Поди-ка, насъ не подиви! — И въ перегонку, торопливо,
Такъ — мелкой дробью, живо живо Велось признаніе въ любви...
Печальнѣй нѣту повѣсти на свѣтѣ,
Какъ повѣсть о Ромео и Джульеттѣ!
Джульетта такъ рукой махала,
Что ядъ по сценѣ расплескала, — Пустымъ стаканомъ опилась... Но даже и съ пустаго мѣста Уснула милая невѣста... Не удивляетъ ото васъ!?
Печальнѣй нѣту повѣсти на свѣтѣ, Какъ повѣсть о Ромео и Джульеттѣ!
Петровъ явился въ шапкѣ новой (Ни дать, ни взять — король бубновый! ), — Куда какъ важенъ былъ и строгъ... И всѣ ходили — пѣтухами, А говорили... между нами:
Суди ихъ Богъ, суди ихъ Богъ!
Печальнѣй нѣту повѣсти на свѣтѣ, Какъ повѣсть о Ромео и Джульеттѣ!
Въ такихъ „Ромео и Джульеттѣˮ — Все было близко къ опереттѣ, И чтобъ вполнѣ ее явить — Убилъ Давыдова Лентовскій,
За то, что тотъ нашъ буфъ московскій Могъ на трагедію смѣнить...
Печальнѣй нѣту повѣсти на свѣтѣ,
Какъ повѣсть о Ромео и Джульеттѣ!
Увы! — они весьма старались, — Кричали, ныли, убивались,
Но... подъ конецъ такой возни Нагнали тягостную скуку...
Шекспиръ! Ты ихъ, за эту муку, Въ своихъ молитвахъ помяни!...
Печальнѣй нѣту повѣсти на свѣтѣ,
Какъ повѣсть о Ромео и Джульеттѣ!
Никсъ и Киксъ.
Ей Богу, можно и счетъ потерять, — въ который разъ открывается Америка нашими доморощенными Веспуччи и Колумбами! Вотъ, напримѣръ, „Спб. Вѣдомостиˮ: пресерьозно говорятъ, что всѣ мѣстные россійскіе вопросы рѣшаются и совмѣщаются въ одномъ вопросѣ „о мѣстныхъ учрежденіяхъˮ, Газетѣ „кажетсяˮ, и, по ея словамъ, „кажется съ большимъ основаніемъˮ, что вопросъ о мѣстныхъ учрежденіяхъ — самая простая вещь, если только отнестись къ нему безъ всякихъ предвзятыхъ идей. „Прежде всего, восклицаетъ Веспуччи — Комаровъ, вопросъ этотъ долженъ быть поставленъ правильноˮ...
Что справедливо, то справедливо, и — Америка открыта еще разъ.
„Нижегор. Листокъˮ бранитъ россіянъ за ихъ эгоистичность. Почтенная газетка говоритъ:
„Теперь мы только живемъ лишь каждый для себя, а у сосѣда, по пословицѣ говоря, „хоть трава въ полѣ не ростиˮ, для насъ въ томъ дѣла нѣтъ: вслѣдствіе чего мы и двинулись, мало по малу, окольными дорогами къ одному пути полнаго народнаго банкротства по предмету сельскаго благосостояніяˮ.
Сказано довольно сильно, хоть и ахъ! какъ грамотно...
Тотъ-же „Ворон. Телеграфъˮ увѣряетъ, что „новыя декораціи на мѣстной сценѣ были новыяˮ... Ну, еще-бы!
Россійскіе поэты ударились въ тоску. Нѣкто въ газетѣ „Эхоˮ плачетъ:
Бурная юность къ намъ не вернется,
Пламя все тухнетъ въ свѣтильнѣ своей. Въ жизни все ищемъ больше простора, Но не находимъ гой силы огня,
Умъ какъ преступникъ, ждетъ приговора, Въ сердцѣ завѣтную думу храня:
Страсти кипучія въ душѣ одинокой, И всѣ желанья могучей любви,
Гибнутъ съ годами, какъ призракъ далекій, Искрой потухнувъ въ застывшей крови.
Все это весьма чувствительно, хоть и несовсѣмъ понятно: какимъ образомъ умъ можетъ хранить въ сердцѣ завѣтную думу?...
Поэтъ „Донской Пчелыˮ изъясняется не менѣе мрачно. Насилуя всѣ правила стихосложенія, онъ пишетъ:
Съ поднебесной выси на землю пристально Сѣренькія тучи глядятъ такъ печально...
Грустно!... Въ нашей жизни тожь осень бываетъ. Горячее сердце вянетъ — холодаетъ.
Жаркія надежды, какъ листъ пожелтѣлый, Сыпятся безслѣдно. И осиротѣлый
Остовъ человѣка безсильный, отжившій
Торчитъ на распутьи, какъ пень полусгнившій
Какова картина? Такъ и видишь поэта „торчащимъ на распутьиˮ. Ужасно!
Нѣсколько обмолвокъ.
„Совр. Извѣстіяˮ увѣряютъ, что одинъ московской антрепренеръ сдѣлалъ въ нынѣшнемъ году „нѣсколько поступковъ въ отношеніи своихъ служащихъ, недостойныхъ подражаніяˮ.
Выходитъ, что „служащіе недостойны подражаніяˮ. Едва-ли это такъ.
„Варшавскій Дневникъˮ увѣряетъ, что одна мѣстная актриса „способна заиграть человѣка до смертиˮ... Какъ это прикажете понимать?
Тотъ-же „Дневникъˮ говоритъ, что та-же актриса любитъ минорные тоны. А почему?
Вотъ подите же! отвѣчаетъ „Дневникъˮ. Видно по той-же причинѣ, по которой блондины любятъ брюнетокъ, а маленькіе мужчины — большихъ женщинъ, — потому что они менѣе всего подходятъ къ ея средcтвамъ.
Другими словами, „Дневникъˮ свидѣтельствуетъ, что средства маленькихъ мужчинъ не подходятъ къ большимъ женщинамъ... Да?
Въ афишѣ императорскихъ театровъ отъ 15 октября (бенефисъ г. Ленскаго) читаемъ: драма В. Шекспира... и т. д.; „въ 1-мъ, 2-мъ, 4-мъ и 5-мъ дѣйствіяхъ (по двѣ картины) и въ 3-мъ дѣйствіи, (три картины).
Недурно разставлены знаки препинанія Очевидно, корректоръ г. Смирнова ставитъ ихъ, какъ миѳическій писецъ, „на всякій случайˮ... Въ „Вазѣˮ изображена роскошно одѣтая дѣвица, съ такою подписью: „Туалетъ для невѣсты изъ бѣлаго атласаˮ...
Господи! Гдѣ бы это найти „невѣсту изъ бѣлаго атласаˮ?
Новый Діогенъ.
НОВОСТИ ЗАГРАНИЧНЫХЪ ЖУРНАЛОВЪ.
Въ „Figaroˮ отъ 1 октября (№ 274) описанъ „пожаръ Общественнаго двора въ Москвѣˮ. Послѣ довольно обстоятельнаго и, отчасти, сходнаго съ дѣйствительностью описанія Общественнаго двора, „Фигароˮ оповѣщаетъ Франціи и міру, что „этотъ громадный базаръ, центръ Московской торговли, сгорѣлъ до тлаˮ. Потери, причиненныя этимъ пожаромъ, такъ громадны, что никогда не будетъ возможности точно опредѣлить количество товаровъ, погибшихъ въ пламени. „Меня, конечно, никто не упрекнетъ въ преувеличеніи, если я оцѣню убытокъ свыше ста милліоновъ франковъˮ, прибавляетъ корреспондентъ... Затѣмъ, высказавъ свои догадки о причинѣ пожара, онъ заканчиваетъ восклицаніемъ: „какъ бы то ни было, катастрофа эта надолго останется чувствительно для древней столицы Россіиˮ... Статья подписана „un Russeˮ. Значитъ — „не любо, не слушай, а лгать не мѣшайˮ!
„Fliegende Blatterˮ. — Адъютантъ въ штатскомъ платьѣ встрѣчаетъ на улицѣ полковника и, чтобы отдѣлаться отъ непріятности, бойко спрашиваетъ его:
— Г. полковникъ, не можете-ли вы сказать мнѣ, гдѣ живетъ вашъ адъютантъ... я его родной братъ.
— Здѣсь, на углу, — отвѣчаетъ полковникъ.
На другой день адъютантъ является съ докладомъ. Полковникъ встрѣчаетъ его словами:
— Г. адъютантъ, если вашъ братъ еще разъ къ вамъ пожалуетъ, то вы высидите мѣсяцъ подъ арестомъ...
Передъ старичкомъ-профессоромъ стоитъ молодой человѣкъ.
— Какъ-же вы хотите, чтобы я поставилъ вамъ отмѣтку? Сколько могу припомнить, я васъ ни разу не видалъ на моихъ лекціяхъ. — Ахъ, господинъ профессоръ, вы меня смѣшиваете съ другимъ
Такъ — мелкой дробью, живо живо Велось признаніе въ любви...
Печальнѣй нѣту повѣсти на свѣтѣ,
Какъ повѣсть о Ромео и Джульеттѣ!
Джульетта такъ рукой махала,
Что ядъ по сценѣ расплескала, — Пустымъ стаканомъ опилась... Но даже и съ пустаго мѣста Уснула милая невѣста... Не удивляетъ ото васъ!?
Печальнѣй нѣту повѣсти на свѣтѣ, Какъ повѣсть о Ромео и Джульеттѣ!
Петровъ явился въ шапкѣ новой (Ни дать, ни взять — король бубновый! ), — Куда какъ важенъ былъ и строгъ... И всѣ ходили — пѣтухами, А говорили... между нами:
Суди ихъ Богъ, суди ихъ Богъ!
Печальнѣй нѣту повѣсти на свѣтѣ, Какъ повѣсть о Ромео и Джульеттѣ!
Въ такихъ „Ромео и Джульеттѣˮ — Все было близко къ опереттѣ, И чтобъ вполнѣ ее явить — Убилъ Давыдова Лентовскій,
За то, что тотъ нашъ буфъ московскій Могъ на трагедію смѣнить...
Печальнѣй нѣту повѣсти на свѣтѣ,
Какъ повѣсть о Ромео и Джульеттѣ!
Увы! — они весьма старались, — Кричали, ныли, убивались,
Но... подъ конецъ такой возни Нагнали тягостную скуку...
Шекспиръ! Ты ихъ, за эту муку, Въ своихъ молитвахъ помяни!...
Печальнѣй нѣту повѣсти на свѣтѣ,
Какъ повѣсть о Ромео и Джульеттѣ!
Никсъ и Киксъ.
Ей Богу, можно и счетъ потерять, — въ который разъ открывается Америка нашими доморощенными Веспуччи и Колумбами! Вотъ, напримѣръ, „Спб. Вѣдомостиˮ: пресерьозно говорятъ, что всѣ мѣстные россійскіе вопросы рѣшаются и совмѣщаются въ одномъ вопросѣ „о мѣстныхъ учрежденіяхъˮ, Газетѣ „кажетсяˮ, и, по ея словамъ, „кажется съ большимъ основаніемъˮ, что вопросъ о мѣстныхъ учрежденіяхъ — самая простая вещь, если только отнестись къ нему безъ всякихъ предвзятыхъ идей. „Прежде всего, восклицаетъ Веспуччи — Комаровъ, вопросъ этотъ долженъ быть поставленъ правильноˮ...
Что справедливо, то справедливо, и — Америка открыта еще разъ.
„Нижегор. Листокъˮ бранитъ россіянъ за ихъ эгоистичность. Почтенная газетка говоритъ:
„Теперь мы только живемъ лишь каждый для себя, а у сосѣда, по пословицѣ говоря, „хоть трава въ полѣ не ростиˮ, для насъ въ томъ дѣла нѣтъ: вслѣдствіе чего мы и двинулись, мало по малу, окольными дорогами къ одному пути полнаго народнаго банкротства по предмету сельскаго благосостояніяˮ.
Сказано довольно сильно, хоть и ахъ! какъ грамотно...
Тотъ-же „Ворон. Телеграфъˮ увѣряетъ, что „новыя декораціи на мѣстной сценѣ были новыяˮ... Ну, еще-бы!
Россійскіе поэты ударились въ тоску. Нѣкто въ газетѣ „Эхоˮ плачетъ:
Бурная юность къ намъ не вернется,
Пламя все тухнетъ въ свѣтильнѣ своей. Въ жизни все ищемъ больше простора, Но не находимъ гой силы огня,
Умъ какъ преступникъ, ждетъ приговора, Въ сердцѣ завѣтную думу храня:
Страсти кипучія въ душѣ одинокой, И всѣ желанья могучей любви,
Гибнутъ съ годами, какъ призракъ далекій, Искрой потухнувъ въ застывшей крови.
Все это весьма чувствительно, хоть и несовсѣмъ понятно: какимъ образомъ умъ можетъ хранить въ сердцѣ завѣтную думу?...
Поэтъ „Донской Пчелыˮ изъясняется не менѣе мрачно. Насилуя всѣ правила стихосложенія, онъ пишетъ:
Съ поднебесной выси на землю пристально Сѣренькія тучи глядятъ такъ печально...
Грустно!... Въ нашей жизни тожь осень бываетъ. Горячее сердце вянетъ — холодаетъ.
Жаркія надежды, какъ листъ пожелтѣлый, Сыпятся безслѣдно. И осиротѣлый
Остовъ человѣка безсильный, отжившій
Торчитъ на распутьи, какъ пень полусгнившій
Какова картина? Такъ и видишь поэта „торчащимъ на распутьиˮ. Ужасно!
Нѣсколько обмолвокъ.
„Совр. Извѣстіяˮ увѣряютъ, что одинъ московской антрепренеръ сдѣлалъ въ нынѣшнемъ году „нѣсколько поступковъ въ отношеніи своихъ служащихъ, недостойныхъ подражаніяˮ.
Выходитъ, что „служащіе недостойны подражаніяˮ. Едва-ли это такъ.
„Варшавскій Дневникъˮ увѣряетъ, что одна мѣстная актриса „способна заиграть человѣка до смертиˮ... Какъ это прикажете понимать?
Тотъ-же „Дневникъˮ говоритъ, что та-же актриса любитъ минорные тоны. А почему?
Вотъ подите же! отвѣчаетъ „Дневникъˮ. Видно по той-же причинѣ, по которой блондины любятъ брюнетокъ, а маленькіе мужчины — большихъ женщинъ, — потому что они менѣе всего подходятъ къ ея средcтвамъ.
Другими словами, „Дневникъˮ свидѣтельствуетъ, что средства маленькихъ мужчинъ не подходятъ къ большимъ женщинамъ... Да?
Въ афишѣ императорскихъ театровъ отъ 15 октября (бенефисъ г. Ленскаго) читаемъ: драма В. Шекспира... и т. д.; „въ 1-мъ, 2-мъ, 4-мъ и 5-мъ дѣйствіяхъ (по двѣ картины) и въ 3-мъ дѣйствіи, (три картины).
Недурно разставлены знаки препинанія Очевидно, корректоръ г. Смирнова ставитъ ихъ, какъ миѳическій писецъ, „на всякій случайˮ... Въ „Вазѣˮ изображена роскошно одѣтая дѣвица, съ такою подписью: „Туалетъ для невѣсты изъ бѣлаго атласаˮ...
Господи! Гдѣ бы это найти „невѣсту изъ бѣлаго атласаˮ?
Новый Діогенъ.
НОВОСТИ ЗАГРАНИЧНЫХЪ ЖУРНАЛОВЪ.
Въ „Figaroˮ отъ 1 октября (№ 274) описанъ „пожаръ Общественнаго двора въ Москвѣˮ. Послѣ довольно обстоятельнаго и, отчасти, сходнаго съ дѣйствительностью описанія Общественнаго двора, „Фигароˮ оповѣщаетъ Франціи и міру, что „этотъ громадный базаръ, центръ Московской торговли, сгорѣлъ до тлаˮ. Потери, причиненныя этимъ пожаромъ, такъ громадны, что никогда не будетъ возможности точно опредѣлить количество товаровъ, погибшихъ въ пламени. „Меня, конечно, никто не упрекнетъ въ преувеличеніи, если я оцѣню убытокъ свыше ста милліоновъ франковъˮ, прибавляетъ корреспондентъ... Затѣмъ, высказавъ свои догадки о причинѣ пожара, онъ заканчиваетъ восклицаніемъ: „какъ бы то ни было, катастрофа эта надолго останется чувствительно для древней столицы Россіиˮ... Статья подписана „un Russeˮ. Значитъ — „не любо, не слушай, а лгать не мѣшайˮ!
„Fliegende Blatterˮ. — Адъютантъ въ штатскомъ платьѣ встрѣчаетъ на улицѣ полковника и, чтобы отдѣлаться отъ непріятности, бойко спрашиваетъ его:
— Г. полковникъ, не можете-ли вы сказать мнѣ, гдѣ живетъ вашъ адъютантъ... я его родной братъ.
— Здѣсь, на углу, — отвѣчаетъ полковникъ.
На другой день адъютантъ является съ докладомъ. Полковникъ встрѣчаетъ его словами:
— Г. адъютантъ, если вашъ братъ еще разъ къ вамъ пожалуетъ, то вы высидите мѣсяцъ подъ арестомъ...
Передъ старичкомъ-профессоромъ стоитъ молодой человѣкъ.
— Какъ-же вы хотите, чтобы я поставилъ вамъ отмѣтку? Сколько могу припомнить, я васъ ни разу не видалъ на моихъ лекціяхъ. — Ахъ, господинъ профессоръ, вы меня смѣшиваете съ другимъ