свѣта. Какъ въ человѣческомъ лицѣ, такъ и въ лицѣ земли импрессіонисты и ближайшіе преемники ихъ видѣли не больше, чѣмъ отражающія свѣтъ поверхности. Прозрѣніе солнечнаго свѣта настолько ихъ ослѣпило, что они забыли про вещество, про законы, его образующіе, и про внутреннее его горѣніе цвѣтомъ — ,страстью вещества‘... Если бы въ комнатѣ мальчика изъ Андерсеновской сказки висѣли пейзажи, написанные импрессіонистами, то Оле-Лукъ-Ойе никогда не удалось бы, вставивъ его йогами въ картину, сдѣлать такъ, чтобы онъ могъ убѣжать внутрь ея. Мальчикъ наткнулся бы, какъ на зеркало, на непроницаемую цвѣтную поверхность, которую представляютъ собою пейзажи импрессіонистовъ...
Между тѣмъ въ пейзажахъ Барбизонцевъ еще были такія тропинки, по которымъ можно было бы войти во внутрь картины, а пейзажи Лоррена и Пуссена были не только проходимы по всѣмъ направленіямъ, но обладали еще той магической линіей горизонта, которая манитъ переступить черезъ нее; не говоря уже про пей
зажи французскихъ и итальянскихъ примитивовъ, гдѣ можно пройти не только по холмамъ и рѣчнымъ долинамъ, но и бродить по всѣмъ узкимъ улицамъ укрѣпленныхъ городовъ, встающихъ надъ срывами горъ.
Съ портретами прежнихъ великихъ мастеровъ можно жить, какъ съ живыми людьми, и вести молчаливыя, интимныя бесѣды, точно такъ же въ глубинѣ ,историческихъ‘ пейзажей можно совершать долгія, уединенныя прогулки.
Импрессіонисты ,выѣзжали изъ города на этюды съ утреннимъ поѣздомъ для того, чтобы вернуться съ вечернимъ и видѣли природу только въ полдень‘. Они никогда
не ступали ногой по тѣмъ пейзажамъ, которые запечатлялп на полотнѣ, и импрессіонистическая этюдность заразила современный пейзажъ, сдѣлала его искусствомъ общедоступнымъ и легкимъ...
Для того, чтобы дать почувствовать ликъ земли во всей его сложной жизни, слишкомъ мало этого отношенія къ природѣ, чисто-живописнаго, мало и отношенія мастеровъ ,интимнаго пейзажа‘, ищущихъ въ природѣ лишь психологическихъ соотвѣтствій. Для того, чтобы найти силы возсоздать его, художникъ долженъ перестрадать