ній. Ясно, такъ ясно увидѣла она себя простоволосой, босоногой деревенской дѣвченкой. Даже почувствовала пріятный холодокъ, будто окунула, какъ бывало, голую ногу въ ручей. Хорошій ручей въ барскомъ лѣсу, звонкій, чистый...
— Опять ты грязными ногами пачкаешь мою воду,—притворно строго кричитъ барчукъ, сынъ помѣщика, Володя.
Ему уже семнадцать лѣтъ, онъ старше Агаши (по-просту Агафьи) почти на три года. Но Агаша его нисколько не боится; сперва ее повергла въ трепетъ диковинная форма питерскаго барина, но скоро онъ замѣнилъ свой нарядный пажескій мундирчикъ удобной рубахойкосовороткой, и сталъ обыкновеннымъ и вовсе не страшнымъ. Вовсе не страшнымъ... напротивъ..,
— Ишь, какой строгій, воды жалко!—-звонко кричитъ она ему въ отвѣтъ и нарочно влѣзаетъ обѣими ногамн въ ручей, выше колѣнъ подбирая юбки..
— Ахъ, ты не слушаешься! Постой же!
Онъ бѣжитъ къ ней, но она выскакиваетъ на противоположный берегъ, и пока онъ находитъ поуже мѣстечко, чтобы перескочить ручей, она уже далеко въ лѣсу.
Онъ бѣжитъ за ней и она, смѣясь, даетъ себя схватить за талію. Потомъ они чинно идутъ по лѣсу, разговаривая. Володя такъ интересно
разсказываетъ о Петроградѣ, такъ интересно. И какіе тамъ дома, и улицы, и сады, и театры, и наряды. Господи, вотъ бы съѣздить!
— Подожди, Агаша, вотъ женюсь, и тебя къ себѣ жить возьму.
Но Агашу почему-то не прельщаетъ подобный планъ, и она, внезапно сорвавшись, бѣжитъ въ чащу, безъ дороги, цѣпляясь юбкой за кусты, царапая лицо и голыя руки. На этотъ разъ Володѣ не нагнать ее, и она, забившись въ кусты, долго лежитъ, едва переводя духъ, и не мо
жетъ успокоиться, будто послѣ тяжкой обиды.
Какъ быстро и свѣтло промелькнуло лѣто, и какая скучная, надвинулась зима. Господскій домъ опустѣлъ. Не развлекали, какъ прежде, веселыя посидѣлки, а усердіе, проявленное Агашей къ пряжѣ, было совсѣмъ необычное. Но радость явилась и въ этой зимѣ. Къ Новому Году пришла
открытка отъ Володи изъ Петрограда. На открыткѣ нарисована была елочка, которую подъ мышкой тащитъ мужичекъ съ длинной бѣлой бородой. Картинка вся поблескивала, будто покрытая инеемъ. Агаша вспыхнула и спрятала письмо подъ кофтой на груди. Она наизусть запомнила безразличныя слова поздравленія съ Новымъ Годомъ и пожеланія счастья.
Къ веснѣ Агашу взяли на барскій дворъ во флигель къ рабочимъ помогать кухаркѣ Марьѣ. Теперь ей стали извѣстны всѣ новости барска
го дома. Она первая узнавала, сдружившись съ барской горничной— дѣвкой Дуняшей, когда должны пріѣхать господа, гувернантка, дѣти, и, наконецъ, услыхала, что Володеньку ждутъ на той недѣлѣ въ среду.
Весь день сама не своя была Агаша. Въ кухнѣ жаръ томилъ нестерпимо , а на улицѣ солнце слѣпило глаза. Когда же зазвенѣли бубенцы и па горѣ изъ-за лѣса показалась тройка барскихъ лошадей, Агаша опрометью бросилась въ кухню, да такъ оттуда іі не показывалась до вечера.
И на другой день она яростно стучала посудой, усердно помогая Марьѣ, удивляя ее внезапной суровостью и дѣловитостью.
Въ сумерки, собирая ужинъ для рабочихъ, Агаша случайно вышла на крыльцо, да такъ и обомлѣла, не въ силахъ двинуться съ мѣста, не въ силахъ слова вымолвить. На крыльцо всходилъ, разговаривая со старостой, Владимиръ.
— Агаша! Я и не зналъ, что ты здѣсь!— удивлялся онъ:—что же ты не пришла со мной поздороваться?
Агаша молчала.
— Одичала она совсѣмъ за зиму то, отъ господскаго обращенія отвыкла,—снисходительно заступился староста.
Проходя въ дверь флигеля, Владимиръ охватилъ Агашу за плечи, и заставилъ ее войти вмѣстѣ съ собой.
Онъ посидѣлъ нѣ
сколько минутъ на лавкѣ въ кухнѣ, бесѣдуя съ Марьей и старостой. Оказалось, отецъ-баринъ рѣшилъ пріучить барченка къ хозяйству, и Владимиръ разспрашивалъ теперь о дѣлахъ. Онъ возмужалъ за зиму, и Агаша съ краской на щекахъ рѣшила, что онъ похорошѣлъ.
— Агаша совсѣмъ большой дѣвкой стала,—внезапно замѣтилъ Владимиръ уже на уходѣ.
Проходили дни, не принося существенныхъ перемѣнъ. Агаша изрѣдка встрѣчала во дворѣ молодого барина, кланялась ему почтительно,
Распятіе въ Ньюпортскомъ женскомъ монастырѣ, оставшееся невредимымъ при бомбардировкѣ города нѣмцами.
— Опять ты грязными ногами пачкаешь мою воду,—притворно строго кричитъ барчукъ, сынъ помѣщика, Володя.
Ему уже семнадцать лѣтъ, онъ старше Агаши (по-просту Агафьи) почти на три года. Но Агаша его нисколько не боится; сперва ее повергла въ трепетъ диковинная форма питерскаго барина, но скоро онъ замѣнилъ свой нарядный пажескій мундирчикъ удобной рубахойкосовороткой, и сталъ обыкновеннымъ и вовсе не страшнымъ. Вовсе не страшнымъ... напротивъ..,
— Ишь, какой строгій, воды жалко!—-звонко кричитъ она ему въ отвѣтъ и нарочно влѣзаетъ обѣими ногамн въ ручей, выше колѣнъ подбирая юбки..
— Ахъ, ты не слушаешься! Постой же!
Онъ бѣжитъ къ ней, но она выскакиваетъ на противоположный берегъ, и пока онъ находитъ поуже мѣстечко, чтобы перескочить ручей, она уже далеко въ лѣсу.
Онъ бѣжитъ за ней и она, смѣясь, даетъ себя схватить за талію. Потомъ они чинно идутъ по лѣсу, разговаривая. Володя такъ интересно
разсказываетъ о Петроградѣ, такъ интересно. И какіе тамъ дома, и улицы, и сады, и театры, и наряды. Господи, вотъ бы съѣздить!
— Подожди, Агаша, вотъ женюсь, и тебя къ себѣ жить возьму.
Но Агашу почему-то не прельщаетъ подобный планъ, и она, внезапно сорвавшись, бѣжитъ въ чащу, безъ дороги, цѣпляясь юбкой за кусты, царапая лицо и голыя руки. На этотъ разъ Володѣ не нагнать ее, и она, забившись въ кусты, долго лежитъ, едва переводя духъ, и не мо
жетъ успокоиться, будто послѣ тяжкой обиды.
Какъ быстро и свѣтло промелькнуло лѣто, и какая скучная, надвинулась зима. Господскій домъ опустѣлъ. Не развлекали, какъ прежде, веселыя посидѣлки, а усердіе, проявленное Агашей къ пряжѣ, было совсѣмъ необычное. Но радость явилась и въ этой зимѣ. Къ Новому Году пришла
открытка отъ Володи изъ Петрограда. На открыткѣ нарисована была елочка, которую подъ мышкой тащитъ мужичекъ съ длинной бѣлой бородой. Картинка вся поблескивала, будто покрытая инеемъ. Агаша вспыхнула и спрятала письмо подъ кофтой на груди. Она наизусть запомнила безразличныя слова поздравленія съ Новымъ Годомъ и пожеланія счастья.
Къ веснѣ Агашу взяли на барскій дворъ во флигель къ рабочимъ помогать кухаркѣ Марьѣ. Теперь ей стали извѣстны всѣ новости барска
го дома. Она первая узнавала, сдружившись съ барской горничной— дѣвкой Дуняшей, когда должны пріѣхать господа, гувернантка, дѣти, и, наконецъ, услыхала, что Володеньку ждутъ на той недѣлѣ въ среду.
Весь день сама не своя была Агаша. Въ кухнѣ жаръ томилъ нестерпимо , а на улицѣ солнце слѣпило глаза. Когда же зазвенѣли бубенцы и па горѣ изъ-за лѣса показалась тройка барскихъ лошадей, Агаша опрометью бросилась въ кухню, да такъ оттуда іі не показывалась до вечера.
И на другой день она яростно стучала посудой, усердно помогая Марьѣ, удивляя ее внезапной суровостью и дѣловитостью.
Въ сумерки, собирая ужинъ для рабочихъ, Агаша случайно вышла на крыльцо, да такъ и обомлѣла, не въ силахъ двинуться съ мѣста, не въ силахъ слова вымолвить. На крыльцо всходилъ, разговаривая со старостой, Владимиръ.
— Агаша! Я и не зналъ, что ты здѣсь!— удивлялся онъ:—что же ты не пришла со мной поздороваться?
Агаша молчала.
— Одичала она совсѣмъ за зиму то, отъ господскаго обращенія отвыкла,—снисходительно заступился староста.
Проходя въ дверь флигеля, Владимиръ охватилъ Агашу за плечи, и заставилъ ее войти вмѣстѣ съ собой.
Онъ посидѣлъ нѣ
сколько минутъ на лавкѣ въ кухнѣ, бесѣдуя съ Марьей и старостой. Оказалось, отецъ-баринъ рѣшилъ пріучить барченка къ хозяйству, и Владимиръ разспрашивалъ теперь о дѣлахъ. Онъ возмужалъ за зиму, и Агаша съ краской на щекахъ рѣшила, что онъ похорошѣлъ.
— Агаша совсѣмъ большой дѣвкой стала,—внезапно замѣтилъ Владимиръ уже на уходѣ.
Проходили дни, не принося существенныхъ перемѣнъ. Агаша изрѣдка встрѣчала во дворѣ молодого барина, кланялась ему почтительно,
Распятіе въ Ньюпортскомъ женскомъ монастырѣ, оставшееся невредимымъ при бомбардировкѣ города нѣмцами.