5) Его же.—Онисимъ Іерянскій допустилъ здѣсь, однако, нѣкоторую поэтическую вольность. Г. Немировичъ-Данченко, описывая, какъ онъ путешествовалъ вкупѣ съ быками и баранами, утверждаетъ лишь, что означенныя четвероногія персоны хотѣли говорить съ нимъ.
6) Опять вольность: камфору ѣстъ одинъ только г. Немировичъ-Данченко. 7) Зри корреспонденціи г. Потѣхина.
Примѣчанія наборщика.
ЧЕТЫРЕ НОГИ.
(басня.)
Оселъ попалъ въ такую честь,
Что поднялъ носъ на полъаршина;
Однако, глупая скотина
Не знаетъ—ни какъ стать, ни сѣсть.
И сколько ни вертѣлъ онъ длинными ушами, Но сути не рѣшилъ тщедушными мозгами, И призванъ порѣшить сей жизненный вопросъ Дворняжка, куцый песъ—Барбосъ.
Реветъ Оселъ: «Нельзя же, въ самомъ дѣлѣ, Чтобъ мы, тузы, какъ прочій людъ сидѣли! Я думаю, всего приличнѣй—ногу
Я положу на столъ». — «Нѣтъ, вякаетъ Барбосъ,— Теперь на свѣтѣ завелось
И не съ одной—съ двумя ногами много»... — «Ну, что-жь? взревѣлъ Оселъ съ экстазомъ,— Я положу четыре разомъ»!
Лорреръ.
ПЕТЕРБУРГСКІЙ ФЕЛЬЕТОНЪ.
1 сентября.
Вотъ и случилась съ Петербургомъ оказія: послѣ весны, сразу осень нахлобучила. Петербуржцы имѣютъ полное право говорить такимъ образомъ, ибо во-истину никто не видалъ лѣта, такъ какъ нынѣшній годъ оно было, несмотря на военное время, не призвано изъ безсрочнаго отпуска...
Потянулись воза съ мебелью, которую сильно примачивало сверху дождемъ, почти не перемежающимся въ нашей столицѣ. И ложатся дачники, а въ особенности дачницы—въ сырые пуховики и на сырыя подушки и встаютъ, но утрамъ, съ болью въ головѣ и съ болью въ зубахъ. Кто-то, не знаю, удачно назвалъ осень къ грибнымъ сезономъ, а зубнымъ. Дѣйствительно, для дантистовъ теперь самое подходящее время! Масса больныхъ осаждаютъ нашихъ врачей въ большинствѣ—Валенштейновъ, и потому массу эту смѣло можно назвать «Валенштейновымъ лагеремъ», конечно.—не шиллеровскою трагедіей, хотя при зубной боли положеніе всегда бываетъ трагическое.
Большинство клубовъ уже распахнули свои картопріимныя двери и «патріоты» закозыряли. Кто-то (кажется, «Новое Время», зачастую отличающееся неудобоваримыми прожектами), предложилъ игрокамъ: чѣмъ проигрывать въ карты, лучше эти деньги предназначать къ пожертвованію.
Газетамъ, или правильнѣе — газетчикамъ, вообще легко совѣтовать: не играйте, а жертвуйте, не ѣшьте, а жертвуйте, не пейте, а жертвуйте... Но, вѣдь, это же гораздо легче пишется, чѣмъ исполняется, и, даже, можетъ исполниться. Общество, мнѣ кажется, скорѣе оскорбляется подобнаго рода совѣтами, чѣмъ принимаетъ ихъ. Оно знаетъ, съ какою легкостію можно давать подобнаго рода совѣты, поэтому пропускаетъ ихъ рѣшительно мимо ушей, даже улыбается.
И напротивъ: общество благодарно тѣмъ, которые указываютъ и раскрываютъ передъ нимъ истинныя нужды, даже не прося у него помощи. Чуткость общества всегда, какъ говорится, на чеку, и вы только покажите, а оно всегда найдетъ для добраго дѣла запасную копѣйку.
Откровенно говоря, меня всегда смѣшили проекты въ родѣ слѣдующихъ. «Что, еслибы, мечтаетъ литературный Маниловъ,—общество отказало себѣ въ одной булкѣ поутру и это сбереженіе собрало бы и пожертвовало»?
Затѣмъ начинается выкладка.
«Если одинъ человѣкъ отложитъ сбереженіе, то оно будетъ равно (считая три копѣйки въ день) въ годъ 10 р. 85 к.»
И тутъ сейчасъ является гигантская цифра.
«А подумайте, дескать, если это сдѣлаютъ всѣ 80 милліоновъ русскихъ»?...
Тутъ, конечно, у «прожектера» захватываетъ духъ и онъ едва вытовариваетъ цифру въ восемьсотъ шестьдесятъ четыре милліона—и непремѣнно прибавляетъ: «Стоитъ надъ этимъ подумать!!!»
Мы, конечно, согласны съ послѣдняго рода предложеніемъ, но полагаемъ, что подумать-то надо—авторамъ «прожектовъ», а вовсе не обществу. Вѣдь, если подобнаго рода, до геніальности простыя, комбинаціи не выполняются, то на это есть и свои вѣскія причины!?..
И первая изъ нихъ—самая эгоистическая: «да съ какой стати я буду себѣ отказывать ежедневно въ булкѣ, которая необходима для моего питанія,—питаніе необходимо мнѣ для моей жизни!?»
Я дальше и идти не хочу въ разсмотрѣніи причинъ и скажу прямо: будетъ нужда — и общество придетъ на помощь! Безъ всякаго откладыванія «булочныхъ» или «карточныхъ» денегъ, оно принесетъ эти 864 милліона—и въ видѣ пожертвованій, и въ видѣ налоговъ,— но принесетъ тогда, когда ясно увидитъ, что есть дѣйствительная нужда. И, разъ помогши этой нуждѣ, можно въ будущемъ надолго успокоиться и, даже, отъ исчезновенія этой нужды—получить обратно свои копѣйки, въ видѣ новыхъ удобствъ отъ употребленія капиталовъ, въ видѣ пониженія цѣнъ на тарифы и, вообще, въ видѣ ожидаемыхъ пользъ и выгодъ.
Но оставимъ «прожекты» и «прожектеровъ», и обратимся къ текущей жизни.
Но въ чемъ она заключается?
Въ помыслахъ, ожиданіяхъ и тревогахъ. Ничего нѣтъ удивительнаго, —время военное... По-моему, вполнѣ достаточно написать два эти слова, чтобъ объяснить состояніе общества.
Этимъ я никакъ не хочу сказать à lа Суворинъ, что для другихъ вопросовъ, кромѣ военныхъ, ничего уже и не остается. Нѣтъ!... Въ это время общество должно быть очень чутко, ибо это время—время страшнаго пройдошества, самое удобное время для ловли рыбы въ мутной водѣ. Вспомните ходатайство желѣзнодорожниковъ, вспомните коммиссіонерство на югѣ, и мало ли что уже натворено за это «время»!
Самый ходъ войны, съ ея удачами и неудачами, подвозы, привозы, интендантство, вербовка — все это цѣлый рядъ «внутреннихъ вопросовъ». Война—это контроль надъ мирнымъ временемъ.
Я ни слова не говорю вамъ о катастрофѣ близъ Гатчины, на Балтійской желѣзной дорогѣ, — понапрасну языкъ мозолить не стоитъ. Свершилось—и, нѣсть виновнаго. На этотъ разъ, даже, и стрѣлочника не обвиняютъ. Рельсъ лопнулъ — и баста! Такъ объснила инспекція дороги. И прекрасно!
Я полагаю, что находчивость инспектора послужитъ прецедентомъ для будущаго. Въ самомъ дѣлѣ, гораздо лучше винить рельсъ, нежели стрѣлочника. Столкновеніе на Курской дорогѣ, причемъ пострадали уланы, произошло отъ того, что машинистъ и кочегаръ заснули, не спавши трое сутокъ. Такъ ли, иначе ли, но вѣдь судить будутъ ихъ, а не начальство, заставляющее ихъ непосильно работать. Въ этомъ случаѣ, раціональнѣе —все сваливать на лопающійся рельсъ или, даже, незамѣченную вражду локомотивовъ, но только не на маленькихъ людей, которымъ все-таки хочется, вѣдь, и поспать иногда...
СО-О-ОВЪ.
У МАКАРЬЯ.
(Изъ воспоминаній о ярмаркѣ.)
Auch ich war in Arkadien geboren...
И я былъ на Нижегородской ярмаркѣ. Съ Аркадіей, разумѣется, мало имѣетъ общаго этотъ азіатскій базаръ, гдѣ въ такомъ количествѣ продается и покупается чай, желѣзо, рыба, татарскія туфли. Впрочемъ, ярмарочные персіяне имѣютъ нѣкоторое сходство съ аркадскими пастухами. У тѣхъ и у другихъ самые первобытные, чистые взгляды на любовь: аркадскій пастушокъ не считалъ грѣхомъ предложить свой страстный жаръ первой встрѣченной пастушкѣ, а ярмарочный персіянинъ не стѣснится среди бѣлаго дня обнять и поцѣловать первую встрѣченную дѣвушку... Кромѣ того я убѣжденъ, что въ Аркадіи было такъ же мало городовыхъ и ночныхъ сторожей, какъ мало ихъ и на ярмаркѣ въ Нижнемъ; но, каюсь, познанія мои въ исторіи не заходятъ такъ далеко, чтобы я могъ опредѣлить сравнительную цифру случаевъ грабежа и безпутства въ Аркадіи и на на
6) Опять вольность: камфору ѣстъ одинъ только г. Немировичъ-Данченко. 7) Зри корреспонденціи г. Потѣхина.
Примѣчанія наборщика.
ЧЕТЫРЕ НОГИ.
(басня.)
Оселъ попалъ въ такую честь,
Что поднялъ носъ на полъаршина;
Однако, глупая скотина
Не знаетъ—ни какъ стать, ни сѣсть.
И сколько ни вертѣлъ онъ длинными ушами, Но сути не рѣшилъ тщедушными мозгами, И призванъ порѣшить сей жизненный вопросъ Дворняжка, куцый песъ—Барбосъ.
Реветъ Оселъ: «Нельзя же, въ самомъ дѣлѣ, Чтобъ мы, тузы, какъ прочій людъ сидѣли! Я думаю, всего приличнѣй—ногу
Я положу на столъ». — «Нѣтъ, вякаетъ Барбосъ,— Теперь на свѣтѣ завелось
И не съ одной—съ двумя ногами много»... — «Ну, что-жь? взревѣлъ Оселъ съ экстазомъ,— Я положу четыре разомъ»!
Лорреръ.
ПЕТЕРБУРГСКІЙ ФЕЛЬЕТОНЪ.
1 сентября.
Вотъ и случилась съ Петербургомъ оказія: послѣ весны, сразу осень нахлобучила. Петербуржцы имѣютъ полное право говорить такимъ образомъ, ибо во-истину никто не видалъ лѣта, такъ какъ нынѣшній годъ оно было, несмотря на военное время, не призвано изъ безсрочнаго отпуска...
Потянулись воза съ мебелью, которую сильно примачивало сверху дождемъ, почти не перемежающимся въ нашей столицѣ. И ложатся дачники, а въ особенности дачницы—въ сырые пуховики и на сырыя подушки и встаютъ, но утрамъ, съ болью въ головѣ и съ болью въ зубахъ. Кто-то, не знаю, удачно назвалъ осень къ грибнымъ сезономъ, а зубнымъ. Дѣйствительно, для дантистовъ теперь самое подходящее время! Масса больныхъ осаждаютъ нашихъ врачей въ большинствѣ—Валенштейновъ, и потому массу эту смѣло можно назвать «Валенштейновымъ лагеремъ», конечно.—не шиллеровскою трагедіей, хотя при зубной боли положеніе всегда бываетъ трагическое.
Большинство клубовъ уже распахнули свои картопріимныя двери и «патріоты» закозыряли. Кто-то (кажется, «Новое Время», зачастую отличающееся неудобоваримыми прожектами), предложилъ игрокамъ: чѣмъ проигрывать въ карты, лучше эти деньги предназначать къ пожертвованію.
Газетамъ, или правильнѣе — газетчикамъ, вообще легко совѣтовать: не играйте, а жертвуйте, не ѣшьте, а жертвуйте, не пейте, а жертвуйте... Но, вѣдь, это же гораздо легче пишется, чѣмъ исполняется, и, даже, можетъ исполниться. Общество, мнѣ кажется, скорѣе оскорбляется подобнаго рода совѣтами, чѣмъ принимаетъ ихъ. Оно знаетъ, съ какою легкостію можно давать подобнаго рода совѣты, поэтому пропускаетъ ихъ рѣшительно мимо ушей, даже улыбается.
И напротивъ: общество благодарно тѣмъ, которые указываютъ и раскрываютъ передъ нимъ истинныя нужды, даже не прося у него помощи. Чуткость общества всегда, какъ говорится, на чеку, и вы только покажите, а оно всегда найдетъ для добраго дѣла запасную копѣйку.
Откровенно говоря, меня всегда смѣшили проекты въ родѣ слѣдующихъ. «Что, еслибы, мечтаетъ литературный Маниловъ,—общество отказало себѣ въ одной булкѣ поутру и это сбереженіе собрало бы и пожертвовало»?
Затѣмъ начинается выкладка.
«Если одинъ человѣкъ отложитъ сбереженіе, то оно будетъ равно (считая три копѣйки въ день) въ годъ 10 р. 85 к.»
И тутъ сейчасъ является гигантская цифра.
«А подумайте, дескать, если это сдѣлаютъ всѣ 80 милліоновъ русскихъ»?...
Тутъ, конечно, у «прожектера» захватываетъ духъ и онъ едва вытовариваетъ цифру въ восемьсотъ шестьдесятъ четыре милліона—и непремѣнно прибавляетъ: «Стоитъ надъ этимъ подумать!!!»
Мы, конечно, согласны съ послѣдняго рода предложеніемъ, но полагаемъ, что подумать-то надо—авторамъ «прожектовъ», а вовсе не обществу. Вѣдь, если подобнаго рода, до геніальности простыя, комбинаціи не выполняются, то на это есть и свои вѣскія причины!?..
И первая изъ нихъ—самая эгоистическая: «да съ какой стати я буду себѣ отказывать ежедневно въ булкѣ, которая необходима для моего питанія,—питаніе необходимо мнѣ для моей жизни!?»
Я дальше и идти не хочу въ разсмотрѣніи причинъ и скажу прямо: будетъ нужда — и общество придетъ на помощь! Безъ всякаго откладыванія «булочныхъ» или «карточныхъ» денегъ, оно принесетъ эти 864 милліона—и въ видѣ пожертвованій, и въ видѣ налоговъ,— но принесетъ тогда, когда ясно увидитъ, что есть дѣйствительная нужда. И, разъ помогши этой нуждѣ, можно въ будущемъ надолго успокоиться и, даже, отъ исчезновенія этой нужды—получить обратно свои копѣйки, въ видѣ новыхъ удобствъ отъ употребленія капиталовъ, въ видѣ пониженія цѣнъ на тарифы и, вообще, въ видѣ ожидаемыхъ пользъ и выгодъ.
Но оставимъ «прожекты» и «прожектеровъ», и обратимся къ текущей жизни.
Но въ чемъ она заключается?
Въ помыслахъ, ожиданіяхъ и тревогахъ. Ничего нѣтъ удивительнаго, —время военное... По-моему, вполнѣ достаточно написать два эти слова, чтобъ объяснить состояніе общества.
Этимъ я никакъ не хочу сказать à lа Суворинъ, что для другихъ вопросовъ, кромѣ военныхъ, ничего уже и не остается. Нѣтъ!... Въ это время общество должно быть очень чутко, ибо это время—время страшнаго пройдошества, самое удобное время для ловли рыбы въ мутной водѣ. Вспомните ходатайство желѣзнодорожниковъ, вспомните коммиссіонерство на югѣ, и мало ли что уже натворено за это «время»!
Самый ходъ войны, съ ея удачами и неудачами, подвозы, привозы, интендантство, вербовка — все это цѣлый рядъ «внутреннихъ вопросовъ». Война—это контроль надъ мирнымъ временемъ.
Я ни слова не говорю вамъ о катастрофѣ близъ Гатчины, на Балтійской желѣзной дорогѣ, — понапрасну языкъ мозолить не стоитъ. Свершилось—и, нѣсть виновнаго. На этотъ разъ, даже, и стрѣлочника не обвиняютъ. Рельсъ лопнулъ — и баста! Такъ объснила инспекція дороги. И прекрасно!
Я полагаю, что находчивость инспектора послужитъ прецедентомъ для будущаго. Въ самомъ дѣлѣ, гораздо лучше винить рельсъ, нежели стрѣлочника. Столкновеніе на Курской дорогѣ, причемъ пострадали уланы, произошло отъ того, что машинистъ и кочегаръ заснули, не спавши трое сутокъ. Такъ ли, иначе ли, но вѣдь судить будутъ ихъ, а не начальство, заставляющее ихъ непосильно работать. Въ этомъ случаѣ, раціональнѣе —все сваливать на лопающійся рельсъ или, даже, незамѣченную вражду локомотивовъ, но только не на маленькихъ людей, которымъ все-таки хочется, вѣдь, и поспать иногда...
СО-О-ОВЪ.
У МАКАРЬЯ.
(Изъ воспоминаній о ярмаркѣ.)
Auch ich war in Arkadien geboren...
И я былъ на Нижегородской ярмаркѣ. Съ Аркадіей, разумѣется, мало имѣетъ общаго этотъ азіатскій базаръ, гдѣ въ такомъ количествѣ продается и покупается чай, желѣзо, рыба, татарскія туфли. Впрочемъ, ярмарочные персіяне имѣютъ нѣкоторое сходство съ аркадскими пастухами. У тѣхъ и у другихъ самые первобытные, чистые взгляды на любовь: аркадскій пастушокъ не считалъ грѣхомъ предложить свой страстный жаръ первой встрѣченной пастушкѣ, а ярмарочный персіянинъ не стѣснится среди бѣлаго дня обнять и поцѣловать первую встрѣченную дѣвушку... Кромѣ того я убѣжденъ, что въ Аркадіи было такъ же мало городовыхъ и ночныхъ сторожей, какъ мало ихъ и на ярмаркѣ въ Нижнемъ; но, каюсь, познанія мои въ исторіи не заходятъ такъ далеко, чтобы я могъ опредѣлить сравнительную цифру случаевъ грабежа и безпутства въ Аркадіи и на на