—Только смотрите же, Павелъ Петровичъ, не торопите меня,— вѣдь, отъ этой партіи для меня многое зависитъ... — Знаю-съ.
— Положимъ, не знаете, но начинайте....
Онъ съ улыбкою подвинулъ передовую пѣшку. Партія шла неторопливо и обдуманно съ обѣихъ сторонъ. И вдругъ, среди гробоваго молчанія, раздалось самодовольное: — А la reine!
— Это—промахъ и ничего болѣе! вспыхнула Наталья, сдвинувъ брови. —Но гдѣ же выходъ?... Надо подумать.
— Когда женщина задумывается, она навѣрняка теряетъ....
Наталья сдѣлала гримаску. Откинувшись на спинку дивана, она холодно промолвила:
— Ну, что-жь?... Я проиграла.
— Вы говорите такъ, какъ будто проиграли фунтъ конфектъ! вскричалъ Павелъ Петровичъ, ударивъ кулакомъ по столу.—Или вы снова хотите обмануть меня, какъ обманула васъ эта измѣнщица?
И онъ ловко смахнулъ съ доски всѣ шахматы, кромѣ «измѣнщицы»... Ладьи и пѣшки кувыркомъ покатились на полъ. — Нѣтъ.
— Стало-быть?...
— Стало-быть, я сдержу свое слово. Но, знаете ли, ей-богу, это не польститъ вамъ.... Иной разговоръ, еслибы я васъ любила!
— Еслибы!... Будь оно проклято, это — бы!... Но я заставлю васъ сдѣлать по-моему.... Вы счастливы?
Рѣзкій—не то хохотъ, не то—плачъ прокатился но будуару. — Я? Я—счастлива?... Какой вы смѣшной! И Наталья закрыла лицо руками.
— Да знаете ли вы,—заговорила она черезъ секунду,—что трудно найти женщину несчастнѣе меня?... Вы или шутите, или слишкомъ много на себя берете, — я не люблю васъ.... Я не люблю никого, кромѣ моего мужа, а его я люблю до безумія, до... да я ужь не знаю, можно ли и любить-то больше!? — А онъ... а онъ васъ—нѣтъ?
Павелъ Петровичъ произнесъ эту фразу глухимъ, сдавленнымъ голосомъ.... Наталья отерла мизинчикомъ выступившія на ея глазахъ слезы. «А онъ меня—нѣтъ», повторила она, какъ бы машинально. Павелъ Петровичъ, придвинувшись къ ней, почти насильно взялъ ея руку въ свою.
— Послушайте, моя дорогая! Хотите, я сослужу вамъ вѣрную службу?...
— Какую же?... Ужь не думаете ли вы заставить Дмитрія снова полюбить меня?
— И я это сдѣлаю... Это такъ же вѣрно, какъ и то, что еслибы мы начали новую партію, то я снова обыгралъ бы васъ... — Ну, положимъ, что хочу... Дальше-то что же?
— А дальше—то, что я предложу вамъ одно условіе... Грустная улыбка скользнула но ея красивому личику.
— Знаю, знаю! засмѣялась она:—знаю и вашъ планъ, и ваше условіе...
— Если знаете, скажите?
— Извольте! Вашъ планъ — разбудить въ моемъ мужѣ ревность. Ваше условіе—немедленное... ну, какъ бы это лучше выразиться?— ну, немедленная, что ли, отдача вамъ проигрыша...
— Почему вы такъ сконфузились? Ваши щечки вспыхнули...
— Ахъ, поймите же, мнѣ неловко говорить съ вами о подобныхъ вещахъ! Но не въ томъ дѣло... Да? Я поняла васъ? — Нѣтъ, вы меня не поняли.
Онъ молча всталъ и вынулъ изъ кармана пачку разноцвѣтныхъ бумажекъ, стянутыхъ резиновымъ кольцомъ.
— Знакома вамъ эта пачка? спросилъ онъ, нахмуривъ брови. — Это —мои письма...
— Такъ смотрите же, Наталья Борисовна!
И онъ бросилъ пачку въ пылавшій каминъ.
Наталья Борисовна даже вскрикнула —и отъ неожиданности, и отъ радости, и отъ боязни чего-то худшаго, нежели эта ужасная улика ея прежнихъ отношеній къ Павлу.
— Итакъ, вы отказываетесь отъ своихъ правъ на меня?... вскричала она, скрестивъ на груди руки.
— Какихъ правъ?... Я ихъ не имѣю! — Вы ихъ выиграли...
Павелъ подошелъ къ столу и, взявъ шахматную королеву, подалъ ее Натальѣ Борисовнѣ.
— Возьмите ее, сказалъ онъ,—и берегите до тѣхъ поръ, пока вы снова не сдѣлаетесь счастливою — — И что-жь тогда?
— Тогда вы отдадите мнѣ ее обратно, и это будетъ значить, что вы....
Наталья съ мольбою и ужасомъ протянула къ нему руки. Въ ея голосѣ зазвенѣли слезы...
— Не договаривайте.... ради Бога! Я боюсь понять васъ.... Вы хотите, чтобъ я тогда сдѣлалась вашей любовницей? Онъ молчалъ.
II.
Глубокій, нервный вздохъ вырвался изъ груди Натальи. Ея лицо искривилось отъ злобной, насмѣшливой улыбки.
— Такъ, вотъ какъ, — начала она,—ловите вы женщинъ!.. Вотъ она — дипломатія-то въ любви! Это пикантнѣе, не правда ли, имѣть любовницей замужнюю женщину,—женщину, которая, когда-то, васъ любила и которую вы любили?... Вѣдь, теперь вы меня уже не любите! Вы желаете меня, не такъ ли?.. Послушаю, повернется ли у васъ языкъ сказать, что это—не правда, и что въ васъ говоритъ серьезная, хорошая любовь!
Павелъ Петровичъ взялъ шляпу и, придерживая ее локтемъ, сталъ натягивать перчатки. Съ минуту длилось молчаніе.
— Ну-съ, такъ вамъ не нравится эта пѣшка? Позвольте, въ такомъ случаѣ, взять ее мнѣ... на память,—со временемъ, я отдамъ вамъ ее. — Когда же?
— Въ тотъ день, когда вы раскаетесь, что не взяли ея.... И онъ хотѣлъ уйти.
— Паукъ! вскричала Наталья, вырывая изъ рукъ его королеву,— паукъ вы!! Даже и подумать-то не дадите!
— Когда женщина задумывается... началъ онъ съ демонской улыбкою...
— Она навѣрняка теряетъ, кончила Наталья. — Смотрите, я смѣюсь; но неужели я должна купить любовь, на которую имѣю всѣ права, такою ужасною пѣною?...
— Правда, права на любовь, барынька, иногда и выигрываются, но это самыя дорогія права,—вѣдь тутъ рискъ, ставка съ обѣихъ сторонъ!
— Да... Но иногда они выигрываются черезчуръ легко, — ну, когда, напримѣръ, даютъ нѣсколько шашекъ впередъ...
— А когда игра выиграна—возвращаютъ ихъ и отказываются отъ ставки?... Вѣдь, бываетъ и такъ?
— Случается; только этотъ отказъ предлагаютъ запить изъ отравленнаго бокала... Удивительно великодушно! — Половина втораго... Вамъ нора спать.
— Послушайте! Позвольте мнѣ пока, только на одну ночь, взять эту королеву? Позвольте мнѣ возвратить вамъ ее—завтра, если я передумаю?
— Съ наслажденіемъ! Но помните одно: вы не купите своего счастья этою ужасною, какъ вы говорите, цѣною, — вы только заплатите за него, когда оно будетъ уже у васъ въ рукахъ... Спокойной ночи!
Онъ поклонился и вышелъ.
Часовая стрѣлка сдѣлала полный оборотъ «съ той минуты, когда дверь затворилась за Павломъ Петровичемъ, а Наталья все еще сидѣла на своемъ диванчикѣ, опустивъ глаза долу. Наконецъ, она встала и, позвонивъ, отправилась въ спальню. Наскоро раздѣвшись, она приколола къ атласной подушечкѣ миніатюрный букетъ, поднесенный ей вчера мужемъ, въ театрѣ, и приказала горничной завернуть лампу. Мягко лучились, при свѣтѣ лампады, альмантины и стразы на иконахъ кіота, занимавшаго передній уголъ комнаты, и тихо постукивали часы на каминѣ. За окномъ гудѣлъ дождь. Во всемъ домѣ—ни гу-гу. Вотъ, по улицѣ, раздался стукъ колесъ... ближе, ближе «Вѣрно—она?» Нѣтъ, проѣхали мимо! И опять тиши
— Положимъ, не знаете, но начинайте....
Онъ съ улыбкою подвинулъ передовую пѣшку. Партія шла неторопливо и обдуманно съ обѣихъ сторонъ. И вдругъ, среди гробоваго молчанія, раздалось самодовольное: — А la reine!
— Это—промахъ и ничего болѣе! вспыхнула Наталья, сдвинувъ брови. —Но гдѣ же выходъ?... Надо подумать.
— Когда женщина задумывается, она навѣрняка теряетъ....
Наталья сдѣлала гримаску. Откинувшись на спинку дивана, она холодно промолвила:
— Ну, что-жь?... Я проиграла.
— Вы говорите такъ, какъ будто проиграли фунтъ конфектъ! вскричалъ Павелъ Петровичъ, ударивъ кулакомъ по столу.—Или вы снова хотите обмануть меня, какъ обманула васъ эта измѣнщица?
И онъ ловко смахнулъ съ доски всѣ шахматы, кромѣ «измѣнщицы»... Ладьи и пѣшки кувыркомъ покатились на полъ. — Нѣтъ.
— Стало-быть?...
— Стало-быть, я сдержу свое слово. Но, знаете ли, ей-богу, это не польститъ вамъ.... Иной разговоръ, еслибы я васъ любила!
— Еслибы!... Будь оно проклято, это — бы!... Но я заставлю васъ сдѣлать по-моему.... Вы счастливы?
Рѣзкій—не то хохотъ, не то—плачъ прокатился но будуару. — Я? Я—счастлива?... Какой вы смѣшной! И Наталья закрыла лицо руками.
— Да знаете ли вы,—заговорила она черезъ секунду,—что трудно найти женщину несчастнѣе меня?... Вы или шутите, или слишкомъ много на себя берете, — я не люблю васъ.... Я не люблю никого, кромѣ моего мужа, а его я люблю до безумія, до... да я ужь не знаю, можно ли и любить-то больше!? — А онъ... а онъ васъ—нѣтъ?
Павелъ Петровичъ произнесъ эту фразу глухимъ, сдавленнымъ голосомъ.... Наталья отерла мизинчикомъ выступившія на ея глазахъ слезы. «А онъ меня—нѣтъ», повторила она, какъ бы машинально. Павелъ Петровичъ, придвинувшись къ ней, почти насильно взялъ ея руку въ свою.
— Послушайте, моя дорогая! Хотите, я сослужу вамъ вѣрную службу?...
— Какую же?... Ужь не думаете ли вы заставить Дмитрія снова полюбить меня?
— И я это сдѣлаю... Это такъ же вѣрно, какъ и то, что еслибы мы начали новую партію, то я снова обыгралъ бы васъ... — Ну, положимъ, что хочу... Дальше-то что же?
— А дальше—то, что я предложу вамъ одно условіе... Грустная улыбка скользнула но ея красивому личику.
— Знаю, знаю! засмѣялась она:—знаю и вашъ планъ, и ваше условіе...
— Если знаете, скажите?
— Извольте! Вашъ планъ — разбудить въ моемъ мужѣ ревность. Ваше условіе—немедленное... ну, какъ бы это лучше выразиться?— ну, немедленная, что ли, отдача вамъ проигрыша...
— Почему вы такъ сконфузились? Ваши щечки вспыхнули...
— Ахъ, поймите же, мнѣ неловко говорить съ вами о подобныхъ вещахъ! Но не въ томъ дѣло... Да? Я поняла васъ? — Нѣтъ, вы меня не поняли.
Онъ молча всталъ и вынулъ изъ кармана пачку разноцвѣтныхъ бумажекъ, стянутыхъ резиновымъ кольцомъ.
— Знакома вамъ эта пачка? спросилъ онъ, нахмуривъ брови. — Это —мои письма...
— Такъ смотрите же, Наталья Борисовна!
И онъ бросилъ пачку въ пылавшій каминъ.
Наталья Борисовна даже вскрикнула —и отъ неожиданности, и отъ радости, и отъ боязни чего-то худшаго, нежели эта ужасная улика ея прежнихъ отношеній къ Павлу.
— Итакъ, вы отказываетесь отъ своихъ правъ на меня?... вскричала она, скрестивъ на груди руки.
— Какихъ правъ?... Я ихъ не имѣю! — Вы ихъ выиграли...
Павелъ подошелъ къ столу и, взявъ шахматную королеву, подалъ ее Натальѣ Борисовнѣ.
— Возьмите ее, сказалъ онъ,—и берегите до тѣхъ поръ, пока вы снова не сдѣлаетесь счастливою — — И что-жь тогда?
— Тогда вы отдадите мнѣ ее обратно, и это будетъ значить, что вы....
Наталья съ мольбою и ужасомъ протянула къ нему руки. Въ ея голосѣ зазвенѣли слезы...
— Не договаривайте.... ради Бога! Я боюсь понять васъ.... Вы хотите, чтобъ я тогда сдѣлалась вашей любовницей? Онъ молчалъ.
II.
Глубокій, нервный вздохъ вырвался изъ груди Натальи. Ея лицо искривилось отъ злобной, насмѣшливой улыбки.
— Такъ, вотъ какъ, — начала она,—ловите вы женщинъ!.. Вотъ она — дипломатія-то въ любви! Это пикантнѣе, не правда ли, имѣть любовницей замужнюю женщину,—женщину, которая, когда-то, васъ любила и которую вы любили?... Вѣдь, теперь вы меня уже не любите! Вы желаете меня, не такъ ли?.. Послушаю, повернется ли у васъ языкъ сказать, что это—не правда, и что въ васъ говоритъ серьезная, хорошая любовь!
Павелъ Петровичъ взялъ шляпу и, придерживая ее локтемъ, сталъ натягивать перчатки. Съ минуту длилось молчаніе.
— Ну-съ, такъ вамъ не нравится эта пѣшка? Позвольте, въ такомъ случаѣ, взять ее мнѣ... на память,—со временемъ, я отдамъ вамъ ее. — Когда же?
— Въ тотъ день, когда вы раскаетесь, что не взяли ея.... И онъ хотѣлъ уйти.
— Паукъ! вскричала Наталья, вырывая изъ рукъ его королеву,— паукъ вы!! Даже и подумать-то не дадите!
— Когда женщина задумывается... началъ онъ съ демонской улыбкою...
— Она навѣрняка теряетъ, кончила Наталья. — Смотрите, я смѣюсь; но неужели я должна купить любовь, на которую имѣю всѣ права, такою ужасною пѣною?...
— Правда, права на любовь, барынька, иногда и выигрываются, но это самыя дорогія права,—вѣдь тутъ рискъ, ставка съ обѣихъ сторонъ!
— Да... Но иногда они выигрываются черезчуръ легко, — ну, когда, напримѣръ, даютъ нѣсколько шашекъ впередъ...
— А когда игра выиграна—возвращаютъ ихъ и отказываются отъ ставки?... Вѣдь, бываетъ и такъ?
— Случается; только этотъ отказъ предлагаютъ запить изъ отравленнаго бокала... Удивительно великодушно! — Половина втораго... Вамъ нора спать.
— Послушайте! Позвольте мнѣ пока, только на одну ночь, взять эту королеву? Позвольте мнѣ возвратить вамъ ее—завтра, если я передумаю?
— Съ наслажденіемъ! Но помните одно: вы не купите своего счастья этою ужасною, какъ вы говорите, цѣною, — вы только заплатите за него, когда оно будетъ уже у васъ въ рукахъ... Спокойной ночи!
Онъ поклонился и вышелъ.
Часовая стрѣлка сдѣлала полный оборотъ «съ той минуты, когда дверь затворилась за Павломъ Петровичемъ, а Наталья все еще сидѣла на своемъ диванчикѣ, опустивъ глаза долу. Наконецъ, она встала и, позвонивъ, отправилась въ спальню. Наскоро раздѣвшись, она приколола къ атласной подушечкѣ миніатюрный букетъ, поднесенный ей вчера мужемъ, въ театрѣ, и приказала горничной завернуть лампу. Мягко лучились, при свѣтѣ лампады, альмантины и стразы на иконахъ кіота, занимавшаго передній уголъ комнаты, и тихо постукивали часы на каминѣ. За окномъ гудѣлъ дождь. Во всемъ домѣ—ни гу-гу. Вотъ, по улицѣ, раздался стукъ колесъ... ближе, ближе «Вѣрно—она?» Нѣтъ, проѣхали мимо! И опять тиши