ЛУКОМОРЬЕ

№ 50.12 декабря 1915 г.

Пышный платъ.

Ты все такая же нарядная, Такая жъ благостная ты,
Земля Россіи ненаглядная, Себѣ вспоившая цвѣты.
Ромашка высыпалась снѣжная Въ гречишно-розовый щавель, И ласкова, невѣста нѣжная,
Къ бурьяну жмется повитель.
Какъ будто жертвоприношенія Твоихъ сыновъ, твоихъ людей, Легли безмолвныя селенія
На пестротканный платъ полей.
И облака надъ ними носятся И такъ тоскующе плывутъ,
Какъ будто сами съ неба просятся Внизъ, въ человѣческій уютъ.
А вверхъ привѣтно машутъ мельницы, Вскричали бъ всѣ, кабы слова!
Заждались молова, бездѣльницы, Въ нихъ заскучали жернова.
А рожь высокая, степенная, Спокойно пестуетъ зерно.
Земля моя благословенная, Тебѣ цвѣтенье суждено!
Сергѣй Городецкій.

ІОНА.

Темною ночью выѣхали на озеро въ лодкѣ трое лучить рыбу. Они плыли безъ шума и безъ разговоровъ — гребъ старый мужикъ Іона, отъ его могучей
фигуры на спокойную воду ложилась черная тѣнь и плыла рядомъ съ лод
кой. На кормѣ сидѣлъ бѣлобрысый мальчишка, внукъ Іоны, онъ слѣдилъ за огнемъ въ рѣшеткѣ, подкладывая въ нее тонкіе смолистые обрубки. Съ
острогой — поближе къ носу лодки — стоялъ заѣзжій человѣкъ, инспек
торъ народныхъ училищъ Колыванскій, багрово-липый, толстый, съ кадыкомъ. Занесенная острога придавала ему суровый видъ.
Ночь открывалась передъ пловцами, показывая свои тайны. Они видѣли рыбъ, неподвижно стоящихъ въ озерѣ на разной глубинѣ; видѣли зе
леныя, почернѣлыя водоросли, стелящіяся по дну; камни, вокругъ ко
торыхъ оплетались блѣдныя нити подводныхъ растеній. Въ одномъ мѣ
стѣ, на желтомъ пескѣ, лежала растрепанная борода какого-то великана, -въ другомъ — Колыванскій увидѣлъ водяное чудовище — щуку, на ея лбу было нѣчто въ родѣ серебряной звѣзды.
Лодка остановилась. Инспекторъ метнулъ острогу — поддѣтое ею чудовище разинуло пасть, усѣянную дву
мя рядами острыхъ зубовъ, хвостъ изогнулся, какъ стальная пружина, и, волнуя воду, разогнулся вновь.