ТЕНОР РЕВОЛЮЦІИ.

и. Ф. Керенскій. Первый теноръ въ музыкальной драмѣ русской революціи.
Ф. И. Шаляпинъ такъ не популяренъ теперь, какъ А. Ф. Керенскій. Куда!
Ф. И. Шаляпинъ имѣлъ басъ твердый, но ноги слабыя. Колѣни гнулись передъ царской ложей.
А. Ф. Керенскій стоить передъ публикой во весь ростъ и беретъ самыя верхнія ноты.
На сценѣ новой политической жизни много пѣвцовъ, раздвинулись кулисы теперь.
Запѣлъ было П. Н. Милюковъ. Взялъ ре и сорвался. — Ре...
Ждали республики, спѣто было: регентство.
Пришлось послѣ извиняться и увѣрять, что былъ не въ голосѣ.
Отъ А. И. Гучкова Москва давно слышала,—басомъ: — И безъ варяговъ управлялись.
Разъ въ Думѣ А. И. Гучковъ отпрыски варяговъ назвалъ даже ворягами. Но скоро охрипъ.
Тихо прошли дебюты министра-контральто М. И. Терещенко.
—- Голосъ сахарный, а темперамента нѣтъ! „Займомъ свободы полнаго сбора не сдѣлалъ. Есть пѣвцы, которые не имѣютъ успѣха въ Россіи, но очень нравятся за границей.
Рѣшили попробовать, не изъ нихъ ли М. И. Терещенко.
Перевели его съ финансовъ на иностранныя дѣла.
А. Ф. Керенскій—не только теноръ, но еще и хроническій бенефиціантъ.
Даже аристократическіе рецензенты изъ „Дома Романовыхъ (есть такой плохой листокъ въ совершенномъ упадкѣ ти
ража),—и тѣ хвалятъ. Эксъ-грандюкъ Кириллъ Владимировичъ поощрительно говоритъ:
— Молодой, но талантливый.
И—сейчасъ же, въ сомнѣніи, за повѣр кою—къ женѣ:
— Викторія, вѣдь, такъ это я? а? Молодой, но талантливый? Не совралъ?
А Викторія Федоровна— ему, съ нетерпѣніемъ:
— Да, да. Молодой, но талантливый. Хорошо, помпончикъ, не совралъ.
Рукоплещетъ галерка: —. Курьеры министерства юстиціи преподносятъ

А. И. Коноваловъ.

Рис. К. Богуславской. Monsieur 1 е ministre chez Maxim е. — И я иду къ МаксимуІ
— Нто я с этой уймой дѣлать буду? Вѣдь, эго же все надо публиковать?! .
Что дѣлали прежніе министры юстиціи?
— Состояли въ незаконномъ сожительствѣ съ Ѳе* мидою.
Забѣгали къ ней на часокъ:
— Ахъ, ты, милочка! Скорая, правая, милостивая... У-у-у!
И исчезали, покидая милочку на произволъ секретарей, приставовъ и курьеровъ. х
Въ законномъ же бракѣ состояли—съ Полиціей. Барыня была строгая и держала ихъ подъ башмакомъ. Что дѣлалъ А. Ф. Керенскій?
Работалъ. И еще работалъ. И опять работалъ. Да какъ!
Когда онъ ложится спать?
— На другой день. Да и то вь кабинетѣ министерства юстиціи. И во снѣ видитъ счастливую молодую Россію. Ходитъ въ курткѣ.
Были въ модѣ тужурки Френча. Будутъ въ модѣ тужурки Керенскаго.
Форма одежды, дѣйствительно, обыкновенная. Это по
Керенскому адресъ.
Шумныя оваціи на приставныхъ стульяхъ—апплодисменты изъ Финляндіи. Что нисколько не помѣшало бене
фиціанту, на дняхъ, вмѣсто любезнаго поклона въ сторону апплодирующихъ, строго и выразительно погрозить имъ пальцемъ.
Всѣ тянутся къ тенору революціи. А онъ поетъ лучшія аріи:
— Амнистія.
— Отмѣна смертной казни.
Богиня Кліо при прежнихъ министрахъ—не къ ночи будь помянуты всѣ Щегловитовы,—водила перомъ по длин
ному свитку и въ каждыя десять лѣтъ сажала по кляксѣ на русскій судъ.
— Акимовъ, Щегловитовъ, Добровольскій.
При А. Ф. Керенскомъ богинѣ Ктіо спѣшно потребовалась ремингтонистка. Законы выстукивались на пишущей машинкѣ, ф-.
И настукано ихъ столько, что нынѣшнему министру
юстиціи, гражданину Переверзеву,—однѣ слезы: