глаза, прекрасная маркиза, отъ любви меня заставляютъ‘. Или: ,меня заставляютъ ваши глаза прекрасные умирать, прекрасная маркиза, отъ любви‘. Г-нъ Журденъ: Но какъ сказать лучше всего?
Уч. философіи: Такъ, какъ вы сказали раньше: ,Прекрасная маркиза, ваши прекрасные глаза меня заставляютъ умирать отъ любви‘. (д. II, сц. 6).
О да, г-нъ Журденъ, вы сказали очень хорошо, именно такъ, какъ нужно, хотя вы и увѣряете, что не учились!
Можетъ быть, техника прозаической рѣчи не такъ разработана, какъ теорія стиха и стихотворныхъ формъ, но то, что сдѣлано для прозы ораторской, т. е. произносимой передъ слушателями, всецѣло можетъ касаться и словъ, не предназначенныхъ для чтенія вслухъ. Тамъ мы учимся строенію періодовъ, кадансамъ, приступамъ, заключеніямъ и украшеніямъ посредствомъ риторическихъ фигуръ. Мы учимся, такъ сказать, кладкѣ камней въ томъ зданіи, зодчими котораго хотимъ быть; и намъ должно имѣть зоркій глазъ, вѣрную руку и ясное чувство планомѣрности, перспективы, стройности, чтобы достиг
нуть желаемаго результата. Нужно, чтобы отъ невѣрно положеннаго свода не рухнула вся постройка, чтобы частности не затемняли цѣлаго, чтобы самый
несимметричный и тревожащій замыселъ былъ достигнутъ сознательными и закономѣрными средствами. Это и будетъ тѣмъ искусствомъ, про которое говорилось: ,ars longa, vita brevis‘. Необходимо, кромѣ непосредственнаго таланта, знаніе своего матерьяла и формы, и соотвѣтствія между нею и содержаніемъ. Разсказъ, по своей формѣ, не проситъ и даже не особенно допу
скаетъ содержанія исключительно лирическаго, безъ того, чтобы что-нибудь разсказывалось (конечно, не разсказъ о чувствѣ, о впечатлѣніи). Тѣмъ болѣе требуетъ фабулистическаго элемента—романъ, при чемъ нельзя забывать, что колыбелью новеллы и романа были романскія страны, гдѣ болѣе, чѣмъ гдѣ бы то ни было, развитъ аполлоническій взглядъ на искусство: раздѣляю
щій, формирующій, точный и стройный. И образцы разсказа и романа, начиная съ Апулея, итальянскихъ и испанскихъ новеллистовъ—черезъ аббата Прево, Лесажа,
Бальзака, Флобера, до Ан. Франса и, наконецъ, безподобнаго Анри де Ренье— нужно искать, конечно, въ латинскихъ земляхъ. Намъ особенно дорого имя послѣдняго изъ авторовъ, не только какъ наиболѣе современнаго, но и какъ без
ошибочнаго мастера стиля, который не дастъ повода бояться за него, что онъ крышу дома empire загромоздитъ трубами или къ греческому портику пристроитъ готическую колокольню.
Уч. философіи: Такъ, какъ вы сказали раньше: ,Прекрасная маркиза, ваши прекрасные глаза меня заставляютъ умирать отъ любви‘. (д. II, сц. 6).
О да, г-нъ Журденъ, вы сказали очень хорошо, именно такъ, какъ нужно, хотя вы и увѣряете, что не учились!
Можетъ быть, техника прозаической рѣчи не такъ разработана, какъ теорія стиха и стихотворныхъ формъ, но то, что сдѣлано для прозы ораторской, т. е. произносимой передъ слушателями, всецѣло можетъ касаться и словъ, не предназначенныхъ для чтенія вслухъ. Тамъ мы учимся строенію періодовъ, кадансамъ, приступамъ, заключеніямъ и украшеніямъ посредствомъ риторическихъ фигуръ. Мы учимся, такъ сказать, кладкѣ камней въ томъ зданіи, зодчими котораго хотимъ быть; и намъ должно имѣть зоркій глазъ, вѣрную руку и ясное чувство планомѣрности, перспективы, стройности, чтобы достиг
нуть желаемаго результата. Нужно, чтобы отъ невѣрно положеннаго свода не рухнула вся постройка, чтобы частности не затемняли цѣлаго, чтобы самый
несимметричный и тревожащій замыселъ былъ достигнутъ сознательными и закономѣрными средствами. Это и будетъ тѣмъ искусствомъ, про которое говорилось: ,ars longa, vita brevis‘. Необходимо, кромѣ непосредственнаго таланта, знаніе своего матерьяла и формы, и соотвѣтствія между нею и содержаніемъ. Разсказъ, по своей формѣ, не проситъ и даже не особенно допу
скаетъ содержанія исключительно лирическаго, безъ того, чтобы что-нибудь разсказывалось (конечно, не разсказъ о чувствѣ, о впечатлѣніи). Тѣмъ болѣе требуетъ фабулистическаго элемента—романъ, при чемъ нельзя забывать, что колыбелью новеллы и романа были романскія страны, гдѣ болѣе, чѣмъ гдѣ бы то ни было, развитъ аполлоническій взглядъ на искусство: раздѣляю
щій, формирующій, точный и стройный. И образцы разсказа и романа, начиная съ Апулея, итальянскихъ и испанскихъ новеллистовъ—черезъ аббата Прево, Лесажа,
Бальзака, Флобера, до Ан. Франса и, наконецъ, безподобнаго Анри де Ренье— нужно искать, конечно, въ латинскихъ земляхъ. Намъ особенно дорого имя послѣдняго изъ авторовъ, не только какъ наиболѣе современнаго, но и какъ без
ошибочнаго мастера стиля, который не дастъ повода бояться за него, что онъ крышу дома empire загромоздитъ трубами или къ греческому портику пристроитъ готическую колокольню.