Credo.
(Заявленіе „по душамъ ).
Галоппируютъ событья въ заколдованномъ кругу. Пи понять, ни услѣдить я—какь ни быось, а не могу. . Гни считаются за годы. Каждый день—пной вопросъ. Скачутъ акціи свободы а la baisse и а. Іа haus.se.
Непреложенъ, неизмѣненъ, нашъ испытанный кумиръ, Прикатилъ въ Россію Ленинъ и привезъ вь карманѣ
миръ.
Л въ отвѣтъ ему Плехановъ взялъ и вытрусилъ па-зло Пз ь подштопанныхъ кармановъ code-civil и comilionlaw.
II отбрилъ обоихъ щпро мѣткимъ соир’омъ между скулъ Разразившись ex cathedra, руссковолець Гродспсулъ.
Тутъ: «Долой ихъ!» тамъ:, «Еѵіѵа!» И, впадая въ слад
кій трансъ;
Милюковъ сказалъ стыдливо: «Поппу soit qui mal у
pense».
і .урчу сквозь зубы: «Такь-то! ІІронѳсомъ-ли? ІІроносТиъЬ П пріемлю ipso facto всѣхъ повсюду и по всемъ.
Пусть ихъ—споры, зудь и скрежетъ... Перебродятъ,
какъ вино...
Нго кого вопросомъ срЬжогь—мнѣ, ей-Вогу, все равно.
Титъ-ли, іісоё-ли, ІІровъ-ли, Сидоръ... И живу я, духомъ
чистъ,
Самъ себѣ партійный лидеръ —соціалъ-калаыбуристѵ,, А. д Актиль
ура», не сгибалъ колѣни передъ тѣмъ, кого я счи талъ лютѣйшимъ нашимъ врагомъ внутреннимъ.
Во время великой войны наша святая русская интеллигенція, наша народная печальница и надежда страны стала уклоняться отъ воинской повинности.
Поступали въ «союзы» чиновниками, поступали на заводы рабочими; пользовались отсрочками, какъ газетные работники.
И, оставаясь въ тылу, «отсроченные» интеллигенты, что есть мочи, кричали:
— Надо воевать до конца!
— Война до полной побѣды!
— Война до разгрома Германіи?
Я пе дѣлалъ этого, - дѣти, во время великой но своимъ ііосчаотіямъ войны.
Я самъ не воевалъ, но я не требовалъ крови русскаго солдата... По кричалъ ему, прячась за его спиной:
Л Ьзь, солдатикъ дорогой,, въ огонь! Ты работалъ за меня прежде, чѣмъ пошелъ на военную службу,
Когда черезъ много лѣтъ меня, сѣдого старца, окружіть мои дѣти и спросятъ:
— Напа, что ты дѣлалъ во время великой войны п великой революціи?—Я скажу имъ:
— Дѣти мои! дѣлалъ я немного, но чѵго-бы не по: рать вашего уваженія ко мнѣ, я лучше скажу вамъ, чего я но дѣлалъ во время великой войны и великой м иблюціи.
И я разскажу имъ:
Копа объявили войну, къ зимнему дворцу потянушсь манифестаціи съ національными флагами, съ пѣніецъ. гимна.
Передъ царскимъ дворцомъ, на площади, становились на колѣни, кричали «ѵра» и пѣли «Боже, царя храни», «Кодь славенъ» и т. д.
Среди колѣнопреклоненныхъ были радикальные писатели, радикальные общественные дѣятели, лѣвые депутаты и тысячи, тысячи нынѣшнихъ свободныхъ сражать, вѣрныхъ и проданныхъ республикѣ:
Дѣти! Среди колѣнопреклоненныхъ и ноющихъ Б >же, царя храни», меня но было.
Я не ходилъ на Дворцовую площадь, не кричалъ
теперь повоюй за меня.
Дѣти! Я старался нс быть мерзавцемъ даже во время великой войны. . .
Бо время великой (въ Россіи „все великое ) революціи я, дѣти, не былъ членомъ совѣта рабочихъ депутатовъ...
Подобно меньшевикамъ и другимъ партійнымъ людямъ, я не лѣзъ подъ пулеметы въ бурные февральскіе дни.
Но послѣ того, какъ солдаты справились съ царской властью п преподнесли странѣ республику, я по вылѣзъ изъ своего угла и не закричалъ во весь голосъ:
— Товарищи! Это я сдѣлалъ революцію!
—Я по разъ ѣзжалъ по своимъ дѣламъ начужихъ автомобиляхъ и жилъ въ с тіо с й собственной скромной квартирѣ, с не въ «окупировапномъ дворцѣ».
Когда я говорилъ пли писалъ, я говорилъ и писалъ отъ своего имени, а не отъ имени всей Россіи...
А отъ имени Россіи говорили тогда воѣ. Милюковъ тихо журчалъ:
Россія по хочетъ больше жить безъ Константинополя. Подавайте намъ Константинополь.
Большевики кричали:
— Россія требуетъ мира! Мира во что-бы то листало!
Меньшевики, снюхавшіеся съ капиталистами, увѣряли;
Россія хочетъ воевать, ухъ, какъ хочетъ воевать. Встань, подымайся, рабочій народъ, и скажи солдатамъ, чтобы оии пошли воевать.
Эоъ-еры, ставшіе вдругъ политиками, шли на компромиссъ. Они говорили:
— Россія, конечно, воевать не хочетъ, но она и по хочетъ мира. Выборомъ золотую середину. Будемъ воевать такъ, какъ будто уже миръ...
РисН. В.
(Заявленіе „по душамъ ).
Галоппируютъ событья въ заколдованномъ кругу. Пи понять, ни услѣдить я—какь ни быось, а не могу. . Гни считаются за годы. Каждый день—пной вопросъ. Скачутъ акціи свободы а la baisse и а. Іа haus.se.
Непреложенъ, неизмѣненъ, нашъ испытанный кумиръ, Прикатилъ въ Россію Ленинъ и привезъ вь карманѣ
миръ.
Л въ отвѣтъ ему Плехановъ взялъ и вытрусилъ па-зло Пз ь подштопанныхъ кармановъ code-civil и comilionlaw.
II отбрилъ обоихъ щпро мѣткимъ соир’омъ между скулъ Разразившись ex cathedra, руссковолець Гродспсулъ.
Тутъ: «Долой ихъ!» тамъ:, «Еѵіѵа!» И, впадая въ слад
кій трансъ;
Милюковъ сказалъ стыдливо: «Поппу soit qui mal у
pense».
і .урчу сквозь зубы: «Такь-то! ІІронѳсомъ-ли? ІІроносТиъЬ П пріемлю ipso facto всѣхъ повсюду и по всемъ.
Пусть ихъ—споры, зудь и скрежетъ... Перебродятъ,
какъ вино...
Нго кого вопросомъ срЬжогь—мнѣ, ей-Вогу, все равно.
Титъ-ли, іісоё-ли, ІІровъ-ли, Сидоръ... И живу я, духомъ
чистъ,
Самъ себѣ партійный лидеръ —соціалъ-калаыбуристѵ,, А. д Актиль
ура», не сгибалъ колѣни передъ тѣмъ, кого я счи талъ лютѣйшимъ нашимъ врагомъ внутреннимъ.
Во время великой войны наша святая русская интеллигенція, наша народная печальница и надежда страны стала уклоняться отъ воинской повинности.
Поступали въ «союзы» чиновниками, поступали на заводы рабочими; пользовались отсрочками, какъ газетные работники.
И, оставаясь въ тылу, «отсроченные» интеллигенты, что есть мочи, кричали:
— Надо воевать до конца!
— Война до полной побѣды!
— Война до разгрома Германіи?
Я пе дѣлалъ этого, - дѣти, во время великой но своимъ ііосчаотіямъ войны.
Я самъ не воевалъ, но я не требовалъ крови русскаго солдата... По кричалъ ему, прячась за его спиной:
Л Ьзь, солдатикъ дорогой,, въ огонь! Ты работалъ за меня прежде, чѣмъ пошелъ на военную службу,
ПАПА, ЧТО ТЫ ДѢЛАЛЪ ВО ВРЕМЯ?!!.
Когда черезъ много лѣтъ меня, сѣдого старца, окружіть мои дѣти и спросятъ:
— Напа, что ты дѣлалъ во время великой войны п великой революціи?—Я скажу имъ:
— Дѣти мои! дѣлалъ я немного, но чѵго-бы не по: рать вашего уваженія ко мнѣ, я лучше скажу вамъ, чего я но дѣлалъ во время великой войны и великой м иблюціи.
И я разскажу имъ:
Копа объявили войну, къ зимнему дворцу потянушсь манифестаціи съ національными флагами, съ пѣніецъ. гимна.
Передъ царскимъ дворцомъ, на площади, становились на колѣни, кричали «ѵра» и пѣли «Боже, царя храни», «Кодь славенъ» и т. д.
Среди колѣнопреклоненныхъ были радикальные писатели, радикальные общественные дѣятели, лѣвые депутаты и тысячи, тысячи нынѣшнихъ свободныхъ сражать, вѣрныхъ и проданныхъ республикѣ:
Дѣти! Среди колѣнопреклоненныхъ и ноющихъ Б >же, царя храни», меня но было.
Я не ходилъ на Дворцовую площадь, не кричалъ
теперь повоюй за меня.
Дѣти! Я старался нс быть мерзавцемъ даже во время великой войны. . .
Бо время великой (въ Россіи „все великое ) революціи я, дѣти, не былъ членомъ совѣта рабочихъ депутатовъ...
Подобно меньшевикамъ и другимъ партійнымъ людямъ, я не лѣзъ подъ пулеметы въ бурные февральскіе дни.
Но послѣ того, какъ солдаты справились съ царской властью п преподнесли странѣ республику, я по вылѣзъ изъ своего угла и не закричалъ во весь голосъ:
— Товарищи! Это я сдѣлалъ революцію!
—Я по разъ ѣзжалъ по своимъ дѣламъ начужихъ автомобиляхъ и жилъ въ с тіо с й собственной скромной квартирѣ, с не въ «окупировапномъ дворцѣ».
Когда я говорилъ пли писалъ, я говорилъ и писалъ отъ своего имени, а не отъ имени всей Россіи...
А отъ имени Россіи говорили тогда воѣ. Милюковъ тихо журчалъ:
Россія по хочетъ больше жить безъ Константинополя. Подавайте намъ Константинополь.
Большевики кричали:
— Россія требуетъ мира! Мира во что-бы то листало!
Меньшевики, снюхавшіеся съ капиталистами, увѣряли;
Россія хочетъ воевать, ухъ, какъ хочетъ воевать. Встань, подымайся, рабочій народъ, и скажи солдатамъ, чтобы оии пошли воевать.
Эоъ-еры, ставшіе вдругъ политиками, шли на компромиссъ. Они говорили:
— Россія, конечно, воевать не хочетъ, но она и по хочетъ мира. Выборомъ золотую середину. Будемъ воевать такъ, какъ будто уже миръ...
РисН. В.