Исторически, послѣдовательно все исходитъ изъ Парижа: Сезаннъ былъ отцомъ Этой формы (Греко, Моралесъ, Зурбаранъ — дѣдами), но у Сезанна былъ свой ,стиль‘; за стиль его можно не любить, не за роль, которую онъ сыгралъ и, мы знаемъ, сыгралъ съ почти жуткой добросовѣстностью, съ какой то нечеловѣчески глубокой
совѣстью. Матиссъ или Ванъ-Гогъ — ихъ принято называть, ихъ можно назвать, потому что они достойныя воспоминанія, но конечно они меркнутъ въ томъ огнѣ, которымъ властно, деспотически залилъ Пикассо современное художественное сознаніе. Сейчасъ, пока еще не существуетъ всегда нѣсколько уравнивающей исто
рической перспективы, рядомъ съ Пикассо не горитъ ни одна звѣзда. То, что Пикассо далъ европейскому искусству въ настоящее время не можетъ быть ни опредѣлено, ни исчислено — можно пожимать плечами, можно негодовать отъ собственнаго ничтожества, можно посадить Пикассо въ сумасшедшій домъ — но отъ Этого ничего не измѣнится; словомъ, обычныя исторіи, къ которымъ мы привыкли.
Наше русское искусство не исключеніе, и для насъ Пикассо — геній именно въ самомъ подлинномъ смыслѣ слова. Пикассо вліялъ и вліяетъ на насъ не только непосредственно, я бы сказалъ поверхностно, имѣя въ виду нѣкоторую часть нашего футуризма, но вліяетъ, какъ художественный организмъ, какъ извѣстный типъ ху
дожника, вліяетъ и направляетъ нашу художественную мысль на новые пути, на опредѣленные пути. Въ этомъ отношеніи тѢ изъ нашихъ молодыхъ художниковъ, которыхъ я подразумѢваю теперь, также находятся въ зависимости отъ искусства Пикассо, отъ его генія, отъ его разума, но — говорю это сейчасъ же — не отъ его стиля, ибо стиль — это то, что прежде всего дѣлаетъ художника, и подражать чужому стилю значитъ не быть художникомъ.
Наряду съ этой зависимостью отъ Пикассо для нѣкоторыхъ изъ названныхъ мной молодыхъ художниковъ можно отмѣтить живыя и характерныя вліянія Руссо, чья непосредственность и чья художественная логика стоятъ въ глубокой и тонкой связи съ искусствомъ нашихъ художниковъ.
Однако, какъ Пикассо, такъ и Руссо, не могутъ въ настоящій моментъ особенно привлекать наше вниманіе: это французскіе художники, мы не можемъ о нихъ говорить и не будемъ.
Для современнаго русскаго искусства, несколько вопросъ идетъ о формѣ, очень любопытно проанализовать одну хорошую работу Альтмана — портретъ Анны Ахматовой. Черты новаго искусства опредѣлились въ портретѣ достаточно ярко. [1]
На лучистой, свѣтлой и легкой, какъ воздухъ, поверхности этого холста нѣтъ мѣста ни мгновенію, ни случаю. Все равномѣрно, достаточно глубоко и хорошо
[1] Этому портрету, воспроизведенному № 1 ,Аполлона‘, была посвящена небольшая, но замҍчательная статья Л. Бруни (Новый Журналъ для всѣхъ № 4, 1915 г.).
совѣстью. Матиссъ или Ванъ-Гогъ — ихъ принято называть, ихъ можно назвать, потому что они достойныя воспоминанія, но конечно они меркнутъ въ томъ огнѣ, которымъ властно, деспотически залилъ Пикассо современное художественное сознаніе. Сейчасъ, пока еще не существуетъ всегда нѣсколько уравнивающей исто
рической перспективы, рядомъ съ Пикассо не горитъ ни одна звѣзда. То, что Пикассо далъ европейскому искусству въ настоящее время не можетъ быть ни опредѣлено, ни исчислено — можно пожимать плечами, можно негодовать отъ собственнаго ничтожества, можно посадить Пикассо въ сумасшедшій домъ — но отъ Этого ничего не измѣнится; словомъ, обычныя исторіи, къ которымъ мы привыкли.
Наше русское искусство не исключеніе, и для насъ Пикассо — геній именно въ самомъ подлинномъ смыслѣ слова. Пикассо вліялъ и вліяетъ на насъ не только непосредственно, я бы сказалъ поверхностно, имѣя въ виду нѣкоторую часть нашего футуризма, но вліяетъ, какъ художественный организмъ, какъ извѣстный типъ ху
дожника, вліяетъ и направляетъ нашу художественную мысль на новые пути, на опредѣленные пути. Въ этомъ отношеніи тѢ изъ нашихъ молодыхъ художниковъ, которыхъ я подразумѢваю теперь, также находятся въ зависимости отъ искусства Пикассо, отъ его генія, отъ его разума, но — говорю это сейчасъ же — не отъ его стиля, ибо стиль — это то, что прежде всего дѣлаетъ художника, и подражать чужому стилю значитъ не быть художникомъ.
Наряду съ этой зависимостью отъ Пикассо для нѣкоторыхъ изъ названныхъ мной молодыхъ художниковъ можно отмѣтить живыя и характерныя вліянія Руссо, чья непосредственность и чья художественная логика стоятъ въ глубокой и тонкой связи съ искусствомъ нашихъ художниковъ.
Однако, какъ Пикассо, такъ и Руссо, не могутъ въ настоящій моментъ особенно привлекать наше вниманіе: это французскіе художники, мы не можемъ о нихъ говорить и не будемъ.
Для современнаго русскаго искусства, несколько вопросъ идетъ о формѣ, очень любопытно проанализовать одну хорошую работу Альтмана — портретъ Анны Ахматовой. Черты новаго искусства опредѣлились въ портретѣ достаточно ярко. [1]
На лучистой, свѣтлой и легкой, какъ воздухъ, поверхности этого холста нѣтъ мѣста ни мгновенію, ни случаю. Все равномѣрно, достаточно глубоко и хорошо
[1] Этому портрету, воспроизведенному № 1 ,Аполлона‘, была посвящена небольшая, но замҍчательная статья Л. Бруни (Новый Журналъ для всѣхъ № 4, 1915 г.).