ЛУКОМОРЬЕ
№ 29.
28 ноября 1914 г.
Отецъ и сынъ.
Генералъ спокойными, неспѣшными шагами ходилъ, заложивъ руки въ карманы галифэ, изъ угла въ уголъ и диктовалъ. Палатка была низка и ему приходилось на поворотахъ наклонять коротко остриженную, уже начинающую серебриться первой сѣдиною, голову. Изрѣдка онъ останавливался передъ низенькимъ поставцемъ, на которомъ стоялъ граненый стаканъ мадеры, медленными глотками тянулъ ароматное вино, брезгливо морщился и, слегка подымая брови, какъ бы вспоминая на чемъ остановился, продолжалъ говорить.
За маленькимъ походнымъ столикомъ сидѣлъ адъютантъ, высокій полный, блондинъ, слишкомъ чисто для боевой обстановки одѣтый и, немного наклонивъ голову на лѣвый бокъ, писалъ. Когда генералъ останавливался, обдумывая фразу, офицеръ не поднималъ головы и, не отрывая глазъ отъ аккуратно нанизанныхъ строкъ, выжидалъ дальнѣйшихъ приказаній.
— Вотъ это кажется все. Прочтите-ка!
Адъютантъ монотоннымъ четкимъ голосомъ, совершенно лишеннымъ акцента, замѣчательно правильно выговаривая каждое слово, прочелъ приказъ и, откинувшись корпусомъ назадъ, вопросительно посмотрѣлъ на командира.
— Такъ. Пожалуйста, розослать сейчасъ! Больше ничего — спокойной ночи!
Офицеръ аккуратно сложилъ бумагу, вложилъ ее въ портфель, послѣдній въ сумку, взялъ фуражку и, обмѣнявшись съ командиромъ рукопожатіемъ, вышелъ.
Генералъ подошелъ къ стоящему на столикѣ тускло мерцавшему фонарю, поднесъ къ глазамъ кисть лѣвой руки и посмотрѣлъ на часы: было безъ четверти одиннадцать. Закурилъ папироску и принялся нетерпѣливо ходить взадъ и впередъ по палаткѣ.
За дверью раздались шаги и быстрый шепотъ двухъ голосовъ. «Чичасъ ваше благородіе», — явственно донеслось до его слуха.
Осторожно приподнявъ тяжелый парусиновый пологъ, просунулась сперва стриженная голова, а потомъ и неуклюжая могучая фигура вѣстового Хроменко. Онъ медленно, почтительно обвелъ глазами стѣны палатки, но замѣтивъ устремленный на него взглядъ генерала, сразу преобразился вытянулся и гаркнулъ:
— Его благородіе корнетъ Смуровъ, ваше превосходительство! — Проси!
Солдатъ исчезъ, вслѣдъ за нимъ маленькая, бѣлая рука приподняла пологъ и въ палатку вошелъ корнетъ юный, стройный, съ мягкимъ, довѣр
чивымъ выраженіемъ въ большихъ голубыхъ, дѣтскихъ глазахъ. Онъ нерѣшительно сдѣлалъ два шага впередъ, радостно улыбнулся, но сейчасъ же осѣкся, звякнулъ шпорами, вытянулся и замеръ неподвижно.
— Впредь извольте поторапливаться, когда васъ командиръ требуетъ! — сухимъ, рѣзкимъ тономъ началъ генералъ, съ намѣреніемъ ставя сразу рамки между собой и офицеромъ.
— Виноватъ, ваше превосходительство.
— Я съ великимъ удивленіемъ замѣтилъ, что сегондя васъ въ строю не было. Вмѣсто того чтобы подавать въ тяжеломъ походѣ примѣръ выдержки нижнимъ чинамъ, офицеръ ѣдетъ въ лазаретной повозкѣ. Я вамъ долженъ сказать, корнетъ, что если служитсь такъ служить, а нѣтъ такъ... — онъ хотѣлъ сказать «въ отставку», но вспоммнилъ что сейчасъ война и слѣдовательно въ отставку выйти нельзя и, не находя словъ, запнулся.
— У меня въ кровь натер...
— Извольте молчать, когда съ командиромъ разговариваете!
Офицеръ болѣзненно вздрогнулъ, густо покраснѣлъ, по юному лицу пробѣжала легкая дрожь, глаза расширились, засверкали и потухли. Онъ крѣпко сжалъ пальцы вытянутыхъ по швамъ рукъ и молчалъ.
Генералъ нѣсколько секундъ хо
№ 29.
28 ноября 1914 г.
Отецъ и сынъ.
Генералъ спокойными, неспѣшными шагами ходилъ, заложивъ руки въ карманы галифэ, изъ угла въ уголъ и диктовалъ. Палатка была низка и ему приходилось на поворотахъ наклонять коротко остриженную, уже начинающую серебриться первой сѣдиною, голову. Изрѣдка онъ останавливался передъ низенькимъ поставцемъ, на которомъ стоялъ граненый стаканъ мадеры, медленными глотками тянулъ ароматное вино, брезгливо морщился и, слегка подымая брови, какъ бы вспоминая на чемъ остановился, продолжалъ говорить.
За маленькимъ походнымъ столикомъ сидѣлъ адъютантъ, высокій полный, блондинъ, слишкомъ чисто для боевой обстановки одѣтый и, немного наклонивъ голову на лѣвый бокъ, писалъ. Когда генералъ останавливался, обдумывая фразу, офицеръ не поднималъ головы и, не отрывая глазъ отъ аккуратно нанизанныхъ строкъ, выжидалъ дальнѣйшихъ приказаній.
— Вотъ это кажется все. Прочтите-ка!
Адъютантъ монотоннымъ четкимъ голосомъ, совершенно лишеннымъ акцента, замѣчательно правильно выговаривая каждое слово, прочелъ приказъ и, откинувшись корпусомъ назадъ, вопросительно посмотрѣлъ на командира.
— Такъ. Пожалуйста, розослать сейчасъ! Больше ничего — спокойной ночи!
Офицеръ аккуратно сложилъ бумагу, вложилъ ее въ портфель, послѣдній въ сумку, взялъ фуражку и, обмѣнявшись съ командиромъ рукопожатіемъ, вышелъ.
Генералъ подошелъ къ стоящему на столикѣ тускло мерцавшему фонарю, поднесъ къ глазамъ кисть лѣвой руки и посмотрѣлъ на часы: было безъ четверти одиннадцать. Закурилъ папироску и принялся нетерпѣливо ходить взадъ и впередъ по палаткѣ.
За дверью раздались шаги и быстрый шепотъ двухъ голосовъ. «Чичасъ ваше благородіе», — явственно донеслось до его слуха.
Осторожно приподнявъ тяжелый парусиновый пологъ, просунулась сперва стриженная голова, а потомъ и неуклюжая могучая фигура вѣстового Хроменко. Онъ медленно, почтительно обвелъ глазами стѣны палатки, но замѣтивъ устремленный на него взглядъ генерала, сразу преобразился вытянулся и гаркнулъ:
— Его благородіе корнетъ Смуровъ, ваше превосходительство! — Проси!
Солдатъ исчезъ, вслѣдъ за нимъ маленькая, бѣлая рука приподняла пологъ и въ палатку вошелъ корнетъ юный, стройный, съ мягкимъ, довѣр
чивымъ выраженіемъ въ большихъ голубыхъ, дѣтскихъ глазахъ. Онъ нерѣшительно сдѣлалъ два шага впередъ, радостно улыбнулся, но сейчасъ же осѣкся, звякнулъ шпорами, вытянулся и замеръ неподвижно.
— Впредь извольте поторапливаться, когда васъ командиръ требуетъ! — сухимъ, рѣзкимъ тономъ началъ генералъ, съ намѣреніемъ ставя сразу рамки между собой и офицеромъ.
— Виноватъ, ваше превосходительство.
— Я съ великимъ удивленіемъ замѣтилъ, что сегондя васъ въ строю не было. Вмѣсто того чтобы подавать въ тяжеломъ походѣ примѣръ выдержки нижнимъ чинамъ, офицеръ ѣдетъ въ лазаретной повозкѣ. Я вамъ долженъ сказать, корнетъ, что если служитсь такъ служить, а нѣтъ такъ... — онъ хотѣлъ сказать «въ отставку», но вспоммнилъ что сейчасъ война и слѣдовательно въ отставку выйти нельзя и, не находя словъ, запнулся.
— У меня въ кровь натер...
— Извольте молчать, когда съ командиромъ разговариваете!
Офицеръ болѣзненно вздрогнулъ, густо покраснѣлъ, по юному лицу пробѣжала легкая дрожь, глаза расширились, засверкали и потухли. Онъ крѣпко сжалъ пальцы вытянутыхъ по швамъ рукъ и молчалъ.
Генералъ нѣсколько секундъ хо