Этимъ двумъ крупнѣйшимъ мастерамъ, продолжающимъ упорно работать и теперь, на склонѣ дней (имъ обоимъ — болѣе 70 лѣтъ), европейская живопись обязана одною изъ главныхъ своихъ побѣдъ — побѣдой солнца. Какъ бы мы ни оцѢнивали живопись современную, по сравненіи со старыми мастерами, мы должны признать, что природа ,на открытомъ воздухѢ‘, природа, осіянная трепетами свѣта и синихъ тѣней или погруженная во влажный, вечерній сумракъ, живая, подлинная природа — въ зеленѣющемъ весеннемъ нарядѣ, въ сверканіяхъ лѣта, въ туманѣ осени или въ бѣломъ убранствѣ зимы, — что эта природа стала достояніемъ художниковъ второй половины XIX вѣка, и что между ними честь завоевателей принадлежитъ французскимъ импрессіонистамъ.
Непосредственное впечатлѣніе отъ природы — то, что прежде сводилось къ ,этюду съ натуры‘, подлежащему обработкѣ ,отъ себя‘, въ закрытой мастерской, — они возвели въ художественный принципъ и обратились къ живописнымъ пріемамъ, которые, если и были отчасти найдены ихъ предшественниками, то примѣнялись
лишь съ крайней осторожностью. Конквистадоры свѣта и красокъ — они вышли, изъ полутемныхъ мастерскихъ, на улицы и въ окрестности Парижа, и стали писать этюды, но этюды, которые пишутся не для того, чтобы съ нихъ ,кончать‘ картины въ мастерской, а чтобы быть законченными, какъ картины.
Отчего это случилось? Примѣръ англійскихъ пейзажистовъ — конечно, вліяніе японцевъ — также. Обо всемъ этомъ достаточно говорили... Но теперь, когда мы любуемся Ренуаромъ или Моне, въ сущности намъ безразлично, что ихъ толкнуло на неизвѣ
данный путь и какіе посторонніе элементы вошли въ ихъ живопись. Мы знаемъ, что все же она осталась чисто-французской и выросла, во всемъ великолѣпіи своего новаго хроматизма, изъ родной почвы, вспаханной и романтиками, и барбизонцами, и реалистами — усиліями всѣхъ геніальныхъ учителей современности, которыми горда Франція, — Делакруа, Жерико, Коро, Милле, Курбе.
Завоеваніе совершилось не вдругъ. Отъ своей ,черной манеры‘ (традиція Курбе) Ренуаръ только постепенно перешелъ къ болѣе свѣтлымъ гаммамъ, и хотя уже
въ концѣ 60-хъ годовъ, въ иныхъ пейзажахъ его есть солнце, только въ 70-е годы овладѣваетъ онъ нѣжной радугой своей палитры, и начинаютъ свѣтиться и стру
иться на его холстахъ зеленые, золотистые и дымчато-голубые тона. Это — его
лучшее время. Потомъ онъ становится красочнѣе, ярче, солнечнѣе, но какъ то утрачиваетъ пpежнiй вкусъ (особенно — въ концѣ 80-хъ годовъ) и становится менѣе ровнымъ; произведенія-же послѣдняго періода, иногда поразительныя по мощи
лѣпки, грѣшатъ уже старческой манерностью: отсюда — однообразіе и слащавость, которыхъ нѣтъ совершенно въ картинахъ лучшей поры мастера.
Моне ранняго періода тоже удивительно напоминаетъ Курбе; его тогдашнія марины, съ тяжелыми, малахитными волнами, и темно-зеленыя деревья, пронизанныя солн
Непосредственное впечатлѣніе отъ природы — то, что прежде сводилось къ ,этюду съ натуры‘, подлежащему обработкѣ ,отъ себя‘, въ закрытой мастерской, — они возвели въ художественный принципъ и обратились къ живописнымъ пріемамъ, которые, если и были отчасти найдены ихъ предшественниками, то примѣнялись
лишь съ крайней осторожностью. Конквистадоры свѣта и красокъ — они вышли, изъ полутемныхъ мастерскихъ, на улицы и въ окрестности Парижа, и стали писать этюды, но этюды, которые пишутся не для того, чтобы съ нихъ ,кончать‘ картины въ мастерской, а чтобы быть законченными, какъ картины.
Отчего это случилось? Примѣръ англійскихъ пейзажистовъ — конечно, вліяніе японцевъ — также. Обо всемъ этомъ достаточно говорили... Но теперь, когда мы любуемся Ренуаромъ или Моне, въ сущности намъ безразлично, что ихъ толкнуло на неизвѣ
данный путь и какіе посторонніе элементы вошли въ ихъ живопись. Мы знаемъ, что все же она осталась чисто-французской и выросла, во всемъ великолѣпіи своего новаго хроматизма, изъ родной почвы, вспаханной и романтиками, и барбизонцами, и реалистами — усиліями всѣхъ геніальныхъ учителей современности, которыми горда Франція, — Делакруа, Жерико, Коро, Милле, Курбе.
Завоеваніе совершилось не вдругъ. Отъ своей ,черной манеры‘ (традиція Курбе) Ренуаръ только постепенно перешелъ къ болѣе свѣтлымъ гаммамъ, и хотя уже
въ концѣ 60-хъ годовъ, въ иныхъ пейзажахъ его есть солнце, только въ 70-е годы овладѣваетъ онъ нѣжной радугой своей палитры, и начинаютъ свѣтиться и стру
иться на его холстахъ зеленые, золотистые и дымчато-голубые тона. Это — его
лучшее время. Потомъ онъ становится красочнѣе, ярче, солнечнѣе, но какъ то утрачиваетъ пpежнiй вкусъ (особенно — въ концѣ 80-хъ годовъ) и становится менѣе ровнымъ; произведенія-же послѣдняго періода, иногда поразительныя по мощи
лѣпки, грѣшатъ уже старческой манерностью: отсюда — однообразіе и слащавость, которыхъ нѣтъ совершенно въ картинахъ лучшей поры мастера.
Моне ранняго періода тоже удивительно напоминаетъ Курбе; его тогдашнія марины, съ тяжелыми, малахитными волнами, и темно-зеленыя деревья, пронизанныя солн