газетная корреспонденція, а затѣмъ и сирота Сергѣй раскрываетъ ему глаза на скандалы, происходящіе и въ семьѣ, и въ торговлѣ. Декорація мгновенно мѣняется. Старикъ прогоняетъ Дымова, Залетаева и Жигалова, жену переодѣваетъ въ старыя платья, съ земнымъ поклономъ проситъ прощенія у старухи-матери, сына отправляетъ въ свою лѣсную, „представлятьˮ лѣшимъ всякія трагедіи, а Сергѣя взводитъ въ санъ главнаго прикащика, причемъ Любочка обѣщаетъ своему неотесанному товарищу дѣтства, что она будетъ заниматься съ нимъ чтеніемъ и музыкой. Въ перспективѣ — свадьба, а отъ всей „образованностиˮ слѣдъ остается только въ лицѣ Любочки. Авторъ ничуть не поясняетъ взглядовъ дѣвицы на образованность и старину, да и, вообще, эта особа является маріонеткой въ піесѣ г. Соловьева.
И такъ, вотъ вамъ весь „анекдотъˮ, который г. Соловьеву было угодно назвать комедіей! Повторяемъ, публика усердно смѣялась, благодаря обилію „смѣшныхъˮ словъ и смѣшныхъ положеній, но если бы ее спросили затѣмъ, чего она такъ радуется, — отвѣтъ былъ-бы несовсѣмъ для публики лестный. Г. Соловьевъ превознесъ старину и застой въ пику современности, и публика (хлоповшая, а не свиставшая) пришла въ восторгъ. „Да здравствуетъ невѣжество и да погибнетъ образованіеˮ! говорила она своими аплодисментами. Такова сила грубаго фарса надъ извѣстными слоями общества.
Намъ скажутъ, что. г. Соловьевъ посмѣялся надъ „ложнойˮ образованностью и надъ ея дрянными представителями. Оно такъ, да несовсѣмъ такъ. Что онъ противополагаетъ этой образованности? Выставилъ-ли онъ рельефно какое-нибудь доброе начало, побѣждающее эту образованность? Ничуть не бывало. Онъ указалъ спасеніе отъ нея въ томъ-же закорузломъ самодурствѣ, онъ вмѣстѣ съ красноносымъ своимъ Дегтярниковымъ въ ноги поклонился старинѣ, олицетворенной въ видѣ выжившей изъ ума старухи бабки, а соединеніе „честнаго сиротыˮ, говорящаго „же ву зʼемъˮ и „же сюи малересъˮ съ барышней, играющей Бетховена въ голубой комнатѣ, — это соединеніе до того смѣшно и неправдоподобно, что оно ужь никакъ не можетъ произвести впечатлѣнія „гармоническаго сліянія народной честности съ идеалами институтаˮ.
Доброму богу послужилъ г. Соловьевъ на сей разъ, — нечего сказать! Столпы Замоскворѣчья и Таганки будутъ въ восторгѣ отъ его каррикатуры, намалеванной хоть и грубо, да смѣшно, и „прославитсяˮ г. Соловьевъ въ мірѣ „доброй стариныˮ, кислой капусты, холоднаго квасу и соленыхъ огурцовъ!...
Исполненъ Соловьевскій „анекдотъˮ прекрасно, съ полнымъ ансамблемъ. Особенный успѣхъ имѣлъ г. Садовскій, который сталъ прославляться одновременно съ г. Соловьевымъ, начиная съ „Женитьбы Бѣлугинаˮ. Это — артистъ, несомнѣнно созданный для бытовыхъ комическихъ ролей. Наиболѣе неблагородная работа въ пьесѣ выпала на долю г-жѣ Ильинской и г. Рыбакову; тѣмъ не менѣе оба, и особенно первая, вполнѣ успѣшно справились съ задачей. Г. Музиль почему-то смахивалъ на жида, за то г. Лентовскій былъ „канальскиˮ развязенъ въ роли отставнаго юнкера. А propos: почему это г. Лентовскій пользуется привиллегіей беречь свою бороду? На сей разъ бѣды въ его бородѣ не было, но, напримѣръ, въ „Укрощеніи строптивойˮ ужь совсѣмъ смѣшно выходитъ, когда актеръ съ крошечными усиками бранитъ г. Лентовскаго „мальчишкойˮ, а у этого мальчишки борода — хоть разбойнику изъ брынскихъ лѣсовъ впору.
„Прославилисьˮ было бенефисною новинкой г-на Живокини. Публика встрѣтила бенефиціанта очень сочувственно, но нельзя сочувствовать тому факту, что г. Живокини счелъ нужнымъ вытащить изъ театральнаго архива: „Науку и женщинуˮ. Скукой и плѣсенью пахнула на насъ отъ этой устарѣвшей, плохой вещи, и не прогнала эту скуку даже дружная работа такихъ силъ нашей труппы, какъ г-жи Ѳедотова, Ильинская и г. Ленскій. Что женщина иногда сильнѣе науки, въ этомъ никто не сомнѣвается, и нельзя заставить публику зѣвать часа полтора для доказательства истины, указанной еще праматерью Евой!
15-го сентября, скончался въ Москвѣ, отъ чахоткѣ, Л. Н. Антроповъ, одинъ изъ видныхъ русскихъ драматическихъ писателей. Имя покойнаго сдѣлалось извѣстнымъ въ русской литературѣ восемь, девять лѣтъ назадъ, со времени появленія драмы его „Блуждающіе огниˮ, горячо, талантливо написанной Въ пьесѣ этой, созданной несомнѣнно подъ впечатлѣніемъ „Исповѣди сына вѣка Альфреда Мюссе, ярко сказались скорбь и блужданіе русскаго развитаго человѣка, не знающаго — ни какъ распорядиться со своей силой, ни какъ найти исходъ своимъ широкимъ грезамъ, неуклудывающимся въ обстановку сѣренькой жизни мелкаго, невиднаго труда. Помимо прекрасной постройки пьесы и интереса сюжета, русскій человѣкъ пашелъ въ ней не мало отзывовъ на волнующіе его вопросы, самого себя встрѣтилъ въ ней... Успѣхъ пьесы былъ блестящій: два сезона подъ рядъ она была репертуарной пьесой на императорскихъ столичныхъ театрахъ; не малымъ успѣхомъ пользовалась она и въ провинціи, гдѣ роль героя пьесы считалась лучшею дебютною ролью для „первыхъ любовниковъˮ. Пьеса имѣетъ успѣхъ и до сихъ поръ. Кромѣ „Блуждающихъ огней , Л. Н. написалъ еще четыре пьесы. ˮГордое сердцеˮ (комедія), „Кометаˮ (комедія), „Ванька Ключникъˮ
(„Хмѣлевая ночьˮ, — драматическій эскизъ) и „Очаровательный сонъˮ (передѣлка Достоевскаго „Дядюшкина сокаˮ), комедія. Всѣ названныя пьесы оказались далеко не такъ удачными, какъ „Блуждаю
щіе огниˮ; „Ванька Ключникъˮ имѣлъ, впрочемъ, нѣкоторый успѣхъ. Помимо этихъ работъ, покойный Л. Н. принималъ участіе и въ газетной работѣ: онъ много и долго писалъ въ „Московскихъ Вѣдомостяхъˮ, по преимуществу театральныя рецензіи.
Кромѣ чахотки, на преждевременную кончину Л. Н., — ему было около сорока лѣтъ, — не мало повліяли нужда и неудачи, которыми вообще такъ богата судьба русскаго литератора. Семейство покойнаго — жена и маленькія дѣти — остались безъ всякихъ средствъ... Было бы справедливо, если бы наши театры, какъ казенные, такъ и частные, устроили спектакли въ его пользу: вѣдь одни „Блуждающіе огниˮ не мало денегъ собрали въ театральныя кассы...
Никсъ и Никсъ.
Въ Сіамѣ родился бѣлый слонъ, безъ малѣйшаго пятнышка. Сіамцы, съ великимъ парадомъ, тотчасъ-же повели его въ байокскій дворецъ, гдѣ король и сановники преклонили предъ нимъ колѣни, провозгласивъ его божествомъ... Говорятъ, что юный богъ держалъ себя, во все время церемоніи весьма чинно... и ужь, конечно, прибавляетъ „Schalkˮ, изъ всѣхъ присутствующихъ имѣлъ наименѣе глупую физіономію!
Чиновникъ навѣщаетъ жильцовъ дома по дѣлу однодневной переси. Онъ только что вышелъ изъ квартиры, въ которой живутъ бѣлошвейки и модистки.
— Чортъ побери! — разсуждаетъ онъ, спускаясь съ лѣстницы: —
модистки!... бѣлошвейки!... Вѣроятно, занятіе чертовски прибыльное, если эти дѣвочки могутъ жить въ такой обстановкѣ, и вдобавокъ никогда ничего не дѣлать...
Дѣло происходитъ въ залѣ „публичной распродажи произведеній искусства (рисунокъ Марса).
Какая-то дамочка прохаживается съ лицомъ. Закрытымъ вуалемъ.
— Позвольте васъ спросить, сударыня, — обращается къ ней какой-то молодой франтъ съ вопросомъ, — почему вы такъ тщательно закрываете лицо? Вѣдь здѣсь и такъ невыносимо жарко!...
— Я не показываю себя на публичной выставкѣ! возражаетъ, съ достоинствомъ, черезчуръ скромная дама...
Другой рисунокъ. Какой-то старичекъ разсуждаетъ:
— Я не люблю картинъ.. Да и слава Богу! Если-бъ я любилъ ихъ, то сталъ-бы непремѣнно покупать, — а платить-то было-бы и не
чѣмъ!
Однако и нѣмцы несовсѣмъ довольны нѣкоторыми порядками... на. желѣзныхъ дорогахъ. „Berlin er Wespenˮ печатаютъ слѣдующія правила для желѣзныхъ дорогъ Германской имперіи:
§ 1. Продажа либеральныхъ газетъ на бангофахъ воспрещается. Кондукторы обязаны задерживать пассажировъ, у которыхъ окажутся подобныя газеты, и воспрещать имъ ѣхать дальше.
§ 2. Только тѣмъ пассажирамъ дозволяется входъ въ буфетъ, которые въ отношеніи хозяйственной политики одного мнѣнія съ имперскимъ канцлеромъ. Вмѣсто пропускнаго свидѣтельства могутъ служить: или благодарственная телеграмма отъ князя Бисмарка, или нумеръ „Norddeutsсhen Allgemeinen Zeitungˮ.
§ 3. Если у кого-нибудь изъ проѣзжающихъ окажутся буттерброды, завернутые въ маккулатуру какихъ-нибудь другихъ газетъ, кромѣ строго-консервативныхъ, аграрныхъ или противу-прогрессивныхъ, то буттерброды тѣ немедленно конфискуются.
§ 4. Спальные вагоны должны быть ежечасно осматриваемы. Если кто-нибудь изъ пассажировъ говоритъ либерально сквозь сонъ, то его будятъ и „предостерегаютъˮ. Въ случаѣ, если пассажиръ вторично будетъ замѣченъ въ томъ-же, — ему подпускаютъ въ постель нѣсколько клоповъ или другихъ насѣкомыхъ... И т. д.
Въ ˮКladderadatsch’ѣˮ изображенъ Бисмаркъ, стоящій передъ исполинской стѣной готической церкви.
Онъ потираетъ себѣ лобъ и гнѣвно поглядываетъ на эту стѣну. Въ другой рукѣ у него бумаги, на одной изъ коихъ видна надпись: „майскіе законы . Передъ Бисмаркомъ стоитъ пѣтухъ и дерзко горланитъ; подъ крылышкомъ у него „Исторія культуркампфаˮ.
— Эта стѣна каменная, говоритъ Бисмаркъ, а лобъ у меня не желѣзный; значитъ — напрасный трудъ: головой стѣны не прошибешь!
На другомъ рисункѣ представлена касса въ Константинополѣ. Изъ окошка кассы выглядываетъ кассиръ-министръ финансовъ; возлѣ него, на длинной палкѣ съ полумѣсяцемъ, вывѣска: „въ кассѣ — пустотаˮ! Разные сановники и министры тѣснятся у окошка, каждый предъявляя свое требованіе.
— Жалованіе для арміи! кричитъ одинъ.
— Жалованіе чиновникамъ! умоляетъ другой.
— Проценты кредиторамъ Высокой Порты! — сердится третій.
Изъ-за толпы сановниковъ выглядываетъ особа самого великаго
И такъ, вотъ вамъ весь „анекдотъˮ, который г. Соловьеву было угодно назвать комедіей! Повторяемъ, публика усердно смѣялась, благодаря обилію „смѣшныхъˮ словъ и смѣшныхъ положеній, но если бы ее спросили затѣмъ, чего она такъ радуется, — отвѣтъ былъ-бы несовсѣмъ для публики лестный. Г. Соловьевъ превознесъ старину и застой въ пику современности, и публика (хлоповшая, а не свиставшая) пришла въ восторгъ. „Да здравствуетъ невѣжество и да погибнетъ образованіеˮ! говорила она своими аплодисментами. Такова сила грубаго фарса надъ извѣстными слоями общества.
Намъ скажутъ, что. г. Соловьевъ посмѣялся надъ „ложнойˮ образованностью и надъ ея дрянными представителями. Оно такъ, да несовсѣмъ такъ. Что онъ противополагаетъ этой образованности? Выставилъ-ли онъ рельефно какое-нибудь доброе начало, побѣждающее эту образованность? Ничуть не бывало. Онъ указалъ спасеніе отъ нея въ томъ-же закорузломъ самодурствѣ, онъ вмѣстѣ съ красноносымъ своимъ Дегтярниковымъ въ ноги поклонился старинѣ, олицетворенной въ видѣ выжившей изъ ума старухи бабки, а соединеніе „честнаго сиротыˮ, говорящаго „же ву зʼемъˮ и „же сюи малересъˮ съ барышней, играющей Бетховена въ голубой комнатѣ, — это соединеніе до того смѣшно и неправдоподобно, что оно ужь никакъ не можетъ произвести впечатлѣнія „гармоническаго сліянія народной честности съ идеалами институтаˮ.
Доброму богу послужилъ г. Соловьевъ на сей разъ, — нечего сказать! Столпы Замоскворѣчья и Таганки будутъ въ восторгѣ отъ его каррикатуры, намалеванной хоть и грубо, да смѣшно, и „прославитсяˮ г. Соловьевъ въ мірѣ „доброй стариныˮ, кислой капусты, холоднаго квасу и соленыхъ огурцовъ!...
Исполненъ Соловьевскій „анекдотъˮ прекрасно, съ полнымъ ансамблемъ. Особенный успѣхъ имѣлъ г. Садовскій, который сталъ прославляться одновременно съ г. Соловьевымъ, начиная съ „Женитьбы Бѣлугинаˮ. Это — артистъ, несомнѣнно созданный для бытовыхъ комическихъ ролей. Наиболѣе неблагородная работа въ пьесѣ выпала на долю г-жѣ Ильинской и г. Рыбакову; тѣмъ не менѣе оба, и особенно первая, вполнѣ успѣшно справились съ задачей. Г. Музиль почему-то смахивалъ на жида, за то г. Лентовскій былъ „канальскиˮ развязенъ въ роли отставнаго юнкера. А propos: почему это г. Лентовскій пользуется привиллегіей беречь свою бороду? На сей разъ бѣды въ его бородѣ не было, но, напримѣръ, въ „Укрощеніи строптивойˮ ужь совсѣмъ смѣшно выходитъ, когда актеръ съ крошечными усиками бранитъ г. Лентовскаго „мальчишкойˮ, а у этого мальчишки борода — хоть разбойнику изъ брынскихъ лѣсовъ впору.
„Прославилисьˮ было бенефисною новинкой г-на Живокини. Публика встрѣтила бенефиціанта очень сочувственно, но нельзя сочувствовать тому факту, что г. Живокини счелъ нужнымъ вытащить изъ театральнаго архива: „Науку и женщинуˮ. Скукой и плѣсенью пахнула на насъ отъ этой устарѣвшей, плохой вещи, и не прогнала эту скуку даже дружная работа такихъ силъ нашей труппы, какъ г-жи Ѳедотова, Ильинская и г. Ленскій. Что женщина иногда сильнѣе науки, въ этомъ никто не сомнѣвается, и нельзя заставить публику зѣвать часа полтора для доказательства истины, указанной еще праматерью Евой!
15-го сентября, скончался въ Москвѣ, отъ чахоткѣ, Л. Н. Антроповъ, одинъ изъ видныхъ русскихъ драматическихъ писателей. Имя покойнаго сдѣлалось извѣстнымъ въ русской литературѣ восемь, девять лѣтъ назадъ, со времени появленія драмы его „Блуждающіе огниˮ, горячо, талантливо написанной Въ пьесѣ этой, созданной несомнѣнно подъ впечатлѣніемъ „Исповѣди сына вѣка Альфреда Мюссе, ярко сказались скорбь и блужданіе русскаго развитаго человѣка, не знающаго — ни какъ распорядиться со своей силой, ни какъ найти исходъ своимъ широкимъ грезамъ, неуклудывающимся въ обстановку сѣренькой жизни мелкаго, невиднаго труда. Помимо прекрасной постройки пьесы и интереса сюжета, русскій человѣкъ пашелъ въ ней не мало отзывовъ на волнующіе его вопросы, самого себя встрѣтилъ въ ней... Успѣхъ пьесы былъ блестящій: два сезона подъ рядъ она была репертуарной пьесой на императорскихъ столичныхъ театрахъ; не малымъ успѣхомъ пользовалась она и въ провинціи, гдѣ роль героя пьесы считалась лучшею дебютною ролью для „первыхъ любовниковъˮ. Пьеса имѣетъ успѣхъ и до сихъ поръ. Кромѣ „Блуждающихъ огней , Л. Н. написалъ еще четыре пьесы. ˮГордое сердцеˮ (комедія), „Кометаˮ (комедія), „Ванька Ключникъˮ
(„Хмѣлевая ночьˮ, — драматическій эскизъ) и „Очаровательный сонъˮ (передѣлка Достоевскаго „Дядюшкина сокаˮ), комедія. Всѣ названныя пьесы оказались далеко не такъ удачными, какъ „Блуждаю
щіе огниˮ; „Ванька Ключникъˮ имѣлъ, впрочемъ, нѣкоторый успѣхъ. Помимо этихъ работъ, покойный Л. Н. принималъ участіе и въ газетной работѣ: онъ много и долго писалъ въ „Московскихъ Вѣдомостяхъˮ, по преимуществу театральныя рецензіи.
Кромѣ чахотки, на преждевременную кончину Л. Н., — ему было около сорока лѣтъ, — не мало повліяли нужда и неудачи, которыми вообще такъ богата судьба русскаго литератора. Семейство покойнаго — жена и маленькія дѣти — остались безъ всякихъ средствъ... Было бы справедливо, если бы наши театры, какъ казенные, такъ и частные, устроили спектакли въ его пользу: вѣдь одни „Блуждающіе огниˮ не мало денегъ собрали въ театральныя кассы...
Никсъ и Никсъ.
Въ Сіамѣ родился бѣлый слонъ, безъ малѣйшаго пятнышка. Сіамцы, съ великимъ парадомъ, тотчасъ-же повели его въ байокскій дворецъ, гдѣ король и сановники преклонили предъ нимъ колѣни, провозгласивъ его божествомъ... Говорятъ, что юный богъ держалъ себя, во все время церемоніи весьма чинно... и ужь, конечно, прибавляетъ „Schalkˮ, изъ всѣхъ присутствующихъ имѣлъ наименѣе глупую физіономію!
Чиновникъ навѣщаетъ жильцовъ дома по дѣлу однодневной переси. Онъ только что вышелъ изъ квартиры, въ которой живутъ бѣлошвейки и модистки.
— Чортъ побери! — разсуждаетъ онъ, спускаясь съ лѣстницы: —
модистки!... бѣлошвейки!... Вѣроятно, занятіе чертовски прибыльное, если эти дѣвочки могутъ жить въ такой обстановкѣ, и вдобавокъ никогда ничего не дѣлать...
Дѣло происходитъ въ залѣ „публичной распродажи произведеній искусства (рисунокъ Марса).
Какая-то дамочка прохаживается съ лицомъ. Закрытымъ вуалемъ.
— Позвольте васъ спросить, сударыня, — обращается къ ней какой-то молодой франтъ съ вопросомъ, — почему вы такъ тщательно закрываете лицо? Вѣдь здѣсь и такъ невыносимо жарко!...
— Я не показываю себя на публичной выставкѣ! возражаетъ, съ достоинствомъ, черезчуръ скромная дама...
Другой рисунокъ. Какой-то старичекъ разсуждаетъ:
— Я не люблю картинъ.. Да и слава Богу! Если-бъ я любилъ ихъ, то сталъ-бы непремѣнно покупать, — а платить-то было-бы и не
чѣмъ!
Однако и нѣмцы несовсѣмъ довольны нѣкоторыми порядками... на. желѣзныхъ дорогахъ. „Berlin er Wespenˮ печатаютъ слѣдующія правила для желѣзныхъ дорогъ Германской имперіи:
§ 1. Продажа либеральныхъ газетъ на бангофахъ воспрещается. Кондукторы обязаны задерживать пассажировъ, у которыхъ окажутся подобныя газеты, и воспрещать имъ ѣхать дальше.
§ 2. Только тѣмъ пассажирамъ дозволяется входъ въ буфетъ, которые въ отношеніи хозяйственной политики одного мнѣнія съ имперскимъ канцлеромъ. Вмѣсто пропускнаго свидѣтельства могутъ служить: или благодарственная телеграмма отъ князя Бисмарка, или нумеръ „Norddeutsсhen Allgemeinen Zeitungˮ.
§ 3. Если у кого-нибудь изъ проѣзжающихъ окажутся буттерброды, завернутые въ маккулатуру какихъ-нибудь другихъ газетъ, кромѣ строго-консервативныхъ, аграрныхъ или противу-прогрессивныхъ, то буттерброды тѣ немедленно конфискуются.
§ 4. Спальные вагоны должны быть ежечасно осматриваемы. Если кто-нибудь изъ пассажировъ говоритъ либерально сквозь сонъ, то его будятъ и „предостерегаютъˮ. Въ случаѣ, если пассажиръ вторично будетъ замѣченъ въ томъ-же, — ему подпускаютъ въ постель нѣсколько клоповъ или другихъ насѣкомыхъ... И т. д.
Въ ˮКladderadatsch’ѣˮ изображенъ Бисмаркъ, стоящій передъ исполинской стѣной готической церкви.
Онъ потираетъ себѣ лобъ и гнѣвно поглядываетъ на эту стѣну. Въ другой рукѣ у него бумаги, на одной изъ коихъ видна надпись: „майскіе законы . Передъ Бисмаркомъ стоитъ пѣтухъ и дерзко горланитъ; подъ крылышкомъ у него „Исторія культуркампфаˮ.
— Эта стѣна каменная, говоритъ Бисмаркъ, а лобъ у меня не желѣзный; значитъ — напрасный трудъ: головой стѣны не прошибешь!
На другомъ рисункѣ представлена касса въ Константинополѣ. Изъ окошка кассы выглядываетъ кассиръ-министръ финансовъ; возлѣ него, на длинной палкѣ съ полумѣсяцемъ, вывѣска: „въ кассѣ — пустотаˮ! Разные сановники и министры тѣснятся у окошка, каждый предъявляя свое требованіе.
— Жалованіе для арміи! кричитъ одинъ.
— Жалованіе чиновникамъ! умоляетъ другой.
— Проценты кредиторамъ Высокой Порты! — сердится третій.
Изъ-за толпы сановниковъ выглядываетъ особа самого великаго