ФИНАЛЪ МЕДВѢЖЬЕЙ ОХОТЫ.
Въ лѣсахъ новгородскихъ, на склонѣ горъ валдайскихъ, обложили мужички трехъ медвѣдей и дали знать москвичамъ-охотникамъ. Москвичи прилетѣли, двухъ Мишекъ убили, одного ранили и онъ удралъ. Зная по опыту, что раненый звѣрь можетъ бѣды натворить, охотникъ Т—нъ велѣлъ выслѣдить медвѣдя; оказалось, что онъ легъ въ сосѣдней дачѣ г. К. Охотники собрались было туда, но явился сторожъ и объяснилъ, что г. К. не позволяетъ у себя охотиться. Тогда г. Т—нъ объявилъ крестьянамъ, что охоты не будетъ, но онъ не можетъ оставить раненаго звѣря живымъ и пойдетъ добивать его.
Пошелъ, а за нимъ отправились, изъ любопытства, и нѣсколько мужиковъ. Въ этотъ разъ медвѣдь опять-таки ушелъ и его добили уже черезъ 2 или 3 недѣли, въ мѣстахъ, не принадлежащихъ г-ну В. Охотники съ трофеями вернулись въ Москву.
Но вслѣдъ за ними полетѣла повѣстка мироваго судьи: г. К. привлекалъ къ суду, за самоуправство (!), не только англичанина X—на, но и тѣхъ мужиковъ, которые прошлись съ пустыми руками по его землѣ.
На судѣ г. Т—нъ согласился извиниться въ своемъ единственномъ на землѣ г-на К. выстрѣлѣ, имѣвшемъ добрую цѣль.
— Согласенъ извинить, только давайте тысячу рублей на благотворительныя цѣли! воскликнулъ г. К.
Подивился англичанинъ такому «неджентльменству» и отказался отъ извиненія. Мировой судья, весьма любезный но отношенію къ г-ну К., приговорилъ и г. Т-на, и мужиковъ, къ аресту на 2 недѣли, за самоуправство...
Аллахъ вѣдаетъ, какимъ образомъ мужики изъ «свидѣтелей» попали въ подсудимыхъ, и какимъ образомъ г. Т—нъ обвиненъ въ самоуправствѣ, когда есть прямое наказаніе за охоту въ недозволенныхъ мѣстахъ!..
Звоните, валдайскіе колокола, во славу валдайскихъ судей и дачевладѣльцевъ!
Не медвѣдь и не охотникъ
Въ Тверь, г. аптекарю. Что это, батюшка, вы въ клубѣ разбушевались? Скоро, пожалуй, всѣхъ старшинъ сгоните!.. „А штошъ такой? клюпъ нашъ атлишно пайдетъ... нэмески клюпъ пудетъ ... ?
Строителямъ Екатеринбурско-Тюменской ж. д. Устроили дорожку, нечего сказать! Оказывается, что отъ Тагила до Ирбита на лошадяхъ доѣхать скорѣе и легче... Ну, комики!...
ДАМСКОЕ СЧАСТЬЕ.
...Казалось, что Ната Бареткина пользовалась всѣми элементами, необходимыми для дамскаго счастья: у нея былъ мужъ-дурашка, дѣти -„куколки , чудесный кузенъ Андре и великолѣпнѣйшій турнюръ—все, что нужно: а между тѣмъ у Наты всегда спазмы въ горлѣ и забота въ мозгу—найти кого-нибудь несчастнѣе себя на земномъ
шарѣ... Пасхальная недѣля прошла, а за нею наступила Ѳомина, вся разукрашенная рекламами и объявленіями. У Наты въ вискахъ стучитъ, во рту сохнетъ, и даже кровожадность какая-то появляется въ лицѣ—точь-въ точь у человѣка, дождавшагося высшаго счастья, но окруженнаго со всѣхъ сторонъ врагами, съ которыми нужно еще воевать изъ-за этого счастья и побѣдить ихъ во что бы то ни стало...
...Утро. „Мужъ сидитъ въ кабинетѣ, пишетъ—взволнованная Ната вбѣгаетъ—и останавливается. — Что съ тобой, Ната? обожглась?
— Нѣтъ... Давай скорѣе денегъ, Пантелей: сегодня дешевка начинается...
У „Пантелея начинается—ознобъ.
— Но, Ната, у меня теперь нѣтъ такихъ денегъ...
— Какъ?!. Нѣтъ денегъ на дешевку? Вы съ ума меня хотите свести?..
— Ната, опять?!. опять? Ну, гдѣ же я возьму?.. И къ чему ненужный хламъ покупать?.. Вѣдь у насъ все есть, ничего ненужно намъ... — Все нужно, все...
— Но что же именно? скажи!
Ната не находится, злится, и убѣгаетъ, произнося сквозь слезы: „скупецъ! варваръ!., другіе мужья сами .....
Однако Ната, къ удивленію мужа, скоро затихаетъ. „Сдалась! торжествуетъ онъ...
Утро слѣдующаго дня. Ната сидитъ за чайнымъ столомъ; лицо ея —грустно, видъ—оскорбленной, покорной невинности, глазки выражаютъ смиреніе, и лишь въ уголкахъ рта трепещетъ что-то затаенное, лукавое и вмѣстѣ торжествующее... „Дурашка входитъ и нечаянно бросаетъ взоръ на скатерть: скатерть вся въ дырахъ.
— Ната, почему ты новой скатерти не велѣла подать на столъ?—съ удивленіемъ спрашиваетъ онъ.
— Новой нѣту, грустно отвѣчаетъ Ната,—всѣ у насъ такія... въ дырахъ... Можешь посмотрѣть...
— Всѣ?.. Гм... странно... А вчера мнѣ казалось... А это что?., что это за чайникъ?!, грязный, безъ носка... Да гдѣ-же нашъ голубой, Фарфоровый?
— Голубой... Я... я нечаянно разбила вчера... Прости меня... Чтожь, будемъ изъ этого пить, новый такой же покупать дорого... Къ чему тратить деньги попусту... (Уголки губъ между тѣмъ начинаютъ сильнѣе подергиваться).
Онъ молчитъ, а чрезъ минуту спрашиваетъ. — Что-же дѣти? Ната, зови дѣтей къ чаю!
Чрезъ минуту дѣти входятъ. Панаша взглядываетъ на нихъ—и глазамъ своимъ не вѣритъ! Коко одѣяньемъ своимъ напоминаетъ тѣхъ мальчугановъ, которые бѣгаютъ по Кузнецкому и спичками торгуютъ, а у Пети пальцы изъ башмаковъ выглядываютъ...
— Что это?.. Няня, зачѣмъ ты дѣтей сегодня одѣла въ лохмотья?—возмущается папаша.
— Это мама__ начинаетъ болтливый Петя, но мама поцѣлуемъ зажимаетъ ему ротъ.
— Бѣдный мой малютка! нѣжнымъ голосомъ причитаетъ она. Коко раскрываетъ ротъ, и тоже хочетъ чтото говорить—мама и ему поцѣлуемъ торопливо зажимаетъ ротъ.
— Ты хочешь жаловаться, мое дитя, да? О, нѣтъ, не надо жаловаться, нехорошо, грѣхъ! Богъ накажетъ .. Нужно терпѣть...
— Да что же это значитъ? горячится мужъ и отецъ. — То значитъ, что больше не во что ихъ было сегодня одѣть. Петины башмаки вчера разорвались—починить отдала, а Коко вчера чернилами свой костюмъ залилъ... Коко, не возражай! папа не будетъ тебя наказывать... Ничего, Пантелей, ничего! зачѣмъ ихъ рядить какъ куколъ, и убыточно, и...
Но „Пантелей не слушаетъ. Въ раздумья онъ уходитъ кь себѣ въ кабинетъ. Онъ не слышитъ затаеннаго смѣха жены. Онъ открываетъ бюро и вынимаетъ деньги, и никто не закричитъ ему: „О, Пантелей, оставь деньги! поройся лучше въ большомъ сундукѣ, что стоитъ на галлереѣ—яко-бы пустой; тамъ тщательно запрятано все— и новые костюмчики Пети и Коко, и скатерти, и чайникъ ... Никто не прокричитъ и вотъ онъ вынимаетъ деньги, и приноситъ ихъ Натѣ.
— На! говоритъ онъ—поѣзжай, купи все, что нужно... — Но, милый, дорого такъ все... Побереги деньги— ноетъ она.
— Но вѣдь это—необходимость, пойми ты!..
— Милый, добрый, хорошій!.. (Слѣдуетъ троекратное объятіе).
Чрезъ полчаса торжествующая Ната вкушаетъ полное дамское счастье, шмыгая по магазинамъ и перерывая ворохи всевозможнаго товара „по дешевымъ цѣнамъ . Лицо ея разгорѣлось, волосы выбились изъ-подъ шляпки, грудь поспѣшно вздымается: она пьетъ счастье полной чашей... Наконецъ голодъ утоленъ. Къ вечеру Ната возвращается домой, и на ворогѣ залы строитъ баррикады изъ узловъ и картонокъ...
Но какъ непрочно дамское счастье!..
Первый ударъ нанесъ ему своею слабою дѣтскою рукою—Коко, принесшій въ рукахъ свои шотландскіе панталончики, разлетѣвшіеся по швамъ.. Къ Коко—точно на помощь—подскочилъ Петя, у котораго оборвались всѣ застежки отъ новыхъ баретокъ, и наконецъ добила его окончательно нянька, явившіяся показать въ скатерти огромную дыру. Въ пять минутъ дамское счастье было разбито, растерзано, разорвано въ клочья... Началось дамское несчастье...
— Мошенники, обманщики, негодяи!.. А! Ты вернулся, Пантелей? Иди, посмотри, полюбуйся, что это!.. Вы, милостивый государь, всему виной, вы! ....вы меня заставили...
— Я?!, взмолился несчастный,—но вѣдь ты плакала, просила...
—- Ха, ха, ха!.. (Истерическій хохотъ). „Просила ... Какой же вы мужчина? гдѣ же вашъ характеръ, стойкость?.. Стоитъ платокъ къ глазамъ поднести—и раскисъ.. Не умѣлъ, не смогъ настоять... Вы не мужчина, а тряпка, кисель!.. О, я несчастная! Другіе мужья.......
Но тотъ уже не слышитъ: онъ выбѣгаетъ вонъ, заломивъ въ отчаяньи свои руки...
А на галлереѣ въ это время происходитъ другая сцена: няня, кухарка и горничная разгружаютъ огромный сундукъ, вынимая изъ него посуду, бѣлье, Петину обувь, костюмы Коко, чей-то старый ночной колпакъ...
Н. Хл—овъ.
ОБЪЯВЛЕНІЯ БУДУЩАГО.
КРОКОДИЛЪ,
умѣющій плакать совершенно по-дѣтски, за умѣренное вознагражденіе даетъ уроки своего искусства благотворительницамъ и директорамъ кредитныхъ учрежденій.
РУЧНОЙ ТИГРЪ,
питающійся исключительно молокомъ, ищетъ мѣста дворника.
ОСЕЛЪ
изъ почтенной Фамиліи, ищетъ портнаго, для котораго онъ могъ бы служить вывѣской. Согласенъ работать безъ жалованья, за одну только оде
жду, по два костюма въ сезонъ.
АФРИКАНСКИЙ ЛЕВЪ,
здоровый и сильный, проситъ кого-либо изъ зубныхъ врачей пожаловать къ нему и вырвать больной зубъ.
Адресоваться: въ Сахару.
ЗАЯЦЪ
ищетъ какого-либо занятія на биржѣ.
Въ лѣсахъ новгородскихъ, на склонѣ горъ валдайскихъ, обложили мужички трехъ медвѣдей и дали знать москвичамъ-охотникамъ. Москвичи прилетѣли, двухъ Мишекъ убили, одного ранили и онъ удралъ. Зная по опыту, что раненый звѣрь можетъ бѣды натворить, охотникъ Т—нъ велѣлъ выслѣдить медвѣдя; оказалось, что онъ легъ въ сосѣдней дачѣ г. К. Охотники собрались было туда, но явился сторожъ и объяснилъ, что г. К. не позволяетъ у себя охотиться. Тогда г. Т—нъ объявилъ крестьянамъ, что охоты не будетъ, но онъ не можетъ оставить раненаго звѣря живымъ и пойдетъ добивать его.
Пошелъ, а за нимъ отправились, изъ любопытства, и нѣсколько мужиковъ. Въ этотъ разъ медвѣдь опять-таки ушелъ и его добили уже черезъ 2 или 3 недѣли, въ мѣстахъ, не принадлежащихъ г-ну В. Охотники съ трофеями вернулись въ Москву.
Но вслѣдъ за ними полетѣла повѣстка мироваго судьи: г. К. привлекалъ къ суду, за самоуправство (!), не только англичанина X—на, но и тѣхъ мужиковъ, которые прошлись съ пустыми руками по его землѣ.
На судѣ г. Т—нъ согласился извиниться въ своемъ единственномъ на землѣ г-на К. выстрѣлѣ, имѣвшемъ добрую цѣль.
— Согласенъ извинить, только давайте тысячу рублей на благотворительныя цѣли! воскликнулъ г. К.
Подивился англичанинъ такому «неджентльменству» и отказался отъ извиненія. Мировой судья, весьма любезный но отношенію къ г-ну К., приговорилъ и г. Т-на, и мужиковъ, къ аресту на 2 недѣли, за самоуправство...
Аллахъ вѣдаетъ, какимъ образомъ мужики изъ «свидѣтелей» попали въ подсудимыхъ, и какимъ образомъ г. Т—нъ обвиненъ въ самоуправствѣ, когда есть прямое наказаніе за охоту въ недозволенныхъ мѣстахъ!..
Звоните, валдайскіе колокола, во славу валдайскихъ судей и дачевладѣльцевъ!
Не медвѣдь и не охотникъ
Въ Тверь, г. аптекарю. Что это, батюшка, вы въ клубѣ разбушевались? Скоро, пожалуй, всѣхъ старшинъ сгоните!.. „А штошъ такой? клюпъ нашъ атлишно пайдетъ... нэмески клюпъ пудетъ ... ?
Строителямъ Екатеринбурско-Тюменской ж. д. Устроили дорожку, нечего сказать! Оказывается, что отъ Тагила до Ирбита на лошадяхъ доѣхать скорѣе и легче... Ну, комики!...
ДАМСКОЕ СЧАСТЬЕ.
...Казалось, что Ната Бареткина пользовалась всѣми элементами, необходимыми для дамскаго счастья: у нея былъ мужъ-дурашка, дѣти -„куколки , чудесный кузенъ Андре и великолѣпнѣйшій турнюръ—все, что нужно: а между тѣмъ у Наты всегда спазмы въ горлѣ и забота въ мозгу—найти кого-нибудь несчастнѣе себя на земномъ
шарѣ... Пасхальная недѣля прошла, а за нею наступила Ѳомина, вся разукрашенная рекламами и объявленіями. У Наты въ вискахъ стучитъ, во рту сохнетъ, и даже кровожадность какая-то появляется въ лицѣ—точь-въ точь у человѣка, дождавшагося высшаго счастья, но окруженнаго со всѣхъ сторонъ врагами, съ которыми нужно еще воевать изъ-за этого счастья и побѣдить ихъ во что бы то ни стало...
...Утро. „Мужъ сидитъ въ кабинетѣ, пишетъ—взволнованная Ната вбѣгаетъ—и останавливается. — Что съ тобой, Ната? обожглась?
— Нѣтъ... Давай скорѣе денегъ, Пантелей: сегодня дешевка начинается...
У „Пантелея начинается—ознобъ.
— Но, Ната, у меня теперь нѣтъ такихъ денегъ...
— Какъ?!. Нѣтъ денегъ на дешевку? Вы съ ума меня хотите свести?..
— Ната, опять?!. опять? Ну, гдѣ же я возьму?.. И къ чему ненужный хламъ покупать?.. Вѣдь у насъ все есть, ничего ненужно намъ... — Все нужно, все...
— Но что же именно? скажи!
Ната не находится, злится, и убѣгаетъ, произнося сквозь слезы: „скупецъ! варваръ!., другіе мужья сами .....
Однако Ната, къ удивленію мужа, скоро затихаетъ. „Сдалась! торжествуетъ онъ...
Утро слѣдующаго дня. Ната сидитъ за чайнымъ столомъ; лицо ея —грустно, видъ—оскорбленной, покорной невинности, глазки выражаютъ смиреніе, и лишь въ уголкахъ рта трепещетъ что-то затаенное, лукавое и вмѣстѣ торжествующее... „Дурашка входитъ и нечаянно бросаетъ взоръ на скатерть: скатерть вся въ дырахъ.
— Ната, почему ты новой скатерти не велѣла подать на столъ?—съ удивленіемъ спрашиваетъ онъ.
— Новой нѣту, грустно отвѣчаетъ Ната,—всѣ у насъ такія... въ дырахъ... Можешь посмотрѣть...
— Всѣ?.. Гм... странно... А вчера мнѣ казалось... А это что?., что это за чайникъ?!, грязный, безъ носка... Да гдѣ-же нашъ голубой, Фарфоровый?
— Голубой... Я... я нечаянно разбила вчера... Прости меня... Чтожь, будемъ изъ этого пить, новый такой же покупать дорого... Къ чему тратить деньги попусту... (Уголки губъ между тѣмъ начинаютъ сильнѣе подергиваться).
Онъ молчитъ, а чрезъ минуту спрашиваетъ. — Что-же дѣти? Ната, зови дѣтей къ чаю!
Чрезъ минуту дѣти входятъ. Панаша взглядываетъ на нихъ—и глазамъ своимъ не вѣритъ! Коко одѣяньемъ своимъ напоминаетъ тѣхъ мальчугановъ, которые бѣгаютъ по Кузнецкому и спичками торгуютъ, а у Пети пальцы изъ башмаковъ выглядываютъ...
— Что это?.. Няня, зачѣмъ ты дѣтей сегодня одѣла въ лохмотья?—возмущается папаша.
— Это мама__ начинаетъ болтливый Петя, но мама поцѣлуемъ зажимаетъ ему ротъ.
— Бѣдный мой малютка! нѣжнымъ голосомъ причитаетъ она. Коко раскрываетъ ротъ, и тоже хочетъ чтото говорить—мама и ему поцѣлуемъ торопливо зажимаетъ ротъ.
— Ты хочешь жаловаться, мое дитя, да? О, нѣтъ, не надо жаловаться, нехорошо, грѣхъ! Богъ накажетъ .. Нужно терпѣть...
— Да что же это значитъ? горячится мужъ и отецъ. — То значитъ, что больше не во что ихъ было сегодня одѣть. Петины башмаки вчера разорвались—починить отдала, а Коко вчера чернилами свой костюмъ залилъ... Коко, не возражай! папа не будетъ тебя наказывать... Ничего, Пантелей, ничего! зачѣмъ ихъ рядить какъ куколъ, и убыточно, и...
Но „Пантелей не слушаетъ. Въ раздумья онъ уходитъ кь себѣ въ кабинетъ. Онъ не слышитъ затаеннаго смѣха жены. Онъ открываетъ бюро и вынимаетъ деньги, и никто не закричитъ ему: „О, Пантелей, оставь деньги! поройся лучше въ большомъ сундукѣ, что стоитъ на галлереѣ—яко-бы пустой; тамъ тщательно запрятано все— и новые костюмчики Пети и Коко, и скатерти, и чайникъ ... Никто не прокричитъ и вотъ онъ вынимаетъ деньги, и приноситъ ихъ Натѣ.
— На! говоритъ онъ—поѣзжай, купи все, что нужно... — Но, милый, дорого такъ все... Побереги деньги— ноетъ она.
— Но вѣдь это—необходимость, пойми ты!..
— Милый, добрый, хорошій!.. (Слѣдуетъ троекратное объятіе).
Чрезъ полчаса торжествующая Ната вкушаетъ полное дамское счастье, шмыгая по магазинамъ и перерывая ворохи всевозможнаго товара „по дешевымъ цѣнамъ . Лицо ея разгорѣлось, волосы выбились изъ-подъ шляпки, грудь поспѣшно вздымается: она пьетъ счастье полной чашей... Наконецъ голодъ утоленъ. Къ вечеру Ната возвращается домой, и на ворогѣ залы строитъ баррикады изъ узловъ и картонокъ...
Но какъ непрочно дамское счастье!..
Первый ударъ нанесъ ему своею слабою дѣтскою рукою—Коко, принесшій въ рукахъ свои шотландскіе панталончики, разлетѣвшіеся по швамъ.. Къ Коко—точно на помощь—подскочилъ Петя, у котораго оборвались всѣ застежки отъ новыхъ баретокъ, и наконецъ добила его окончательно нянька, явившіяся показать въ скатерти огромную дыру. Въ пять минутъ дамское счастье было разбито, растерзано, разорвано въ клочья... Началось дамское несчастье...
— Мошенники, обманщики, негодяи!.. А! Ты вернулся, Пантелей? Иди, посмотри, полюбуйся, что это!.. Вы, милостивый государь, всему виной, вы! ....вы меня заставили...
— Я?!, взмолился несчастный,—но вѣдь ты плакала, просила...
—- Ха, ха, ха!.. (Истерическій хохотъ). „Просила ... Какой же вы мужчина? гдѣ же вашъ характеръ, стойкость?.. Стоитъ платокъ къ глазамъ поднести—и раскисъ.. Не умѣлъ, не смогъ настоять... Вы не мужчина, а тряпка, кисель!.. О, я несчастная! Другіе мужья.......
Но тотъ уже не слышитъ: онъ выбѣгаетъ вонъ, заломивъ въ отчаяньи свои руки...
А на галлереѣ въ это время происходитъ другая сцена: няня, кухарка и горничная разгружаютъ огромный сундукъ, вынимая изъ него посуду, бѣлье, Петину обувь, костюмы Коко, чей-то старый ночной колпакъ...
Н. Хл—овъ.
ОБЪЯВЛЕНІЯ БУДУЩАГО.
КРОКОДИЛЪ,
умѣющій плакать совершенно по-дѣтски, за умѣренное вознагражденіе даетъ уроки своего искусства благотворительницамъ и директорамъ кредитныхъ учрежденій.
РУЧНОЙ ТИГРЪ,
питающійся исключительно молокомъ, ищетъ мѣста дворника.
ОСЕЛЪ
изъ почтенной Фамиліи, ищетъ портнаго, для котораго онъ могъ бы служить вывѣской. Согласенъ работать безъ жалованья, за одну только оде
жду, по два костюма въ сезонъ.
АФРИКАНСКИЙ ЛЕВЪ,
здоровый и сильный, проситъ кого-либо изъ зубныхъ врачей пожаловать къ нему и вырвать больной зубъ.
Адресоваться: въ Сахару.
ЗАЯЦЪ
ищетъ какого-либо занятія на биржѣ.