__ Нѣтъ! восклицаетъ Путеводная звѣзда: люблю я ахтрису, но останусь вѣренъ эгоисткѣ... Adieu, mon plaisir!
ДѢЙСТВІЕ III.
Признаніе.
Актриса разбогатѣла: не смотря на то, что мы у нея на вечерѣ послѣ ея перваго бенефиса, она отлично уже живетъ и вся въ брильянтахъ... Подъ
вліяніемъ наплыва счастія, она признается Путеводной звѣздѣ, что любитъ его; но тотъ остается вѣренъ эгоисткѣ и, завѣряя ахтрису въ своей дружбѣ (не болѣе!), уходитъ. Та падаетъ въ обморокъ,
ДѢЙСТВІЕ ІV.
О чемъ говорило море.
Да, бишь,—о чемъ оно говорило? Неизвѣстно, такъ какъ, вмѣсто говора моря, публика слышала плескъ фонтана, удивительно напоминавшій банные
души. Луна свѣтитъ во всю... (Мы въ Урзуфѣ). Для вящаго эффекта, г. Влад. Александровъ, сидя за кулисами, беретъ соловьиную дудочку и начинаетъ насвистывать ахтрисѣ, что хотя Смирнова и овдовѣла, и Путеводная звѣзда и хочетъ на ней жениться, но что все это вздоръ: Путеводная звѣзда любитъ ее, ахтрису... Является Смирнова. Она проситъ ахтрису уступить ей звѣзду. Та согла
шается, но, не, выдержавъ наплыва ощущеніи, умираетъ отъ разрыва сердца. Занавѣсъ.
Прехорошенькій мальчишка Никогда не зналъ печали;
Хоть большой былъ шалунишка, Но его всѣ баловали;
Вѣчно жаждалъ развлеченья, Не смотря на всѣ нападки, Не любилъ совсѣмъ ученья
И игралъ всегда въ лошадки.
Выросъ. Въ банкѣ стадъ кассиромъ И устроилъ жизнь вольготно; По баламъ и по трактирамъ Пропилъ деньги безрасчетно, Пировалъ вездѣ и даже,
Не боясь совсѣмъ огласки,
Онъ завелъ себѣ сейчасъ же Лошадей и двѣ коляски.
Года три прошло... Цыганкѣ Подарилъ вещей не мало,
И при этомъ началъ въ банкѣ Деньги хапать какъ попало, Запуская въ кассу руку;
Чтобъ открыть продѣлку эту, Въ банкѣ выкинули штуку: Плуту подали карету.
Избалованный судьбою,
Денегъ гдѣ достать- не зная,
Онъ къ цыганкѣ вдругъ съ мольбою Обратился, страстно тая:
„Заплачу любовью вѣчной,—
Помоги... Невзгода близко“!... Но цыганка безсердечной Оказалась эгоисткой.
Никому теперь не нужный И не видя состраданья,
Попадетъ онъ въ судъ окружный, Чтобъ отвѣтъ дать за дѣянья, И отправится конечно
Въ край морозовъ, льда и снѣга, Гдѣ затянетъ ужь безпечно: — Пропадай, моя телѣга!...
м. Я.
По внутреннему убѣжденію.
(Діалогъ Э. Шаветта.)
Дѣйствіе происходитъ въ одномъ изъ маленькихъ городковъ Южной Франціи.
Какой-то чиновничекъ, изъ служащей мелкоты, попадаетъ, однажды, по жребію, въ число присяжныхъ засѣдателей.
Въ его сессію судится негодяй, обвиняемый сразу въ 17-ти смертоубійствахъ, не считая уже разной уголовной пустяковины, какъ-то: нѣсколькихъ изнасилованій, кражъ со взломомъ и ночныхъ грабежей. Его приговариваютъ къ, смертной казни.
Вернувшись домой, чиновничекъ говоритъ самъ себѣ :
— Вотъ прекрасный случай не остаться въ долгу передъ моими друзьями-пріятелями. Могу разомъ отблагодарить за всѣ ихъ обѣды и ужины!
Когда подошло время исполненія приговора, онъ разослалъ но сосѣднинъ городкамъ, мѣстечкамъ и селамъ такого рода циркулярчики:
«Въ четвергъ, у насъ гильотинируютъ знаменитаго Сенъ-Фара. Пріѣзжайте, пожалуйста, ко мнѣ завтракать. Въ вашемъ распоряженіи будутъ 3 окна, выходящія на самую площадь: все увидите, какъ на ладони! Надѣюсь, пріятно проведете время »...
Въ назначенный день, друзья-пріятели являются аккуратно, со всѣхъ сторонъ, на любезное приглашеніе. Въ числѣ гостей находится непосредственный начальникъ чиновничка, персона съ вліяніемъ и съ вѣсомъ. Удостоила пожаловать изъ-за 20-ти миль, гдѣ находится департаментъ Префектуры,—не полѣнилась...
Въ томъ городкѣ, гдѣ происходитъ дѣйствіе, уже лѣтъ двадцать, если не болѣе, не случалось ни одной публичной казни, а потому персоналъ исполнителей сильно подгулялъ, пообвѣтшалъ, поразстроился...
Главнымъ палачемъ состоялъ хилый семидесятилѣтній старикъ, слегка уже разбитый параличомъ. Старшій его помощникъ отдалъ Богу душу, съ мѣсяцъ тому назадъ, а младшій только-что началъ поправляться послѣ брюшнаго тифа.
На быстрое и успѣшное исполненіе казни, надо правду сказать, преступнику расчитывать было трудно.
За дессертомъ, не успѣли еще подать коньякъ и ликеры, изъ тюрьмы получается громовое извѣстіе...
— Сенъ-Фаръ заявляетъ, что не пойдетъ на эшафотъ съ такимъ палачемъ, и настоятельно требуетъ, чтобы ему выписали другаго изъ Парижа.
Взрывъ сильнѣйшаго негодованія охватываетъ гостей.
— Не угодно-ли? Вотъ, послѣ этого, и разсчитывай, и надѣйся! въ одинъ голосъ кричатъ гости въ лицо оторопѣвшему хозяину. Даромъ проѣхались! Нечего сказать, стоило!!
Персона съ вліяніемъ и вѣсомъ хмурится и морщитъ брови.
Чиновничекъ, видя, что вѣроятность повышенія, ему обѣщаннаго за жаркимъ, начинаетъ быстро уже улетучиваться, пытается всячески успокоить персону съ вліяніемъ и вѣсомъ.
Все тщетно хмурь не проходитъ, а брови морщатся все больше и больше. Тогда, чуть не плача, онъ рѣшается на послѣднее средство: быть можетъ, выгоритъ, удастся!...
— Немножко знаю я Сенъ-Фара! лепечетъ онъ, нервно одергивая фалды своего фрака. Въ одной школѣ учились, во время оно! Попробую, если позволите, нравственно повліять на него, вразумить, урезонить!
И затѣмъ отправляется, на рысяхъ, прямохонько въ тюрьму.
Когда онъ вошелъ въ камеру Сенъ-Фара, между ними завязался слѣдующій діалогъ.
— Что такое про тебя толкуютъ? (Треплетъ его, говоря, по щекѣ.) Не хочешь, душа моя, сегодяя лечь подъ гильотину? Отказываешься?
(Сухо.)— Не хочу! Отказываюсь!
ДѢЙСТВІЕ III.
Признаніе.
Актриса разбогатѣла: не смотря на то, что мы у нея на вечерѣ послѣ ея перваго бенефиса, она отлично уже живетъ и вся въ брильянтахъ... Подъ
вліяніемъ наплыва счастія, она признается Путеводной звѣздѣ, что любитъ его; но тотъ остается вѣренъ эгоисткѣ и, завѣряя ахтрису въ своей дружбѣ (не болѣе!), уходитъ. Та падаетъ въ обморокъ,
ДѢЙСТВІЕ ІV.
О чемъ говорило море.
Да, бишь,—о чемъ оно говорило? Неизвѣстно, такъ какъ, вмѣсто говора моря, публика слышала плескъ фонтана, удивительно напоминавшій банные
души. Луна свѣтитъ во всю... (Мы въ Урзуфѣ). Для вящаго эффекта, г. Влад. Александровъ, сидя за кулисами, беретъ соловьиную дудочку и начинаетъ насвистывать ахтрисѣ, что хотя Смирнова и овдовѣла, и Путеводная звѣзда и хочетъ на ней жениться, но что все это вздоръ: Путеводная звѣзда любитъ ее, ахтрису... Является Смирнова. Она проситъ ахтрису уступить ей звѣзду. Та согла
шается, но, не, выдержавъ наплыва ощущеніи, умираетъ отъ разрыва сердца. Занавѣсъ.
Прехорошенькій мальчишка Никогда не зналъ печали;
Хоть большой былъ шалунишка, Но его всѣ баловали;
Вѣчно жаждалъ развлеченья, Не смотря на всѣ нападки, Не любилъ совсѣмъ ученья
И игралъ всегда въ лошадки.
Выросъ. Въ банкѣ стадъ кассиромъ И устроилъ жизнь вольготно; По баламъ и по трактирамъ Пропилъ деньги безрасчетно, Пировалъ вездѣ и даже,
Не боясь совсѣмъ огласки,
Онъ завелъ себѣ сейчасъ же Лошадей и двѣ коляски.
Года три прошло... Цыганкѣ Подарилъ вещей не мало,
И при этомъ началъ въ банкѣ Деньги хапать какъ попало, Запуская въ кассу руку;
Чтобъ открыть продѣлку эту, Въ банкѣ выкинули штуку: Плуту подали карету.
Избалованный судьбою,
Денегъ гдѣ достать- не зная,
Онъ къ цыганкѣ вдругъ съ мольбою Обратился, страстно тая:
„Заплачу любовью вѣчной,—
Помоги... Невзгода близко“!... Но цыганка безсердечной Оказалась эгоисткой.
Никому теперь не нужный И не видя состраданья,
Попадетъ онъ въ судъ окружный, Чтобъ отвѣтъ дать за дѣянья, И отправится конечно
Въ край морозовъ, льда и снѣга, Гдѣ затянетъ ужь безпечно: — Пропадай, моя телѣга!...
м. Я.
По внутреннему убѣжденію.
(Діалогъ Э. Шаветта.)
Дѣйствіе происходитъ въ одномъ изъ маленькихъ городковъ Южной Франціи.
Какой-то чиновничекъ, изъ служащей мелкоты, попадаетъ, однажды, по жребію, въ число присяжныхъ засѣдателей.
Въ его сессію судится негодяй, обвиняемый сразу въ 17-ти смертоубійствахъ, не считая уже разной уголовной пустяковины, какъ-то: нѣсколькихъ изнасилованій, кражъ со взломомъ и ночныхъ грабежей. Его приговариваютъ къ, смертной казни.
Вернувшись домой, чиновничекъ говоритъ самъ себѣ :
— Вотъ прекрасный случай не остаться въ долгу передъ моими друзьями-пріятелями. Могу разомъ отблагодарить за всѣ ихъ обѣды и ужины!
Когда подошло время исполненія приговора, онъ разослалъ но сосѣднинъ городкамъ, мѣстечкамъ и селамъ такого рода циркулярчики:
«Въ четвергъ, у насъ гильотинируютъ знаменитаго Сенъ-Фара. Пріѣзжайте, пожалуйста, ко мнѣ завтракать. Въ вашемъ распоряженіи будутъ 3 окна, выходящія на самую площадь: все увидите, какъ на ладони! Надѣюсь, пріятно проведете время »...
Въ назначенный день, друзья-пріятели являются аккуратно, со всѣхъ сторонъ, на любезное приглашеніе. Въ числѣ гостей находится непосредственный начальникъ чиновничка, персона съ вліяніемъ и съ вѣсомъ. Удостоила пожаловать изъ-за 20-ти миль, гдѣ находится департаментъ Префектуры,—не полѣнилась...
Въ томъ городкѣ, гдѣ происходитъ дѣйствіе, уже лѣтъ двадцать, если не болѣе, не случалось ни одной публичной казни, а потому персоналъ исполнителей сильно подгулялъ, пообвѣтшалъ, поразстроился...
Главнымъ палачемъ состоялъ хилый семидесятилѣтній старикъ, слегка уже разбитый параличомъ. Старшій его помощникъ отдалъ Богу душу, съ мѣсяцъ тому назадъ, а младшій только-что началъ поправляться послѣ брюшнаго тифа.
На быстрое и успѣшное исполненіе казни, надо правду сказать, преступнику расчитывать было трудно.
За дессертомъ, не успѣли еще подать коньякъ и ликеры, изъ тюрьмы получается громовое извѣстіе...
— Сенъ-Фаръ заявляетъ, что не пойдетъ на эшафотъ съ такимъ палачемъ, и настоятельно требуетъ, чтобы ему выписали другаго изъ Парижа.
Взрывъ сильнѣйшаго негодованія охватываетъ гостей.
— Не угодно-ли? Вотъ, послѣ этого, и разсчитывай, и надѣйся! въ одинъ голосъ кричатъ гости въ лицо оторопѣвшему хозяину. Даромъ проѣхались! Нечего сказать, стоило!!
Персона съ вліяніемъ и вѣсомъ хмурится и морщитъ брови.
Чиновничекъ, видя, что вѣроятность повышенія, ему обѣщаннаго за жаркимъ, начинаетъ быстро уже улетучиваться, пытается всячески успокоить персону съ вліяніемъ и вѣсомъ.
Все тщетно хмурь не проходитъ, а брови морщатся все больше и больше. Тогда, чуть не плача, онъ рѣшается на послѣднее средство: быть можетъ, выгоритъ, удастся!...
— Немножко знаю я Сенъ-Фара! лепечетъ онъ, нервно одергивая фалды своего фрака. Въ одной школѣ учились, во время оно! Попробую, если позволите, нравственно повліять на него, вразумить, урезонить!
И затѣмъ отправляется, на рысяхъ, прямохонько въ тюрьму.
Когда онъ вошелъ въ камеру Сенъ-Фара, между ними завязался слѣдующій діалогъ.
— Что такое про тебя толкуютъ? (Треплетъ его, говоря, по щекѣ.) Не хочешь, душа моя, сегодяя лечь подъ гильотину? Отказываешься?
(Сухо.)— Не хочу! Отказываюсь!