ЛУКОМОРЬЕ
№ 13.
9 іюля 1914 г.
ВА-БАНКЪ.
Среди писемъ, полученныхъ Еленой Ивановной, одно было со штемпелемъ «Ялта». Письмо было отъ Лирина, любезное, но сдержанное.
Однако, нѣкоторая офиціальность письма не смутила Елену Ивановну, такъ какъ ей казался значительнымъ ужъ самый фактъ присылки Лиринымъ вѣсточки. Ея планъ, значитъ, удавался, и побѣда не за горами.
Еще будучи гимназисткой, Елена Ивановна увлекалась Лиринымъ, собирала коллекціи изъ его карточекъ и считала себя счастливѣйшей въ мірѣ, когда ей удавалось попасть на спектакль съ его участіемъ.
Позже образъ артиста нѣсколько потускнѣлъ, другія впечатлѣнія, балы, замужество заслонили его, хотя она и оставалась вѣрной поклонницей таланта Лирина.
Но вотъ, въ концѣ минувшей зимы ей пришлось участвовать въ «благо
творительномъ» спектаклѣ, куда былъ приглашенъ и Лиринъ. Здѣсь она познакомилась съ «предметомъ» своего дѣвичьяго увлеченія.
Онъ не оказался умственно значительнѣе другихъ знакомыхъ ей мужчинъ, и она, быть можетъ, спокойно бы прошла мимо него, но она замѣтила проскальзывавшую у него во всемъ избалованность, сознаніе какого-то своего превосходства надъ женщинами и пренебрежительно-ироническое отношеніе къ нимъ.
Ее оскорбило это, какъ оскорбилъ и его наглый, даже хищный взглядъ. Она поняла его, какъ вызовъ, брошенный всѣмъ женщинамъ вообще, и въ ней загорѣлось желаніе унизить этого всеобщаго кумира, заставить его почувствовать на себѣ силу женщины, привлечь, закружить, оттолкнуть и посмѣяться.
Пусть тогда хищникъ оскалитъ въ
ярости свой ротъ и щелкнетъ злобно зубами. Она укротитъ его бичомъ своей насмѣшки.
Однако, воинственное настроеніе и появившаяся враждебность къ тенору у Муравской значительно посбавились когда онъ запѣлъ. Она невольно поддалась прежнему обаянію его чарующаго голоса, полнаго нѣги и ласки, проникнутаго, казалось, глубокимъ чувствомъ.
«Такъ вотъ въ чемъ твоя сила», поняла она и, увлекаемая упоительной сладостью пѣнія его, безсознательно закрыла глаза и унеслась въ юность.
И представила она себя гимназисткой, съ жадностью впившейся глазами, полными слезъ отъ восторга и грусти, въ Ленскаго-Лирина, и въ ушахъ ея до сихъ поръ звучитъ:
«Блеснетъ заутра лучъ денницы И заиграетъ яркій день»...
Букетъ. Русскій гобеленъ.Русскій музей.
№ 13.
9 іюля 1914 г.
ВА-БАНКЪ.
Среди писемъ, полученныхъ Еленой Ивановной, одно было со штемпелемъ «Ялта». Письмо было отъ Лирина, любезное, но сдержанное.
Однако, нѣкоторая офиціальность письма не смутила Елену Ивановну, такъ какъ ей казался значительнымъ ужъ самый фактъ присылки Лиринымъ вѣсточки. Ея планъ, значитъ, удавался, и побѣда не за горами.
Еще будучи гимназисткой, Елена Ивановна увлекалась Лиринымъ, собирала коллекціи изъ его карточекъ и считала себя счастливѣйшей въ мірѣ, когда ей удавалось попасть на спектакль съ его участіемъ.
Позже образъ артиста нѣсколько потускнѣлъ, другія впечатлѣнія, балы, замужество заслонили его, хотя она и оставалась вѣрной поклонницей таланта Лирина.
Но вотъ, въ концѣ минувшей зимы ей пришлось участвовать въ «благо
творительномъ» спектаклѣ, куда былъ приглашенъ и Лиринъ. Здѣсь она познакомилась съ «предметомъ» своего дѣвичьяго увлеченія.
Онъ не оказался умственно значительнѣе другихъ знакомыхъ ей мужчинъ, и она, быть можетъ, спокойно бы прошла мимо него, но она замѣтила проскальзывавшую у него во всемъ избалованность, сознаніе какого-то своего превосходства надъ женщинами и пренебрежительно-ироническое отношеніе къ нимъ.
Ее оскорбило это, какъ оскорбилъ и его наглый, даже хищный взглядъ. Она поняла его, какъ вызовъ, брошенный всѣмъ женщинамъ вообще, и въ ней загорѣлось желаніе унизить этого всеобщаго кумира, заставить его почувствовать на себѣ силу женщины, привлечь, закружить, оттолкнуть и посмѣяться.
Пусть тогда хищникъ оскалитъ въ
ярости свой ротъ и щелкнетъ злобно зубами. Она укротитъ его бичомъ своей насмѣшки.
Однако, воинственное настроеніе и появившаяся враждебность къ тенору у Муравской значительно посбавились когда онъ запѣлъ. Она невольно поддалась прежнему обаянію его чарующаго голоса, полнаго нѣги и ласки, проникнутаго, казалось, глубокимъ чувствомъ.
«Такъ вотъ въ чемъ твоя сила», поняла она и, увлекаемая упоительной сладостью пѣнія его, безсознательно закрыла глаза и унеслась въ юность.
И представила она себя гимназисткой, съ жадностью впившейся глазами, полными слезъ отъ восторга и грусти, въ Ленскаго-Лирина, и въ ушахъ ея до сихъ поръ звучитъ:
«Блеснетъ заутра лучъ денницы И заиграетъ яркій день»...
Букетъ. Русскій гобеленъ.Русскій музей.