ВЕСЕННИЕ ДОСТИЖЕНИЯ
Рисунок В. Шемиота
В магазинах недостаток будильников.
Общедоступные будильники.
НЕТ ПОКОЮ
Организовано общество развития и распространения идеи кремации в РСФСР (ОРРИК).
(Веч. „Кр. Газ.“).
Умрешь, — сожгут в один момент. На урне — имя. Очень мило. Никто не стащит монумент С твоей покинутой могилы.
Никто не откопает труп,
Чтоб саван снять с твоей особы И „честно заработать рупь“
За цинк от сломанного гроба.
Но вновь меня терзает страх! Не все достаточно культурны,
И, может, кто-нибудь мой прах Нахально вытряхнет из урны.
Он улетучится, как дым Из угасающей печурки, А урну с именем моим
Поставят в угол... под окурки!
Буби.
ЖЕРТВА БОГЕМЫ
Правда, Вася Утечкин обожал писать письма в редакцию, болезненно реагируя на всякое извращение фактов резвыми репортерами. Но, клянусь вам, дальше этого его литературный зуд ни в чем не проявлялся и „Центроклюква“ попрежнему оставалась его религией, его стихией.
Поэтому-то я был крайне ошеломлен, когда однажды он пристал ко мне с просьбой взять его с собой на заседание „Литературного Лоботряса .
— Слушай, Утечкин! — возражал я, глядя в его светлые кооперативные глаза. — Ну, что общего у тебя, кооператора из Центроклюквы, с этой бесшабашной богемой? Что ты Гекубе и что она тебе?
Но все мои доводы еще больше разжигали его настойчивость. И, не желая доводить его до истерики, я ввел его в буйный мир „Литературного Лоботряса . Там были начинающие поэты и писатели, которые в светлой надежде на появление в печати своих еще ненаписанных произведений страстно и вдохновенно предавались уничтожению спиртных напитков и образным междометиям в духе любителей российской словесности.
Впрочем, среди этой литературной богемы уже тогда были люди достаточно знаменитые. Так, некоторых прекрасно знали в отделениях милиции. Другие были очень популярны среди ночных сторожей и дворников, неоднократно развозивших их по домам. О третьих печатали даже в газетах небольшие, но яркие заметки в отделе Происшествий.
— Очень рад! Очень рад! — восторженно пожимал руки Вася Утечкин, польщенный знакомством со знаменитостями.
И с той поры он сделался завсегдатаем „Литературно о Лоботряса , находя скромное наслаждение в благоговейном созерцании поэтов и сочувственно внимая их жалобам на замалчиванье их прессой. — О нас еще заговорят в печати! — кричали Утечкину. И этому пророчеству суждено было оправдаться.
— Хлопцы! — возбужденно вскричал однажды поэт Хореев, размахивая газетой. — Где правда? Где правда, я вас спрашиваю? Все знают, что Глукерьев первый ошеломил меня своей пятистопной поэмой, а между тем в этой газетной заметке... Так пишется история!
— Позор! Провокация имажинистов! — неслись возбужденные голоса. И только один Утечкин, молча набросав что-то карандашом, тихо я незаметно вышел из «Литературного Лоботряса .
А на другой день все читали с радостными, просветленными лицами напечатанное в газетах опровержение.
...„В интересах литературной истины сообщаю, что не Хореев нанес удар Глукерьеву, а, напротив, имажинист Глукерьев сам ошеломил Хореева своей пятистопной поэмой, написанной на 375 страницах. Василий Утечкин .
Утечкина целовали, Утечкина качали.
Но это его первое литературное произведение имело для него, как оказалось, самые роковые последствия. Имя Василия Утечкина гремело по всему городу. Литературные журналы и альманахи на перебой забрасывали его требованиями о присылке стихов, предлагая ему самые невероятные авансы.
— Слушай! — сказал раз мне подавленный и убитый такой неожиданной славой Утечкин. — Я четыре ночи сочинял одно стихотворение. Думаю, что теперь меня оставят в покое и поймут, что я только кооператор... Слушай...
Центроклюкву любя, Я ее лишь ценю, И оставить меня Я в покое просто.
Но к великому удивлению Утечкина стихи были напечатаны, вызвав оживленную литературную полемику. Одни причисляли автора к экспрессионистам, другие к попутчикам. Третьи видели в его стихотворении производственный уклон.
Слава его достигла апогея. Надежды Утечкина, что его оставят в покое, не оправдались. И... он сделался поэтом...
Сер. Томский ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ТЕХНИКИ
Строим мы иногда не только дорого, но и плохо. Решили, что нужно построить стекольный завод на основе самых, что ни есть, последних усовершенствований техники. Построили. А когда бутылочки сделали, оказалось, что вручную бутылочка стоит 8 коп., а производство „усовершенствованным способом обходится в 48 коп.
(Из речи Орджонокидзе).
8 коп. Ручная бутылочка.
48 коп. Та, которая кусается
Рисунок В. Шемиота
В магазинах недостаток будильников.
Общедоступные будильники.
НЕТ ПОКОЮ
Организовано общество развития и распространения идеи кремации в РСФСР (ОРРИК).
(Веч. „Кр. Газ.“).
Умрешь, — сожгут в один момент. На урне — имя. Очень мило. Никто не стащит монумент С твоей покинутой могилы.
Никто не откопает труп,
Чтоб саван снять с твоей особы И „честно заработать рупь“
За цинк от сломанного гроба.
Но вновь меня терзает страх! Не все достаточно культурны,
И, может, кто-нибудь мой прах Нахально вытряхнет из урны.
Он улетучится, как дым Из угасающей печурки, А урну с именем моим
Поставят в угол... под окурки!
Буби.
ЖЕРТВА БОГЕМЫ
Правда, Вася Утечкин обожал писать письма в редакцию, болезненно реагируя на всякое извращение фактов резвыми репортерами. Но, клянусь вам, дальше этого его литературный зуд ни в чем не проявлялся и „Центроклюква“ попрежнему оставалась его религией, его стихией.
Поэтому-то я был крайне ошеломлен, когда однажды он пристал ко мне с просьбой взять его с собой на заседание „Литературного Лоботряса .
— Слушай, Утечкин! — возражал я, глядя в его светлые кооперативные глаза. — Ну, что общего у тебя, кооператора из Центроклюквы, с этой бесшабашной богемой? Что ты Гекубе и что она тебе?
Но все мои доводы еще больше разжигали его настойчивость. И, не желая доводить его до истерики, я ввел его в буйный мир „Литературного Лоботряса . Там были начинающие поэты и писатели, которые в светлой надежде на появление в печати своих еще ненаписанных произведений страстно и вдохновенно предавались уничтожению спиртных напитков и образным междометиям в духе любителей российской словесности.
Впрочем, среди этой литературной богемы уже тогда были люди достаточно знаменитые. Так, некоторых прекрасно знали в отделениях милиции. Другие были очень популярны среди ночных сторожей и дворников, неоднократно развозивших их по домам. О третьих печатали даже в газетах небольшие, но яркие заметки в отделе Происшествий.
— Очень рад! Очень рад! — восторженно пожимал руки Вася Утечкин, польщенный знакомством со знаменитостями.
И с той поры он сделался завсегдатаем „Литературно о Лоботряса , находя скромное наслаждение в благоговейном созерцании поэтов и сочувственно внимая их жалобам на замалчиванье их прессой. — О нас еще заговорят в печати! — кричали Утечкину. И этому пророчеству суждено было оправдаться.
— Хлопцы! — возбужденно вскричал однажды поэт Хореев, размахивая газетой. — Где правда? Где правда, я вас спрашиваю? Все знают, что Глукерьев первый ошеломил меня своей пятистопной поэмой, а между тем в этой газетной заметке... Так пишется история!
— Позор! Провокация имажинистов! — неслись возбужденные голоса. И только один Утечкин, молча набросав что-то карандашом, тихо я незаметно вышел из «Литературного Лоботряса .
А на другой день все читали с радостными, просветленными лицами напечатанное в газетах опровержение.
...„В интересах литературной истины сообщаю, что не Хореев нанес удар Глукерьеву, а, напротив, имажинист Глукерьев сам ошеломил Хореева своей пятистопной поэмой, написанной на 375 страницах. Василий Утечкин .
Утечкина целовали, Утечкина качали.
Но это его первое литературное произведение имело для него, как оказалось, самые роковые последствия. Имя Василия Утечкина гремело по всему городу. Литературные журналы и альманахи на перебой забрасывали его требованиями о присылке стихов, предлагая ему самые невероятные авансы.
— Слушай! — сказал раз мне подавленный и убитый такой неожиданной славой Утечкин. — Я четыре ночи сочинял одно стихотворение. Думаю, что теперь меня оставят в покое и поймут, что я только кооператор... Слушай...
Центроклюкву любя, Я ее лишь ценю, И оставить меня Я в покое просто.
Но к великому удивлению Утечкина стихи были напечатаны, вызвав оживленную литературную полемику. Одни причисляли автора к экспрессионистам, другие к попутчикам. Третьи видели в его стихотворении производственный уклон.
Слава его достигла апогея. Надежды Утечкина, что его оставят в покое, не оправдались. И... он сделался поэтом...
Сер. Томский ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ТЕХНИКИ
Строим мы иногда не только дорого, но и плохо. Решили, что нужно построить стекольный завод на основе самых, что ни есть, последних усовершенствований техники. Построили. А когда бутылочки сделали, оказалось, что вручную бутылочка стоит 8 коп., а производство „усовершенствованным способом обходится в 48 коп.
(Из речи Орджонокидзе).
8 коп. Ручная бутылочка.
48 коп. Та, которая кусается