Рис. Б. Ш.

ВИДЫ НА БУДУЩЕЕ

не выйдет. Но тут дело десятое. Туча прет, как на поезде, вот-вот разорвется, и пропала пшеница. Сжалился я над парнем.
— Андрюша, говорю, разгони сон, дай настоящую мимику.
А он, ей-богу, от тоски задыхается.
— Я-ж, говорит, подписку в райкоме дал, что в рот не возьму энтих слов.
Ребята хрипят, задыхаются хохотом, но уж обулись. Вилы осталось взять.
— Андрюша, говорю, надуйся, я подскажу: Эх, мол, вы, дроволомы, распропади вашу душу... Валяй, пока не пропала пшеница.
Он даже позеленел, но духу набрал полон живот и ничего, все-таки произнес. Сначала тихо, а потом, как тарарахнул, даже громом не заглушило.
— Правильно, говорим. Вот это — да: настоящая мимика. Сами мы понимаем, что хлеб погнить может, но кому-же охота лаяться на себя? Поднялись и пошли.
Скирды в две минуты гуртом повершили. Тут-то он и накрыл, дождь. Ох и порол! Кишки промокли, пока до стана дошли.
Андрея похлопывали. — Можешь работать! А он тоскует:
— Мочь то могу, да союзный райком взгреет. Мысленное-ли дело батраков так обкладывать. Все-таки вы пролетарии, сволочи.
Но мы обнадежили парня:
— Ничего. Тут народ свой. Никакому дьяволу не выдадим. А райком что? Разве райком понимает настоящую мимику?
Игн. Ломакин
„Летучая“ ревизия.
— Вы умные, сволочи, стали. Крикнешь зря — враз горло перегрызете. Комиссар, скажите, зевло собачье, заелся...
Мы, конечно, смеемся:
— Правильно, глотку не разевай.
И вот дождик. Помните по всей Арчеде ливнем прошел. Только мы пошабашили, а он и попер. Туча — на три уезда хватит.
Андрей кряхтит: — Надо скирды убрать. Нальет — пропала пшеница. Мы, конешно, сопим:
— Иди убирай, раз ты союзный, а мы свои 8 часов отработали.
— Да ведь сгниет пшеница-то.
— Обязательно, говорим, иначе никак.
Взял вилы Андрей и пошел один. А чего одному со скирдом делать? Туча вот-вот накроет. Я ему кричу:
— Ты бы маленько распорядился, Андрей. Пропадет пшеница-то.
— А чего я сделаю с вами?
— Дай, говорю, твердую мимику, все-ж таки ты начальство.
— Но вы же сидите и пятки чешите, лодыри.
— Правильно, сидим, но ты руководствуй. — Да как-же с подлецами такими? Мы ржем:
— Как хочешь. Заморосило.
Андрей чуть не плачет:
— Как пить дать, пропала пшеница. Товарищи, имейте сознание. А ему говорю:
— Ничего не выйдет, Андрей. Мимику дай. — Но вы-ж, говорит, знаете, что я смирный и не могу.
— А союзный билет зачем у тебя? Андрей вздохнул:
— Лоботрясы вы, говорит. Тыща пудов пшеницы погибнет — это кому прибыль? Чей хлеб? Ваш хлеб, коровьи ошметки. Откуда брали на семена? Отсюдова брали. Прежний хозяин Скачков чапельником пропер бы вас дармоедов, а с вами на сознательность упирают.
Ребята ржут, но чирики уже надевают.
— Н-над-дай, Андрюша. В богородицу пужани, а то не охота вставать.
А он сроду скоромным словом не занимался. А кто не занимался, у того, хоть лопни,

РАЗОБЛАЧЕННЫЙ САТУРН

Рисунок Н. Р.
Ревниво оберегает природа свои тайны. Но не дремлет вооруженный глаз научных сотрудников „Бегемота“. Еще одна тайна вырвана с корнем у неба. Кольцо Сатурна до сих пор оставалось загадкой. Зачем светилу кольцо? Что за кольцо? Оказывается: это кольцо А. Круговой номер ходит по двум направлениям. Остановки по требованию.