Вольнонаемные рабочие, рекрутировавшиеся, главным образом, из разорившихся крестьян и вольнооопущенников, скоро превратились в значительный экономический фактор. Даже в чисто рабовладельческих доселе хозяйствах и предприятиях рабы стали оттесняться и вытесняться поденщиками. Кроме значительных расходов на покупку рабов и обеспечение их пищей и одеждой, —- предпринимателю приходилось еще считаться и с риском преждевременной потери раба в случае его бегства, в случае потери им трудоспособности по старости и по болезни. Немалую роль сыграло и то обстоятельство, что применение раба в производственном процессе было сравнительно ограниченным, в виду отсутствия у раба подготовки, в виду крайне низкой его работоспособности. В конце концов, стало выгоднее предоставлять рабам право сомостоятельной деятельности в области земледелия, ремесл и мелкой торговли, их все чаще стали отпускать на волю за выкуп, им предоставляли возможность вести оброчное хозяйство. Нередко им заранее позволяли делать сбережения для сбора выкупной платы. Крупные предприятия с рабским трудом распались, латифундии раздробились на мелкие участки (парцеллы), которые сдавались в аренду колонам, а из дворни рабовладельцев выдвигались более или менее искусные ремесленники, которые отчасти выкупали себя сами, отчасти просто отпускались на волю, иногда даже с подарками.
Понятно, поэтому, что в городах наряду с широкой массой обнищалых людей образовался слой несколько более обеспеченных элементов. а именно слой вольных ремесленников, которые несколько смахивали на наших ремесленников, но которых безработица, а равно и необходимость сбывать свои продукты заставляли частенько переходить из города в город. Это и есть той слой, который представлял собой в известной мере первоначальное ядро христианских общин—этих организаций, которые, как мы знаем, наряду с прочими функциями, призваны были выполнять весьма существенную экономическую задачу, а именно, давать приют странствующим ремесленникам, кормить их и подыскивать им работу. Христианскому странноприимству пытался даже подражать враждебный христианам император Юлиан—«отступник», дабы этим выбить у них из под ног почву.
К этой социальной группе, на которую опирался, главным образом, христианский клир, и в сознание которой этот клир вдалбливал формулу: кто не работает, то да не ест,—примыкали, с одной стороны, состоятельные элементы, которые часто делали церкви более или менее крупные дарения из денег, вырученных за проданные землевладения (как нам сообщают об этом евангелия и «Деяния»), а, с другой стороны, масса наемных рабочих, которых следует, скорее, называть «случайными рабочими» и которые мало чем отличались от люмпенпролетариата. В деревне христианство за первые века не сделало никаких мало-мальских ощутительных успехов.
Христианство, несомненно, было массовым движением, и требования его были вполне современными и новыми для его эпохи. Оно не делало никаких различий по полу, возрасту, национальности и состоянию. Оно начертало на своих знаменах лозунги братства, равенства и свободы. Епископы уже не были рабовладельцами в прежнем смысле этого слова. Были открыты новые формы эксплоатации, которые доказали свою гибкость, свою способность приспособляться даже к современной обстановке. Христианство ни в коем случае не было религией рабов, хотя в рядах христиан рабов было немало. И тем не менее оно было рабской религией, ибо епископы были идеологами и насадителями нового рабства для потрясавшего своими цепями человечества, они загоняли осво