такой степени, что она вскоре оказалась в состоянии изготовлять более тонкие ткани даже на предмет вывоза. Галльских туземцев, которых раньше боялись, как воинственных варваров, теперь можно было видеть терпеливо забившимися за такцкие станки и забывшими, что еще совсем недавно они поднимали кровавые восстания против легионеров. Различные промышленные изобретения галлов тоже нашли себе сбыт и применение в Италии. Битурги, например, открыли способ покрывать оловом и серебрить железные изделия, а это дало возможность и малоимущим обзаводиться металлической утварью. В других отраслях промышленности предприимчивые галлы разрешили еще более трудные задачи. Они, например, научились красить ткани в пурпурный цвет. Это был цвет той одежды, которую носила знать, пурпурную краску до того времении изготовляли только в Тире из драгоценной жидкости, доставляемой известной улиткой, галлы же работали, напротив, исключительно растительными красками. Новые материи вошли в обиход, несмотря на то, что краска галлов оказалась довольно линючей. Не очень требовательные потребители охотно покупали эти ткани, и вскоре все римское простонародье стало одеваться в галльские материи.
Обмен продуктами хозяйства вскоре привел к обмену продуктами духовной культуры. Обиходный язык Рима, латинский, утвердился во всех частях империи и в такой же мере оттеснил на задний план местные туземные языки, в какой товары соответствующих стран находили себе сбыт на римском рынке. Благодаря этому общеупотребительному языку стали возможными оживленные письменные сношения между различными частями мира. Знаменитые люди находились в переписке с жителями самых отдаленных провинций. Гален, например, пользовавшийся мировой славой римский врач, получал письма от больных из Азии, Испании, Фракии и Галлии, по почте же пересылал им лекарства, применяя, таким образом, заочное лечение. Однако, не только практические знания, но и науки, философии различных народов пустились в путешествие по миру. Начался обмен культурами и мировоззрениями. Государство начало вырабатывать свою единую систему цивилизации и образования.
Той плавильной печью, в которой происходил этот могучий процесс переплавки местных культур в единую римскую цивилизацию, до поры до времени являлся исключительно столичный город империи, Рим. Здесь-то северный германец вступал в живое общение с цветным эфиопом, здесь греческий философ сводил знакомство с иудейским книжником. В первые века нашей эры Рим являлся мозгом и сердцем империи. Так что, если мы хотим познакомиться с духовной жизнью государства, о теми духовными проблемами, которые волновали население его, мы должны предварительно кинуть хоть беглый взгляд на жизнь и деятельность самого Рима,
3. Мировой город за две тысячи лет до наших дней.
У судоходного устья Тибра раскинулся город, который претендовал на роль мирового властелина, в котором, с другой стороны, все культурные люди этой эпохи видели свою духовную родину. Сюда устремлялись уроженцы самых отдаленных провинций для того, чтобы попытать счастья или получить образование. Именно от таких пришельцев достались нам описания императорского Рима, которые носят большею частью тон хвалебных од.
Каиций, выходец из арабской Петры, писал даже, что не побывать
в Риме—это гораздо хуже, чем родиться слепым, ибо лишь тот может