же о пустякахъ разговаривать! Я ужь и коляску для васъ нанялъ, а вы—народные восторги! Видите: синякъ подъ глазомъ? Это мнѣ офицеръ одинъ... восторги! — Жаль! Жаль!.. Такъ ѣхать?
— Ҍхать. Каравелова, съ Цанковымъ я выпущу: что имъ сидѣть? еще страдальцами вообразятъ себя. А прочихъ попридержу. — Попридержи.
У коляски толпились какіе-то оборванцы сомнительнаго свойства. Князь оробѣлъ было, но Муткуровъ успокоилъ его.
— Это ничего, ваше б-ство! Это „преданные вамъ офицеры ... для репортеровъ... я ихъ по четвертаку нанялъ. Можетъ, прибавите?
Князь притворился, что не слышитъ, и обратился къ „преданнымъ офицерамъ . — Здорово, ребята!
— Здравія желаемъ, ваше б-ство! — Изгоняете вы меня!
— Рады стараться, ваше б-ство!
— Благодарю за правду... Дай вамъ Богъ! Счастливо оставаться!
Коляска двинулась и скоро скрылась изъ вида. Муткуровъ разсчитался съ „преданными офицерами , при чемъ обсчиталъ ихъ въ общей суммѣ на 2 руб. 19 коп. Офицеры втихомолку ругались, но роптать громко не смѣли. Муткуровъ тѣмъ временемъ отыскалъ гдѣ-то городоваго и разговаривалъ съ нимъ. — Знаешь, кто я?
— Ваше высокородіе... подполковникъ.
— Врешь: не подполковникъ, а временное правительство Братушіи...
— Никакъ нѣтъ-съ, ваше высокородіе, отвѣтствовалъ добрый воинъ: „ихъ временное правительство въ острогѣ изволятъ сидѣть ...
Такъ сильно въ этомъ народѣ невѣжество! А впрочемъ, въ концѣ концовъ, городовой призналъ Муткурова, но попросилъ за это на чай__
Подъ диктовку лишившагося (вслѣдствіе неумѣреннаго потребленія алкоголя) языка, рукъ и ногъ, г. Безпардоннаго
писалъ политикъ Нить.
Но инженерныя «кукуевскія» происшествія и сюрпризы тутъ ни при чемъ. Французамъ страшны не рельсы и насыпи, а пассажиры. Недѣли не проходитъ безъ того, чтобы одинъ «проѣзжающій» въ вагонѣ не пырнулъ другаго.
Теперь французы больше боятся товарищей путешествія, чѣмъ прусскихъ шпіоновъ и Бисмарка.
А Бисмаркъ все еще продолжаетъ «солить» имъ— и разныя каверзы подводить.
Недавно папскаго нунція въ Китай подстроилъ, чтобы тамъ лишнюю заручку имѣть.
Французы сначала-то и не поняли,—на «китайца» обидѣлись, а какъ всмотрѣлись хорошенько— глядь, вмѣсто китайца—Бисмаркъ!
Тутъ только и сообразили, въ чемъ дѣло!
* * *
Грачи улетѣли, ученые дѣятели разнаго рода возвращаются въ Москву.
Полагаемъ, что для ученыхъ дѣятелей нѣтъ ничего обиднаго въ сравненіи съ такой серьезной и важной птицей, какъ почтенный, сановитый грачъ. Было-бы гораздо хуже, еслибъ мы вздумали сравнивать ученыхъ дѣятелей съ болтуньями-сороками или даже съ миѳическими ласковыми телятами, которые разомъ двухъ матокъ сосутъ: и науку, и практику.
Возвратились дѣятели и начались обычпыя ученыя операціи осени.
Первую страничку нашихъ рисунковъ мы посвящаемъ сегодня маленькой иллюстраціи къ одному большому и хорошему дѣлу.
Строится въ Москвѣ лабораторія. Рукоплещемъ. Начинаемъ знакомиться съ ея планомъ, и—приходимъ въ «сожалительное» недоумѣніе.
Неужели «во всѣхъ Европахъ» лабораторіи строятся такъ фантастично, что на долю профессоровъ выпадаютъ роскошные аппартаменты, а скромнымъ труженикамъ-лаборантамъ приходится корпѣть въ сырыхъ подвалахъ?
Говорятъ, что во всѣхъ Европахъ такъ и бываетъ.
А что, еслибы намъ, въ видѣ исключенія, на сей разъ обогнать гнилой Западъ и устроить болѣе равномѣрное распредѣленіе воздуха, свѣта и тепла? Не дурно-бы.
На сей конецъ мы и рисуемъ свою иллюстрацію. Говорятъ, не поздно исправить дѣло.
Сторонитесь, господа: Андроны ѣдутъ!
До чего можетъ дойти хлестаковское вдохновеніе въ дѣлѣ журнальной рекламы—показали «Правила С.-Пб. Издательскаго Товарищества». Гг. обыватели, вниманіе!...
Нѣкій Генри Ханковскій, микроскопическій ре дакторъ никому неизвѣстнаго «Техническаго Обзора», и два «господина дворянина», Б. Б. Ханковскій и Я. Гаярдъ,—«учредили въ С.-Петербургѣ издательское Товарищество на вѣрѣ .
Учредили «на вѣрѣ», значитъ—уповаютъ! А уповать есть очень на многое: § 47 «правилъ» «Товарищества» гласитъ, будто-бы и «при полной неудачѣ изданіе журнала принесетъ 20%, а при удачномъ исходѣ 100—200% годовыхъ»!!!
Поняли, какая штука!? «Убытка, дескать, братцы не будетъ, а прибыль—завсегда!» Ай да Андроны— теплые ребятушки!!..
Какія-же операціи будетъ производить «Товарищество»? Во первыхъ, начнетъ издавать журналъ на новыхъ началахъ: редакторовъ наймутъ 40 тысячъ, агентовъ разошлютъ по всему свѣту и въ тартарары—до полутора милліона человѣкъ, премій дадутъ подписчикамъ чертову пропасть, если не больше; и, въ концѣ концовъ, «черезъ нѣсколько лѣтъ(можетъ быть, вѣковъ)—угостятъ «Иллюстрированной Сокращенной Всеобщей Энциклопедіей», которая окажется «драгоцѣннѣйшимъ и самымъ необходимымъ въ жизни каждаго человѣка пріобрѣтеніемъ»!!...
Этотъ чудо-журналъ будетъ издаваться въ трехъ изданіяхъ: первое и второе изданія уготовляются среднему классу, а третье—для подписчиковъ Папуасіи и для домашняго обихода—на мягкой бумагѣ и «въ сокращенномъ видѣ».
«Товарищество» учреждаетъ 2.000 паевъ. Одну 1.000 берутъ учредители, а другую предлагаютъ выкусить желающимъ— бросить на вѣтеръ 50 руб.
«С.-Пб. Издательское Товарищество», твердо зная правила товарищества, процентовъ и учета векселей, рѣшило попастись на паяхъ и, кстати, попасти довѣрчивыхъ барашковъ....
«Андроны ѣдутъ!...»—только и можно сказать въ заключеніе.
БЕСѢДЫ
Ивана Ивановича съ Иваномъ Никифоровичемъ.
Ив. Никиф. Каково? читали, Иванъ Иванычъ? Парижскій-то ученый, Шеврейль,— до ста лѣтъ дожилъ!
Ив. Ив. Что жь тутъ удивительнаго, Иванъ НикиФоровичъ? Знаете-ли, сколько-бы лѣтъ было теперь моему прадѣдушкѣ! Двѣстисорокъ-пять, да-съ!
ФРАНЦУЗЪ.
Послѣ гулянья въ „Эрмитажѣ —двое рыцарей индустріи разсматриваютъ въ своей норѣ „добычу дня —браслетки, часы и кошельки. Одинъ—престарѣлый «дяденька», другой—юный Оливеръ Твистъ.
— Это что же, дяденька, написано на бруслеткѣто? спрашиваетъ ученикъ.
— По французскому написано: портбонеръ. — Что обозначаетъ-то это?
— Портъ—принеси, Bon—хорошіе, heure—часы, значитъ иди, братъ, да принеси еще часы какіенибудь хорошіе!
к. г.
«ЗАПУСТИЛЪ».
(Куплеты *.)
Жить стараюсь вровень съ вѣкомъ: Всѣ кутятъ — и я кучу.
Богатая тема для присяжныхъ куплетистовъ.
Примѣч. авт.
— Подано! говоритъ Цанковъ, — ваше баттенберство...
— Виноватъ: неразумѣю... что подано? какъ? — Коляска-съ.
— Такъ надо говорить: подана... У насъ всякій подпрапорщикъ согласованіе знаетъ. И я знаю. А вы меня свергли... Ну, да ладно!
Сѣдъ и уѣхалъ. Никифоровъ подходитъ къ городовому.
— Кто я?
— Ваше высокородіе... майоръ...
— Врешь, не майоръ... Я—временное правительство.
—- Слушаю, ваше временное правительство! Ради стараться! *).
II.
А вѣдь князь-то, не будь плохъ, вернулся и первымъ дѣломъ, разумѣется, ко мнѣ. — Что тутъ творилось безъ меня? — Смутное время.
Князь обнялъ меня и сказалъ:
— Я не знаю, какъ по нѣмецки „смутное время , но ты все-таки патріотъ—вотъ тебѣ рубль на память. Безъ благодарности! Мнѣ не до словъ. Мнѣ надо дѣла, дѣла и дѣла. Кстати—вотъ идутъ къ тебѣ Цанковъ и К°... Здравствуйте, господа.
— Наше вамъ!
— Позволите васъ арестовать?
— Ахъ, помилуйте... съ нашимъ удовольствіемъ... **).
*) Очевидно,— крикъ, вырвавшійся изъ патріотической души. Н.
**) Умилительная покорность. Н.
— All! mon cher! „Тяжела ты, шляпа Бориса Годунова! могу я воскликнуть вмѣстѣ съ великимъ поэтомъ вашимъ... какъ бишь его?., ну, вотъ еще памятникъ возлѣ трактира Саврасенкова... трактиръ помню, а памятникъ забылъ... Ну, зачѣмъ я сюда пріѣхалъ? скажите на милость: зачѣмъ? Посадить этихъ буяновъ въ кутузку? Такъ это и безъ меня бы Муткуровъ сдѣлалъ... Нѣтъ, неисповѣдимое влеченіе... Утвердиться и въ мысляхъ не имѣю: помилуйте! за меня одни мадьяры, да и тѣ, если сказать правду, дуются, зачѣмъ я предпочитаю Вѣру Зорину Илькѣ Огай...
Муткуровъ прервалъ рѣчь князя.
— Ну... какъ дѣла? взволнованно спросилъ Левъ Братушіи.
— Швахиссиме, ваше баттенбергство! — О?!!!! А народные восторги?
— Выдумаете же о пустякахъ разговаривать! Я ужь и коляску для васъ нанялъ, а вы—народные восторги! Видите: синякъ подъ глазомъ? Это мнѣ офицеръ одинъ... восторги! — Жаль! Жаль!.. Такъ ѣхать?
— Ҍхать. Каравелова, съ Цанковымъ я выпущу: что имъ сидѣть? еще страдальцами вообразятъ себя. А прочихъ попридержу. — Попридержи.
У коляски толпились какіе-то оборванцы сомнительнаго свойства. Князь оробѣлъ было, но Муткуровъ успокоилъ его.
— Это ничего, ваше б-ство! Это „преданные вамъ офицеры ... для репортеровъ... я ихъ по четвертаку нанялъ. Можетъ, прибавите?
Князь притворился, что не слышитъ, и обратился къ „преданнымъ офицерамъ . — Здорово, ребята!
— Здравія желаемъ, ваше б-ство! — Изгоняете вы меня!
— Рады стараться, ваше б-ство!
— Благодарю за правду... Дай вамъ Богъ! Счастливо оставаться!
Коляска двинулась и скоро скрылась изъ вида. Муткуровъ разсчитался съ „преданными офицерами , при чемъ обсчиталъ ихъ въ общей суммѣ на 2 руб. 19 коп. Офицеры втихомолку ругались, но роптать громко не смѣли. Муткуровъ тѣмъ временемъ отыскалъ гдѣ-то городоваго и разговаривалъ съ нимъ. — Знаешь, кто я?
— Ваше высокородіе... подполковникъ.
— Врешь: не подполковникъ, а временное правительство Братушіи...
— Никакъ нѣтъ-съ, ваше высокородіе, отвѣтствовалъ добрый воинъ: „ихъ временное правительство въ острогѣ изволятъ сидѣть ...
Такъ сильно въ этомъ народѣ невѣжество! А впрочемъ, въ концѣ концовъ, городовой призналъ Муткурова, но попросилъ за это на чай__
Подъ диктовку лишившагося (вслѣдствіе неумѣреннаго потребленія алкоголя) языка, рукъ и ногъ, г. Безпардоннаго
писалъ политикъ Нить.