не переписывался? Правда, въ предисловіи замѣчено, что письма къ Перову и гг. Ярошенко и Антокольскому утрачены; но это обстоятельство указываетъ лишь на то, что есть немало лицъ, которыя почему-либо не пожелали предать гласности письма Крамскаго, — а объ этомъ нельзя не пожалѣть, особенно, если повѣрить на-слово почтенному редактору, что въ Крамскомъ мы потеряли «величайшаго художественнаго критика нашего вѣка»: каждая строчка такого критика должна быть дорога для издателя.
Поспѣшность изданія, рядомъ съ неизбѣжной неполнотой и весьма возможной односторонностью, влечетъ за собою еще одно послѣдствіе, невыгодное въ интересахъ искуства.
Въ послѣдніе годы Крамской сѣтовалъ на то, что «вокругъ него образовалась пустота», и что онъ «глубоко расходится со своими близкими». Рѣчь идетъ, разумѣется, о взглядахъ на искуство, на его цѣли и средства, на задачи и миссію художника. Предполагается въ высшей степени любопытное и поучительное движеніе русской художественной мысли, характеръ и особенности котораго могутъ выясниться только тогда, когда мы «выслушаемъ и другую сторону», т. е. тѣхъ «близкихъ», въ глазахъ которыхъ личность Крамскаго стала утрачивать свое обаяніе, а его слово — авторитетъ непогрѣшимости. Появленіе переписки есть ни что иное, какъ вызовъ художникамъ различныхъ направленій и партій — вызовъ, на который необходимо дать отвѣтъ, но и отвѣчать на который теперь, чуть не на свѣжей могилѣ, весьма неудобно, какъ можно заключить изъ неожиданныхъ сенсацій, вызванныхъ воспоминаніями г. Рѣпина 1). Если бы г. Рѣпинъ напечаталъ свои воспоминанія не сегодня, а лѣтъ черезъ пять, онъ не вызвалъ бы ни упрековъ, ни порицаній въ ядовитой неблагодарности къ «учителю», и никто не подумалъ бы, что онъ сводитъ старые счеты съ человѣкомъ, давно отошедшимъ въ вѣчность и, какъ у насъ водится, почти забытымъ. Можно опасаться, что неблагосклонная встрѣча воспоминаній г. Рѣпина надолго заградитъ уста и другимъ «близкимъ», и намъ нескоро придется дочитать до конца любопытную страницу изъ исторіи русскаго искуства.
Былъ ли Крамской «разумомъ» кружка передвижниковъ, ихъ теоретикомъ и выразителемъ ихъ взглядовъ на сущность искуства, его значеніе и цѣли; въ чемъ, въ какихъ именно пунктахъ, расходились съ нимъ «близкіе» къ нему люди; въ какой мѣрѣ прежнее един
1) «Русская Старина», Май 1888 г,
Поспѣшность изданія, рядомъ съ неизбѣжной неполнотой и весьма возможной односторонностью, влечетъ за собою еще одно послѣдствіе, невыгодное въ интересахъ искуства.
Въ послѣдніе годы Крамской сѣтовалъ на то, что «вокругъ него образовалась пустота», и что онъ «глубоко расходится со своими близкими». Рѣчь идетъ, разумѣется, о взглядахъ на искуство, на его цѣли и средства, на задачи и миссію художника. Предполагается въ высшей степени любопытное и поучительное движеніе русской художественной мысли, характеръ и особенности котораго могутъ выясниться только тогда, когда мы «выслушаемъ и другую сторону», т. е. тѣхъ «близкихъ», въ глазахъ которыхъ личность Крамскаго стала утрачивать свое обаяніе, а его слово — авторитетъ непогрѣшимости. Появленіе переписки есть ни что иное, какъ вызовъ художникамъ различныхъ направленій и партій — вызовъ, на который необходимо дать отвѣтъ, но и отвѣчать на который теперь, чуть не на свѣжей могилѣ, весьма неудобно, какъ можно заключить изъ неожиданныхъ сенсацій, вызванныхъ воспоминаніями г. Рѣпина 1). Если бы г. Рѣпинъ напечаталъ свои воспоминанія не сегодня, а лѣтъ черезъ пять, онъ не вызвалъ бы ни упрековъ, ни порицаній въ ядовитой неблагодарности къ «учителю», и никто не подумалъ бы, что онъ сводитъ старые счеты съ человѣкомъ, давно отошедшимъ въ вѣчность и, какъ у насъ водится, почти забытымъ. Можно опасаться, что неблагосклонная встрѣча воспоминаній г. Рѣпина надолго заградитъ уста и другимъ «близкимъ», и намъ нескоро придется дочитать до конца любопытную страницу изъ исторіи русскаго искуства.
Былъ ли Крамской «разумомъ» кружка передвижниковъ, ихъ теоретикомъ и выразителемъ ихъ взглядовъ на сущность искуства, его значеніе и цѣли; въ чемъ, въ какихъ именно пунктахъ, расходились съ нимъ «близкіе» къ нему люди; въ какой мѣрѣ прежнее един
1) «Русская Старина», Май 1888 г,